Русская литература всегда характеризовалась обостренным вниманием к вопросам нравственности, к постановке и решению глобальных духовных проблем. Вопросы нравственности, связанные с сохранением духовных ценностей, традиций и жизненного уклада деревни, нашли отражение в деревенской прозе. Деревенская проза – направление в русской литературе 1960–1980-х годов, осмысляющее драматическую судьбу крестьянства, русской деревни в XX веке. Особое внимание уделялось вопросам нравственности, взаимоотношениям деревни и города, человека и природы. Отдельные произведения начали появляться уже в начале 1950-х (очерки В. Овечкина, А. Яшина и др.), но только к середине 1960-х годов деревенская проза оформилась в особое направление.
Многие исследователи считают термин «деревенская проза» неуместным. Причин несколько: 1) в литературе тема деревни отражена не только в прозе, но и в поэзии (Н. Рубцов), драматургии (А. Вампилов), и музыке (В. Гаврилин); 2) тема деревенской жизни не единственная в произведениях даже самых известных писателей данного литературного направления; 3) не все произведения о деревне относили к деревенской прозе. Таким образом, в основе отнесения произведений к данному кругу литературы лежит не только тематический принцип. Например, одним из признаков элитарности было знание различных пластов языка, умелое использование различных дискурсов [2].
А. И. Солженицын в «Слове при вручении премии Солженицына Валентину Распутину» очень точно определил основное направление деревенской прозы и заслугу «писателей-деревенщиков»: « …. суть их литературного переворота – возрождение традиционной нравственности, а сокрушенная вымирающая деревня была лишь естественной наглядной предметностью» [9, с. 186].
Некоторые исследователи считают более приемлемым термин «онтологическая проза» («Онтология» от греческого «on» – «сущее» и «logos» – «учение» – учение о вечном, неизменном, о главных ценностях бытия, о смысле жизни и смерти), предложенный Г. Белой и Е. Вертлибом. Термин не прижился, тем не менее, его иногда можно встретить в современных научных трудах по данному вопросу.
Методы и материалы
Методологическая основа данного исследования является сочетание методов мотивного и структурного анализа, историко-типологический подход к рассматриваемым проблемам совмещается со сравнительной характеристикой литературных и публицистических текстов. За десятилетия деревенская проза прошла несколько этапов развития, на каждом из которых в ней происходили внутренние изменения. Социально-экономические изменения, произошедшие в российской глубинке, не могли не отразиться на изображении характеров русской деревни. Отошел в сторону принцип социалистического реализма и социального заказа партии, выдвигая на передний план изменения в психологии героев. Иными словами, менялись характеры героя, место действия, отношение крестьян к труду, к собственности, что обусловило поиск новых подходов в методологии моделирования общественного сознания [3]. Все этапы социально-экономической жизни страны находили свое отражение в художественной литературе. В начале ХХ века во всех регионах страны определяющим направлением развития становится движение от аграрного общества к индустриальному. В 50-е годы на первый план выходят проблемы социально-экономического характера. Отличительная черта деревенской прозы этого периода – производственный сюжет, отражающий «спасение» деревни, борьбу с деревенским жизненным укладом, отсталостью. Главный герой – человек со стороны, чаще всего руководитель (председатели колхозов, секретари райкомов и обкомов, главные инженеры и агрономы и т. д.). Место действия, как правило, не крестьянский дом, а контора. Таким образом, это литература о крестьянской жизни, но по существу, почти «без крестьян». Начиная с 60-х годов, внимание переключается на сохранение всего ценного в традициях русской деревни: своеобразного национального уклада хозяйственной жизни, связи с природой, трудовых навыков, народной крестьянской морали. Тема противопоставления деревни и города, противостояния всему, что несет город, выражается не всегда открыто, чаще между строк, в образах персонажей, в диалогах, отражая базовые концепты в русской языковой картине мира [8; 10].
Дискуссия и результаты
Среди писателей современности, которых относят к в жанру деревенской прозы, ведущее место занимают такие писатели, как Виктор Астафьев, Валентин Распутин, Александр Солженицын, Василий Шукшин, Федор Абрамов, Василий Белов, Борис Екимов, и др. Практически все они – родом из Сибири. Сибирь как «глобальная мифологема» природности и естественности доминирует в мировом социуме, влияя на характер миграционных процессов.
Именно писатели-сибиряки, начиная с конца 50-х годов, составили оппозицию городской культуре. Тема деревни в их произведениях опиралась на реальную историю освоения региона крестьянством, при котором Сибирь не знала крепостной зависимости и экономическая независимость способствовала формированию менталитета личностного сознания при сохранении ценностей родовых связей.
