Последнее десятилетие XIX века открывает в русской, да и в мировой культуре новый этап. В течение примерно четверти века – с начала 1890-х годов до октября 1917-го – радикально изменились буквально все стороны жизни России – экономика, политика, наука, технология, культура, искусство. По сравнению с общественным и в некоторой степени литературным застоем 1880-х годов новая стадия историко-культурного развития отличалась стремительной динамикой и острейшим драматизмом.
По темпам и глубине перемен, а также по катастрофичности внутренних
конфликтов Россия в это время опережала любую другую страну.
Поэтому переход от эпохи классической русской литературы к новому литературному времени сопровождался далеко не мирным характером общекультурной и внутрилитературной жизни, неожиданно быстрой – по меркам XIX века – сменой эстетических ориентиров, кардинальным обновлением литературных приемов. Особенно динамично в это время развивалась русская поэзия, вновь – после пушкинской эпохи – вышедшая на авансцену общекультурной жизни страны. Позднее поэзия этой поры получила название “поэтического ренессанса” или “серебряного
века”. Возникнув по аналогии с понятием “золотой век”, традиционно обозначавшим пушкинский период русской литературы, это словосочетание поначалу использовалось для характеристики вершинных проявлений поэтической культуры начала XX века – творчества А. Блока, А. Белого, И. Анненского, А. Ахматовой, О. Мандельштама и других блестящих мастеров слова.
Однако постепенно термином “серебряный век” стали определять ту часть всей художественной культуры России конца XIX – начала XX века, которая была связана с символизмом, акмеизмом, “неокрестьянской” и частично футуристической литературой. Сегодня многие литературоведы сделали из определения “серебряный век” синоним понятия “культура рубежа веков”, что, разумеется, неточно, так как ряд существенных явлений рубежа веков (прежде всего связанных с революционными теориями) вряд ли может быть сопоставим с тем, что изначально называлось искусством серебряного века.
Новым по сравнению с XIX веком было на рубеже двух веков прежде всего мироощущение человека. Крепло понимание исчерпанности предшествующей эпохи, стали появляться прямо противоположные оценки социально-экономических и общекультурных перспектив России. Общим знаменателем мировоззренческих споров, разгоревшихся в стране к концу XIX века, было определение новой эпохи как эпохи пограничной: безвозвратно уходили в прошлое прежние формы быта, труда, политической организации общества, решительно пересматривалась сама система духовных ценностей.
Кризисность – ключевое слово эпохи, кочевавшее по страницам публицистических и литературно-критических статей (часто использовались и близкие по значению слова “возрождение”, “перелом”, “перепутье” и т. п.).
В обсуждение актуальной проблематики быстро включилась художественная литература, традиционно для России не стоявшая в стороне от общественных страстей. Ее социальная ангажированность проявилась в характерных для той эпохи заголовках произведений. “Без дороги”, “На повороте” – называет свои повести В. Вересаев; “Закат старого века” – вторит ему заголовком романа-хроники А. Амфитеатров; “У последней черты” – откликается своим романом М. Арцыбашев. Осознание кризисности времени, однако, не означало признания его бесплодности.
Напротив, большая часть мастеров слова ощущала свою эпоху как время небывалых свершений, когда значение литературы в жизни страны резко возрастает. Потому столь большое внимание стало уделяться не только собственно творчеству, но и мировоззренческой и общественной позиции писателей, их связям с политической жизнью страны.
При всей разнице позиций и взглядов было в мировосприятии писателей рубежа веков нечто общее, что блестяще уловил в свое время выдающийся знаток литературы профессор Семен Афанасьевич Венгеров в предисловии к задуманной им трехтомной “Истории русской литературы XX века” (1914). Ученый отметил, что объединяющим общественника М. Горького и индивидуалиста К. Бальмонта, реалиста И. Бунина, символистов В. Брюсова, А. Блока и А. Белого с экспрессионистом Л. Андреевым и натуралистом М. Арцыбашевым, пес-симиста-декадента Ф. Сологуба и оптимиста А. Куприна был вызов традициям обыденщины, “устремление в высь, в даль, в глубь, но только прочь от постылой плоскости серого прозябания”.
Другое дело, что пути развития новой литературы писатели представляли себе по-разному. В XIX веке русская литература обладала высокой степенью мировоззренческого единства. В ней сложилась довольно четкая иерархия писательских дарований: на том или ином этапе нетрудно выделить мастеров, служивших ориентирами для целого писательского поколения (Пушкин, Гоголь, Некрасов, Толстой и т. д.).
А вот наследие рубежа XIX-XX веков не ограничивается творчеством одного-двух десятков значительных художников слова и логику литературного развития той поры нельзя свести к единому центру или простейшей схеме сменяющих друг друга направлений. Это наследие являет собой многоярусную художественную реальность, в которой индивидуальные писательские дарования, сколь бы выдающимися они ни были, оказываются лишь частью грандиозного целого.
Приступая к изучению литературы рубежа веков, не обойтись без краткого обзора социального фона и общекультурного контекста этого периода (контекст – окружение, внешняя среда, в которой существует искусство).
Конец 19 – начало 20 века. Лит.: Литературно-эстетические концепции в России конца XIX – начала XX века/Отв. ред. Б. А. Бялик. М., 1975; Келдыш В. А. Русский реализм начала ХХ века. М., 1975; Долгополов Л. На рубеже веков. 2-е изд. Л., 1985; История русской литературы. ХХ век: Серебряный век/Под ред. Ж. Нива и др. М., [1994]; Русский футуризм: Теория. Практика. Критика. Воспоминания/Сост. В. Н. Терехина, А. П. Зименков. М., 1999; Богомолов Н. А. Русская литература первой трети ХХ века. Томск, 1999; Марков В. Ф. История русского футуризма. СПб., 2000; Колобаева Л. А. Русский символизм. М., 2000; Лекманов О. А. Книга об акмеизме и другие работы. Томск, 2000; Ронен О. Серебряный век как умысел и вымысел. М., 2000; Русская литература рубежа веков (1890-е – начало 1920-х годов). М., 2000– 2001. Кн. 1–2.
