Литературное и нелитературное слово.

Проблема литературного и нелитературного слова связана с наличием стратов в языке – социально и функционально обусловленных подсистем.

Так, разговорная лексика, хотя и характеризуется некоторой сниженностью, относится к литературному языку. К ней примыкает, но находится за пределами литературного языка лексика просторечная.

Термин «просторечие» обычно понимается двояко:

1. область неграмотной речи (мамаша, одёжа, деловой – в отриц. знач., склизкий, хворый, вертаться, серчать, издаля);
2. слова с ещё более сниженной, чем у разговорных слов, стилистической окраской; они всегда экспрессивны (балбес, дохлятина, оплеуха, задрипанный, толстопузый, дрыхнуть, орать, сдуру).

Просторечие – это речь малообразованного городского населения, не владеющего нормами литературного языка. Просторечие реализуется главным образом в устной форме и в достаточно ограниченных, преимущественно бытовых ситуациях. Термин просторечие был введён Д.Н. Ушаковым. Иногда просторечные слова употребляют намеренно, например, политики или высокопоставленные чиновники с целью найти общий язык с целевой аудиторией. Просторечие может получать отражение в художественной литературе и в частной переписке. В целом сфера функционирования просторечия весьма узка и ограничена бытовыми и семейными коммуникативными ситуациями.

От территориальных диалектов просторечие отличается тем, что не локализовано в тех или иных географических рамках, а от литературного языка (включая разговорную речь, являющуюся его разновидностью) – своей некодифицированностью, ненормативностью, смешанным характером используемых языковых средств.

В современном просторечии выделяются два временных пласта: пласт старых, традиционных средств, отчётливо обнаруживающих своё диалектное происхождение, и пласт сравнительно новых средств, пришедших в просторечие преимущественно из социальных жаргонов. В соответствии с этим различают просторечие-1 и просторечие-2.

Носителями просторечия-1 являются горожане пожилого возраста, имеющие низкий образовательный и культурный уровень; среди носителей просторечия-2 преобладают представители среднего и молодого поколений, также не имеющие достаточного образования и характеризующиеся относительно низким культурным уровнем. Возрастная дифференциация носителей просторечия дополняется различиями по полу: владеющие просторечием-1 — это преимущественно пожилые женщины, а среди пользующихся просторечием-2 значительную часть составляют мужчины.

Просторечие характеризуется языковыми особенностями на разных уровнях. Основными чертами просторечия на фонетическом уровне являются:

• общая небрежность речи. Смазанная картина речи в артикуляторном и акустическом плане;
• малая громкость, быстрый темп, раскрытие рта минимальное. Речь неразборчивая;
• чрезмерное упрощение групп согласных. Пример: «скока» вместо «сколько», «щас» вместо «сейчас», «када» вместо «когда»;
• невыразительная интонация;
• упрощение фонетической структуры слова (устранение зияний: шпиён, радиво;
• ассимиляция и диссимиляция гласных и согласных: мармалад, карасин, анжанер, скапидар, левольвер, секлетарь, транвай;
• метатеза: тубаретка, соше (вместо шоссе);
• сокращение числа слогов в слове: струмент, вакуироваться, ниверситет.

Для морфологического уровня характерно:

• изменение морфологических характеристик (отнесение слов мужского рода к женскому: крыть крышу толью, занавески из тюли, женского – к мужскому: статуй вместо статуя – или к среднему: моё фамилие или иной тип склонения: церква, простынь, мысля, болезня);
• склонение несклоняемых существительных: в пальте, без радива;
• активизация форм множественного числа существительных мужского рода с ударными флексиями: взводА, срокА, обыскА, тросА, приискА, вызовА, сейнерА, тортА, супА, юпитерА и под.

На лексико-семантическом уровне отмечается:

• редукция лексического значения (например, тенденция к моносемичному употреблению таких слов, как мотив, анализ, дисциплина, конституция и под.);
• употребление слова в специфическом, нелитературном значении (куплет – 'стихотворная строка', квадратный – 'прямоугольный', инициалы – 'имя и отчество');
• распространено явление диффузности, неопределенности значений многих слов, в особенности слов оценочных; ср., например, размытость значений таких глаголов, как шпарить, жарить, наяривать и под.: Дождь так и шпарит (жарит, наяривает); Смотри, как он «Барыню» шпарит (жарит, наяривает); Он на гитаре с утра до вечера шпарит (жарит, наяривает); У них дочка по-английски с пяти лет шпарит (жарит, наяривает);
• просторечие активно пользуется прямым метонимическим переносом: название свойств человека может становиться названием самого человека (В соседней квартире лимит живет; Это всё диабеты без очереди идут (реплика у дверей процедурного кабинета); Она рентгеном работает; У них бульдозеры знаешь сколь получают! (в значении 'бульдозеристы') и т.п.