К концу 60-х годов в литературном творчестве данных писателей Сибирь представляется «хранительницей» национального духа. Эти идеи развивались применительно к новому литературному герою – «сибирскому крестьянину, сохранившему подлинные религиозные, этические, культурные ценности». Возникает «особый культурный герой – сибиряк» [4, с. 178]. К особенностям характера коренного сибиряка традиционно относятся широкая душа, гостеприимство, вольнолюбие, желание и готовность прийти на помощь другим, предприимчивость и сноровка в работе, стойкость в тяжелых жизненных испытаниях [5, с. 396].
В произведениях некоторых наших современников, в том числе наших земляков, можно наблюдать вышеперечисленные черты «деревенской прозы», что позволяет нам говорить о развитии деревенской прозы и в наше время. Так, известный тюменский писатель Леонид Иванов в своих произведениях изображает картины из жизни деревенских жителей. В 2009 Леонид Иванов выпустил первый сборник очерков и рассказов «Первый парень на деревне», на следующий год – повесть «Леший». Автор знает о жизни деревни не понаслышке. Леонид Иванов родился в Вологодской глубинке, куда были сосланы его родители. С раннего детства, как и все его ровесники, привык к деревенскому труду. Много читал, пробовал писать рассказы, и совершенно случайно его талант был замечен журналистом районной газеты «Волна», в которую он в 17 лет был принят литературным сотрудником. Практически вся жизнь Леонида Иванова была связана с журналистикой [1].
В рассказах Л. Иванова можно проследить основные темы «лирической деревенской прозы»: прощание с деревней или встреча-прощание, незамысловатые картины сельской жизни, часто объединенные образом рассказчика. Тип характера главных героев его рассказов – коренные сельские жители, мудрые, добрые, не алчные, трудолюбивые, сочувствующие другим. Традиционно в деревенской прозе выделяют этот тип в двух его вариантах, к тому же во многом противоположных: герои-праведники и герои-чудаки, несоответствующие стереотипам поведения. Жизнь у них складывается по-разному, а тип психологии один: доброта, совестливость, честность.
Такие свойства характеров главных героев оказывают влияние и на формы повествования. Именно они исключают острое сюжетное развитие, конфликтные ситуации. Часто переживания и размышления задают тон рассказа, подчиняют себе сюжет, отбор материала и характер его освещения. Поэтому форма некоторых его рассказов и повестей – как правило, не имеет четкого сюжета, композиционное построение достаточно расплывчато.
Центральное понятие в эстетике деревенской прозы – это «Дом». Дом – это родина, место, где герой родился, провел детство, был счастлив. С какой любовью представляет себе свой будущий дом деревенский трудяга в рассказе «Мама, я иду»: «Дом получался на загляденье. Такие только в старину ставили, чтобы высокий подпол, половину которого под столярную мастерскую планировал, под хранение разного инвентаря да железок ... Вторая часть подпола, знамо дело – для жены. Там ее вотчина. Пусть сама определяет, где яму под картошку, где полки для солений да варений …» [1]. В деревенских рассказах Л. Иванова часто можно встретить описание незамысловатой обстановки старых домов, возвращающих нас, читателей, к прошлому, к домам наших еще живых и уже умерших родителей, бабушек и дедушек, к той простоте и некой загадочности старинных вещей, которые так притягивали в детстве. Каждый предмет, каждая мелочь знакома нам из детства и вызывает чувство умиления, возвращает в прошлое, будь то выцветшие фотографии, висящие в рамке над столом, старая кровать с панцирной сеткой или чайный сервиз за стеклом в шкафу.
При этом писатель обращается к проблеме связи с родной землей, с домом. Уехав из дома, герой рассказа «Пароходы пахнут огурцами» проносит через всю жизнь воспоминания о том особенном запахе малосольных огурцов, пришедшем из прошлого, воплощающим в себе беззаботность детства в родном доме, маленькие радости от гостинцев.
Когда же рушится связь с родной деревней, начинаются беды, возникает бездуховность, потребительская подход к жизни, захватывают жестокость и равнодушие города.
Еще одна эстетическая категория деревенской прозы – «гармония» – образ цельного, гармонического мира, включающего в себя уклад общественной жизни (дружба, соседство, взаимопомощь), уклад семейной жизни (супружество, любовь, верность), уклад трудовой жизни (труд не ради наживы, а ради благополучия семьи).
Сельские жители являются «носителями морали», настоящей «русской души». Их еще не затронули те «новые» ценности, которые несет в себе город: жажда наживы, суета, нетерпимость. Их жизнь по-прежнему протекает размеренно, житейские хлопоты и трудности воспринимаются естественно, без трагичности. «В деревне ведь все с основными работами связано. Главное – сев провести, корма заготовить, да урожай убрать, а остальную надобность промеж этих страдных дней успеть» («Мама, я иду»). При этом тема труда, именно труда, не работы, не заработков, прослеживается во многих картинах деревенской жизни, созданных писателем. Отсюда поиск иных идеалов, чем у городского жителя, иные ценностные приоритеты и доминанты.
