В истории изучения и становления синтаксиса русского языка как науки выделяется ряд периодов, отличающихся друг от друга по содержанию и размаху исследовательских устремлений. Акад. В. В. Виноградов в своей монографии «Из истории изучения русского синтаксиса», опубликованной в 1958 г.[1], в промежутке с середины XVIII в. по третью четверть XIX в. намечает следующие четыре этапа:
- 1. Ломоносовский период (с середины XVIII в. до 20-х годов XIX в.), когда не было еще цельного учения о строе предложения и отсутствовало достаточно четкое разграничение сфер морфологии и синтаксиса, когда только закладывались основы синтаксической теории, формировались общие подходы к описанию и осмыслению как отдельных синтаксических явлений и категорий, так и синтаксиса в качестве отрасли знания в целом. Облик этого периода наряду с «Российской грамматикой» М. В. Ломоносова[2] определяли также труды его последователей проф. Н. Курганова[3], проф. А. А. Барсова[4], грамматика Императорской Российской Академии начала XIX в.[5]
- 2. Период с конца 20-х годов до конца 50-х годов XIX в., когда синтаксис благодаря работам Н. И. Греча[6], А. X. Востокова[7], К. С. Аксакова[8], И. И. Давыдова[9] и др. обретает самостоятельный статус и выделяется как отдельная наука. При этом сами синтаксические изыскания оказываются разноориентированными.
В исследованиях А. X. Востокова, К. С. Аксакова, продолжавших принципиальную линию М. В. Ломоносова, в качестве важнейшей выдвигалась задача, связанная с научным описанием русского языка в соответствии с его природой, в самобытности его форм, категорий, с учетом его национальной специфики. В работах же Н. И. Греча, И. И. Давыдова преобладающей была линия общефилософской, всеобщей, этно- исторически индифферентной рационально-логической грамматики, воплощением которой в этот период считались «Организм языка» и «Пространная немецкая грамматика» К. Ф. Беккера.
3. Период с конца 50-х годов и по 70-е годы XIX в., отмеченный прежде всего «Опытом исторической грамматики русского языка» Ф. И. Буслаева, опубликованным в 1858 г.[10] и сыгравшим огромную роль в дальнейшем развитии синтаксических идей в России и в организации преподавания синтаксиса в высшей и средней школе, а также многочисленными публикациями участников лингвистической дискуссии 70-х годов XIX в.
В противовес Беккеру, не умевшему, как считал Ф. И. Буслаев, «определить настоящие границы между грамматикою и логикою» и принявшему «направление старинных, так называемых общих грамматик, имевших целью решение весьма странной задачи — оправдать язык логики», и тем самым понимавшему синтаксис как «отвлеченное рассуждение о применении законов логики к материалу языка», сам Ф. И. Буслаев провозглашает необходимость строить синтаксис «на этимологическом разборе форм», то есть на их собственной истории.
Изучать язык в его истории и в стремлении к выявлению национальной самобытности, свободной от удовлетворения требований логических грамматик, - становится с этого времени одной из неизменных концептуально-методологических установок русского языкознания вообще и синтаксиса в частности.
4. Период 70—80-х годов XIX в., когда отчетливо формулируются и блестяще реализуются последовательно исторические принципы изучения синтаксического строя русского языка, прослеживаются пути становления разных типов синтаксических структур, в особенности простых одночленных, сложных с подчинительной связью и относительными словами. Выдающаяся роль в науке этого времени, как и во всей последующей истории русской и славянской лингвистической мысли, принадлежит А. А. Потебне, глубокий труд которого «Из записок по русской грамматике»[11] открыл огромные возможности для исследования истории славянских языков, сам по себе став непревзойденным образцом фронтального освещения историко-языковых процессов. А. А. Потебня же, по справедливому определению В. В. Виноградова, впервые тесно и прочно связал грамматические вопросы, вопросы языковой техники и речевого творчества с формами мышления и познания.
Познавательная деятельность народа, общества, человека, как и закрепление содержания, опыта познания, осуществляются, согласно А. А. Потебне, через три обязательные формы, три единицы языка — слово, предложение, часть речи. Эти единицы системно-исторически взаимосвязаны и в своем становлении представляют стадии развития как мышления, так и познавательной деятельности народа.
На этот период приходится объяснение многих процессов, связанных с зарождением типов одночленных предложений (полемика между А. А. Потебней и А. В. Поповым, лингвистическая полемика 70-х годов), сложных предложений (А. А. Потебня), сложных предложений с относительными словами (Ф. Корш), судьбы паратак- сических конструкций (А. А. Потебня, Д. Н. Овсянико-Куликовский), синтаксической типологии и т. д.
Это — периоды, выделенные В. В. Виноградовым применительно к истории русской синтаксической науки по 70-е годы XIX в.[12], не простирающиеся, однако, до рубежа XIX—XX веков. С учетом поступательного развития русских синтаксических теорий и идей они должны быть дополнены еще следующими тремя периодами, которые приходятся на рубеж XIX—XX веков и XX в.
- 5. 90-е годы XIX в., период распространения синтаксических идей А. А. Потебни, появления исследований А. В. Добиаша с его подчеркнутым вниманием к интонации, оформляющей синтаксические конструкции, к неделимым синтаксическим структурам; период, когда в качестве самостоятельного и важнейшего объекта синтаксиса выдвигается словосочетание (А. В. Добиаш, Ф. Ф. Фортунатов), в центр синтаксического изучения ставится форма слова и словосочетания, когда предпринимаются попытки соединить идеи А. А. Потебни и Ф. Ф. Фортунатова (работы Е. Ф. Будде, А. М. Пешковского).
- 6. Совершенно особо в истории русской синтаксической науки стоит период 20—30-х годов XX в., отмеченный прежде всего выходом в свет в двух частях соответственно в 1925 и 1927 годах капитального, хотя и незавершенного труда акад. А. А. Шахматова «Синтаксис русского языка» (после смерти ученого в 1920 году, под ред. Е. С. Истри- ной), второе издание которого было осуществлено в 1941 г.[13], и «Русским синтаксисом в научном освещении» (начиная с 3-го издания, 1928 г.) А. М. Пешковского[14].
Взаимно дополняя друг друга, с привлечением огромного фактического материала, они представляли полную картину синтаксического строя русского национального литературного языка, снабженную глубокими и оригинальными историко-теоретическими и теоретическими комментариями и объяснениями.
Именно эти работы определили внутреннее содержание периода и оказали огромное воздействие на все последующее развитие русской синтаксической мысли самых разных направлений, на определение долговременной стратегии в выборе исследовательской проблематики и практику университетского преподавания в СССР и России в XX в. в целом. В плане развития исторического синтаксиса русского языка в советский период важную роль сыграло также исследование Е. С. Истриной по синтаксису Синодального списка 1-й Новгородской летописи[15].
7. Наконец, последний период, начиная с 50-х годов XX в., когда была подготовлена и издана обобщающего типа и в то же время нормативная Академическая грамматика русского языка (первое издание — 1952 г.), когда появляются основополагающие в теоретическом и в историко-теоретическом планах работы В. В. Виноградова по синтаксису современного русского литературного языка, по словосочетаниям, важнейшим признакам предложения, объемные исследования по русскому историческому синтаксису (В. И. Борковский, Т. П. Ломтев и др.), по синтаксису диалектов, фольклора, художественной речи, сравнительному синтаксису восточнославянских языков.
Синтаксис русского языка имеет, таким образом, свою логику и самобытную историю развития, богатые научно-исследовательские традиции и составляет важнейшую часть европейского и мирового языкознания.