Для русского просторечия характерны особые формы обращения: братан, земляк, зёма, пацан (к молодому мужчине), отец, батя (к пожилому мужчине), мать (к пожилой женщине). Иначе, чем в литературном языке, образуются и формы имен собственных, например, при помощи суффиксов: -ок, -ян, -(ю)ха: Ленок, Санёк, (от Лена, Саша), Толян, Костян (от Толя, Костя), Катюха, Лёха (от Катя, Алёша); ср. также Серый, Серёга, Макс. К пожилым носителям просторечия обращаются, используя слова дядя и тётя: дядя Коля, тётя Люба. Типичным для носителя просторечия является обращение на ты, независимо от возраста и пола собеседника.

Одна из очевидных особенностей – активизация элементов городского просторечия в необычных, ранее не свойственных ему сферах коммуникации – в средствах массовой информации, в официальной речи, в авторском повествовании художественных текстов. В.В. Химик считает, что складывающуюся ситуацию можно оценить по-разному: негативно («варваризация» языка, понижение уровня культуры), индифферентно (происходящее касается лишь уровня речи и не имеет серьезного отношения к языку в целом) и положительно (снятие запретов с речи, демократизация общения – залог развития и обогащения языка). В целом происходит борьба литературной нормы и массовой традиции.

Основными функциями современного просторечия являются номинативная (обозначение новых реалий или обновление старых), конативная (потребность выражения воздействия на среду) и экспрессивная (потребность в экспрессивном самовыражении). В большинстве случаев осознанное и преднамеренное использование ненормативных единиц оказывается одновременно и актом языковой игры. Её социальный аспект – реализация антиповедения, манифестация оппозитивности, отказ от языковых стереотипов (остаканиться, матюгальник, членовоз, шиз – шиза – шизуха – шизелово, наконтрабаситься, инсульт-привет).

Ещё более сниженными, чем просторечные, являются вульгарные слова (вульгаризмы), недопустимые в литературном языке (харя, слямзить и т.п.). Вульгарные слова употребляются при отрицательном изображении предметов и явлений, иногда с целью задеть, оскорбить, унизить людей, которых не уважают (дербалызнуть, жрать, трепло, зенки). К вульгаризмам относятся и такие бранные слова, которые в первоначальном значении были названиями животных и птиц (боров, свинья, баран, змея, какаду). Бранные слова образуются также путем переноса отрицательного или иронически-насмешливого значения некоторых других названий (колпак, туча, тумбочка). В значении бранных слов используют собственные имена исторических деятелей и литературных персонажей (Гитлер, Иудушка).

Употребление вульгарных слов недопустимо не только в книжной, литературной речи, но и в разговорной, бытовой. С грубостью речи следует бороться, особенно у детей, т.к. грубость влияет на ход мыслей и систему чувств, уничтожает эстетически высокое, внедряет пошлое и создает неприемлемую тональность речи.

По своему употреблению русская лексика распадается на две основные группы: лексику общеупотребительную и лексику ограниченного употребления.

К общеупотребитнльной лексике относятся слова, использование которых ничем не ограничено. Такая лексика составляет устойчивую основу русского языка. В нее входят слова из самых разных областей жизни современного общества: политической, экономической, культурной, бытовой и т.д. Общеупотребительная лексика состоит из общепонятных слов, обозначающих явления, одинаково важные для всех людей, говорящих на данном языке, независимо от их места жительства, профессии, образа жизни (бежать, белый, вода, дом, газета, гореть, дерево, камень, пять, этот, я и т.п.).

Лексика ограниченного употребления используется не всеми носителями языка, а только теми, которые объединены какой-либо общностью по месту проживания, роду занятий, социальной среде. Поэтому существует лексика, ограниченная территориально, профессионально или социально. Итак, в группе лексики ограниченного употребления выделяются, во-первых, слова, присущие тем или иным территориальным говорам, диалектам, во-вторых, слова специальные – профессиональные и терминологические, в-третьих, жаргонные и арготические.

Жаргон – социальная разновидность речи, употребляющаяся людьми, объединенными общностью интересов, привычек, занятий, общественного положения. Жаргон отличается от общеразговорного языка специфической, необычной лексикой и фразеологией, экспрессивностью оборотов и особым использованием словообразовательных средств, но не обладающий собственной фонетической и грамматической системой.

Жаргонизмы – слова и выражения, находящиеся за пределами нормы, принадлежащие какому-либо жаргону.

В царской России в речи господствующих классов использовались особые жаргоны, чтобы искусственно создать особый язык, отделяющий людей высшего круга от представителей других классов: плезир – удовольствие, забава, кузина – двоюродная сестра, променад – прогулка, сантименты – волнение и т.д.

Жаргонная лексика использовалась и в учебных заведениях дореволюционной России, особенно в бурсе (очерки Помяловского): слямзил, стибрил, свистнул, объегорил, засыпался.