Языковая сторона рассказов характеризуется простотой повествования, обогащением литературного языка за счет живой разговорной речи. Используя выражения, принадлежащие к разным стилистическим рядам, автор создает контраст между книжной и разговорной речью, а также подчеркивает различие, индивидуальные особенности носителей этой речи.
К характерным чертам языка деревенской прозы Леонида Иванова можно отнести широкое использование разговорной лексики и просторечных, местных выражений, интенсивное использование экспрессивной лексики, богатство и красочность эпитетов.
Заключение
В заключение хотелось бы процитировать слова Якова Павловича Вакуленко, героя рассказа «До ста лет без старости», старого мудрого человека. В его словах достаточно ясно прослеживается отношение к происходящим событиям, противопоставление духовности и моральных устоев «старой» деревни бездуховности города: «…. Я ведь нравоучениев не читаю. Вы, молодые, никого теперь слушать не хотите. … Вообще раньше веселья больше было. На все праздники вечера проводили, песни пели, танцевали. А теперь что, за стол сядут, стопку за стопкой наливают, вот и все веселье. Не умеете вы теперь жизни радоваться. Все злые, ругаются. … А воровство возьми. Да у нас в Сибири даже в городах дома не запирали, если куда уходят. А теперь и в деревнях все на запорах, а в городе вообще страх посмотреть. Дома все в решетках, двери железные. Разве это дело, так жить, всего бояться?».
Итак, Леониду Иванову в своих произведениях удается ярко передать многие реалии «старой» деревни: сохранившиеся традиции, сочетание веры и суеверий у стариков, непонятные, иногда забавные для горожан проблемы (например, процесс случки коровы с единственным быком на всю округу, которому целиком посвящен рассказ «Бантик для Геракла»), размеренный образ жизни, а также процесс столкновения деревни с новыми ценностями, «завозимыми» из города.
Само пространство «деревенской прозы» Сибири обозначено как территория скрытых смыслов, истинной духовности русского народа. Противопоставленность образов города и деревни демонстрировала тупиковый путь, по которому развивалось советское общество, подталкивая читателя к пониманию неминуемого конца. В настоящее время «деревенская проза» заявляет о себе как некое элитарное искусство истинного народного духа в противовес искусственного городского образа жизни.
Библиографический список
- Иванов Л. Проза // Проза.ру. http:/www.proza.ru/avtor/ivanovlk/ [Дата обращения 20.09.2014].
- Карабулатова И. С. Эволюция русской речевой элитарной культуры на сломе эпох: XVII–XXI вв. // Aus Sibirien-2006. III Международная научно-практическая конференция, научно-информационный сборник. – Тюмень : ИПЦ «Экспресс», 2006. – С. 42–45.
- Карепова С. Г., Карабулатова И. С., Климовицкий С. В. Актуальные проблемы моделирования методологии стратегического общественного планирования в современной России // Социально-экономические и гуманитарно-философские проблемы современной науки / под редакцией Карабулатовой И. С., Галиуллиной С. Д., Коберси И. С. – Москва; Уфа; Ростов-на-Дону, 2015. – С. 111–117.
- Карабулатова И. С., Федорова Е. А. Мифолингвистические стратегии топонима Сибирь в современном кинематографе (на материале художественных и документальных фильмов) // Вестник Орловского Орловского государственного университета. – 2014. – № 5 (40). – С. 177–181.
- Культура Сибири: Поликультурное пространство Российской Федерации в семи книгах. / Л. В. Дмитриева [и др.]. – Санкт-Петербург : ИД «Петрополис», 2013. Книга IV. – 452 с.
- Ломакина О. В. Национальное в индивидуальном: пословицы и поговорки в художественных произведениях Л. Н. Толстого // Guadernos de Rusistica Española. – 2009. – № 5. – С. 11.
- Ломакина О. В. Фразеологизмы и пословицы как смысловые доминанты художественного текста (на материале произведений Л. Н. Толстого) // Вопросы филологии. – 2011. – № 38. – С. 67–72.
- Мартазанов А. М. Идеология и художественный мир «деревенской прозы» (В. Распутин. В. Белов, В. Астафьев, Б. Можаев). Автореф. д-ра филол. н. – СПб, 2007.
- Проза.ру: Леонид Иванов. Тюмень // http://www.proza.ru/avtor/ivanovlk/ [Дата обращения 10.09.14.].
- Солженицын А. Слово при вручении премии Солженицына Валентину Распутину 4.05.2000 // Новый мир. – 2000. – № 5. – C. 186.