Арго – это особый язык деклассированных элементов, социальных низов. Например, В.В. Виноградов описал тайный, условный язык мелких странствующих торговцев – офеней. Из языка офеней: хруст – рубль, карюха – девушка, петрить – понимать, бухальник – стакан. Имелись также язык тюрьмы, язык каторжников, арго воров и нищих как «блат» преступного мира, тайный язык. Деклассированным элементам надо было опознавать единомышленников и скрывать содержание своих разговоров от чуждых им людей. Поэтому основная функция арго – конспиративная: перо – нож, малина – притон, академия – тюрьма, балерина – отмычка. В блатном языке употребляются не только переосмысленные слова, но и непереведенные заимствования из других языков: зухер – сыщик, фиш – рыба, фляш – мясо (из нем.), блат – преступный, браслеты – кандалы, пижон – жертва шулера (из франц.), шамать – есть, тырить – красть, перетырить – передать краденую вещь (из цыг.), манатки – вещи, арапа заправить – дать фальшивый рубль (из турецк.). По мнению Т.А. Распоповой, арго – корпоративно замкнутая подсистема языка, направленная на выражение морали определенных субкультур. Ее особенности – стилистическая сниженность, оттенки грубости, вульгарности, цинизма.

В современном языке достаточно широкое распространение получило такое явление, как молодежный жаргон, использующийся в речи младшего поколения. Характерной чертой современного молодежного жаргона является стремление дать общеизвестным понятиям новое экспрессивное обозначение: загнать – продать, прошвырнуться – пройтись, усечь – понять, не парься – не волнуйся, приколоться – позабавиться, косить – от чего-то и под кого-то. В речи студентов: хвост, пара, шпора, пятак, препод. Жаргоны не имеют конспиративной функции, их существование определяется лишь эмоционально-психическими запросами общества. Как правило, оценочность здесь, в отличие от арго, не связана с отрицательной характеристикой, уничижительностью. Жаргоны отличает скорей окраска фамильярности, ироничности и сарказма. Жаргонизмы связаны главным образом с оценкой человека: внешнего вида, состояния, поведения, быта, отдыха и т.д.

Лексика жаргона строится на базе литературного языка путём переосмысления, метафоризации, переоформления, звукового усечения и т.п., а также активного усвоения иноязычных слов и морфем. Например: крутой ‘модный’, ‘деловой’, хата ‘квартира’, рвануть ‘пойти’, баскет ‘баскетбол’, чувак  ‘парень’ (из цыганского языка).

Жаргонизмы используются и в речи представителей определенной профессии. В отличие от собственно профессиональной лексики, яркой чертой профессиональных жаргонизмов является экспрессивность, четко ощущаемая эмоциональная окраска: кирпич у водителей – знак запрета проезда, баранка – руль, морковка – на языке летчиков, отвесный подъем самолета, божья коровка – учебный самолет, козел – загон строк у типографских работников. Профессиональный жаргон редставляет собой набор упрощённых (сокращённых, укороченных или образных) слов для обозначения понятий и терминов, часто используемых людьми определённого круга занятий (общепринятые термины, как правило, длинны и неудобны для разговора, либо вовсе не существуют). Существует практически во всех профессиональных группах. По способам словообразования аналогичен «обычному» жаргону, но служит не столько для выражения принадлежности к группе, сколько для упрощения общения и взаимопонимания.

Современное развитие языка отмечено возникновением новых социальных и профессиональных жаргонов: жаргон компьютерщиков (игровой жаргон, сетевой жаргон, жаргон падонков, жаргон Фидонета), кадетский жаргон как разновидность военного, журналистский жаргон, жаргон футбольных хулиганов и т.п.

Близко к понятию «жаргона» понятие «сленг», иногда они используются как синонимы. Но сленг – это особый компонент русской разговорной лексики, его особенность – массовость, социальная (и профессиональная) неприкрепленность, преобладание в семантике коннотативного над денотативным. Для него характерен шутливо-юмористический колорит (завязать, наколка, шестерка, липа, тачка, бакс, стукач, разборка).

Различные виды социально ограниченной лексики не изолированы, связаны между собой. Многие исследователи отмечают процесс проникновения арго в молодежный жаргон, в свою очередь, будучи широко распространенными, жаргонизмы попадают в состав сленга как разговорную форму литературного языка. Социальная оценка этих типов лексики должна быть различной. Если с употреблением арготизмов необходимо бороться, то использование жаргонизмов, по мнению ученых, не представляет серьезной опасности для языка, так как в семантике не содержится явно выраженной экспрессии грубости и цинизма. Молодежный жаргон, по выражению В.М. Шукшина, это болезнь роста. По отношению к сленгу языковая политика должна быть еще более либеральной, так как он «таит большие возможности для интенсификации процесса общения» (Т. Распопова). Да и языковую политику в области арго надо строить не на системе запретов и санкций, а на объяснении феномена и повышении речевой культуры.

В произведениях художественной литературы и публицистики элементы жаргонной лексики в небольших количествах используются для речевой характеристики персонажей (Шукшин, Гранин, Нагибин, Аксенов).