Речеведение – новая, еще только складывающаяся область знания, иначе, лингвистика речи (в отличие от собственно лингвистики языка, языковедения). Термин "речевéдение" употребляется по отношению к комплексу научных дисциплин, объединенных общим объектом изучения – речь, речевая деятельность, речевое общение и поведение. В лингвистике две сферы исследований, в одной изучаются языковые системы (строй языка), в другой – речь. "Лингвистика речи, – по определению Н.Д. Арутюновой, – имеет своим объектом все те типизированные явления, которые не оторвались от участников коммуникации и обстановки общения", т.е. речь (см.) как конкретное говорение, как процесс (речевая деятельность) и его результат (речевые произведения, тексты).
Целесообразно различать названные сферы исследования, поскольку термины "язык" (языковая система) и "речь" (употребление языка) обозначают не одно и то же. Если язык – это орудие общения, то речь – это вид общения, реализация через действующую систему языка основной коммуникативной функции последнего, которая у языка (стро́я) лишь потенциальна.
Хотя обоснование различения понятий языка и речи (дихотомии языка-речи) было осуществлено Ф. де Соссюром еще в начале ХХ в., но почти до конца столетия языковеды изучали именно систему (строй) языка и в меньшей степени речь. Этому способствовало и то, что главным объектом лингвистики Соссюр считал систему языка (langue). Поэтому если можно говорить о сложившейся теории языка и почти исчерпывающем описании его системы (и систем конкретных языков), то этого нельзя сказать о речи. Создание теории речи, речевeдения еще предстоит (ср. название статьи Т.В. Шмелевой "Речеведение: в поисках теории"). Правда, такая науковедческая ситуация в лингвистике не означает, что в ней не накоплен материал по проблемам речеведения и конкретному анализу речи. Напротив, он достаточно обширен, поскольку с 60-х годов и особенно в 70–80-е гг. активизируются исследования лингвистики речи.
Сам термин "речевeдение" в русистике используется сравнительно недавно, хотя был зафиксирован в некоторых речеведческих работах 60–70-х гг. (М.Н. Кожина, Т.А. Ладыженская, Г.Г. Почепцов, А.А. Холодович), а в последнее время к нему все чаще обращаются лингвисты (Н.С. Болотнова, Т.В. Матвеева, В.Н. Мещеряков, О.Б. Сиротинина, Н.И. Формановская, Т.В. Шмелева и др.).
Более распространено понимание речеве́дения в области лингво-дидактической практики, а именно как "педагогическое речеведение", инициированное Т.А. Ладыженской. Оно определяется как "культура демократического общения и взаимодействия", в центре внимания которого – "говорящая и воспринимающая личность, ориентация на характеристику речевого акта в совокупности его языковых, прагматических, психологических и социальных параметров" (Мещеряков, 1998, с. 3). Речеведческие знания о речи и речевой деятельности включают в себя понятия (и формируют соответствующие навыки) о разновидностях речи, о невербальных средствах общения, об особенностях педагогического голоса и способах его совершенствования, особенностях педагогического диалога, умении построить беседу с родителями и т.д. Об этой отрасли знаний свидетельствуют, например, такие термины и терминообразования из Словаря-справочника "Педагогическое речеведение", отражающие связь последнего с различными гуманитарными дисциплинами: развитие речи, учебно-речевая ситуация, виды коммуникативной деятельности учителя, анализ педагогического дискурса, выносливость (неутомляемость) голоса, громкость голоса, аудирование, выразительность речи, точность Р., правильность Р., жанр, газетно-публицистические жанры, зачин текста, информативность текста, структура абзаца, риторический прием, адресат, речевая ситуация, теория речевых актов, метафора, фигуры, тропы и т.д. Как видим, здесь представлены термины не только собственно "педагогического плана" ("школьного словоупотребления"), но и "заимствованные" из различных областей: культуры речи, риторики, стилистики, лингвистики текста, теории речевых актов. Это естественно, так как понятийная система речеведения связана с понятиями указанных (и других) наук, обогащается их знаниями и методами исследования.
Таким самым общим признаком у речи (как объекта лингвистики) является динамика языка в процессах его употребления, обусловленная принадлежностью речи человеку (ее антропоцентризмом; по Ч. Моррису, отношением знаков к человеку). Именно человек, используя язык, производит речь; без деятеля, речедеятеля, последняя невозможна. Ср.: "…человек как создатель и "ваятель" слова оказывается центральной фигурой функционирующего языка" (Э.С. Азнаурова, 1988, с. 4). Речь человека как существа не только биологического, но социального – и, конечно, мыслящего, разумного – протекает как речевая деятельность в процессах общения и широкого, невербального, контекста, т.е. она диалогична (в том числе и в "разговоре" с ego).
Итак, динамика употребления языка человеком – главнейший, существенный признак речи, обусловливающий все другие ее признаки и свойства, круг категорий и аспектов исследования.
Между прочим, в русистике приоритет изучения языка в аспекте его употребления принадлежит функц. стилистике (наряду с психолингвистикой, а, например, социолингвистика подошла к изучению этого аспекта много позже – см. А.Д. Швейцер, 1991), так сказать, с легкой руки Г.О. Винокура (ср. его крылатую фразу: "Язык есть вообще только тогда, когда он употребляется", кстати, высказанную на десяток лет ранее идеи Л.Витгенштейна о языке как действии). По словам Ю. Степанова, "…в противопоставлении развивающемуся учению о структуре языка… стилистика стала осознаваться как общее учение об употреблении языка" (1990, с. 493). Аналогично высказалась В.Н. Телия: "Стилистика раньше других разделов языкознания… обратилась к исследованию динамического состояния языковой системы и к проблемам анализа целостного текста. И это не случайно: в центре ее внимания всегда находились закономерности выбора средств, способных удовлетворить той или иной социально-ролевой или эмоционально окрашенной интенции говорящего именно как субъекта речи. Именно в стилистических штудиях был сохранен интерес к деятельностному проявлению языковой компетенции, к речевой деятельности (langage), в то время как в лингвистике основное внимание было уделено языку (langue)" (Телия, 1991, с. 9–10). О прерогативе изучения употребления языка стилистикой говорит и Т.Г. Винокур: "…собственные закономерности употребления языка обществом (внутри языкознания) принадлежат только стилистике" (1980, с. 17), очевидно, потому, что "стиль по своей онтологической природе является антропоцентрической категорией" (Гончарова, 1999, с. 150).
Отдавая должное функц. стилистике на пути активизации развития коммуникативно-функционального направления в русском языкознании, все же вряд ли можно считать ее объединяющим звеном, "крышей" всех речеведческих дисциплин, скорее, одной из них, правда, главнейшей. Ситуацию с речеведческими дисциплинами можно, очевидно, рассматривать по аналогии с когнитивной наукой (которую, вероятно, также можно отнести к речеведению), т.е. говорить о "зонтиковой" их "природе". Ср.: "…обозначение "когнитивная наука" относится к обширной и весьма общей программе науч. исследований, объединяемых связующим их единым объектом – когницией. Термин К. н. следует в связи с этим рассматривать как "зонтиковый" для объединения определенного количества научных дисциплин и создания междисциплинарной науки…" (Кубрякова, 1996, с. 58).
Все речеведческие дисциплины, как отмечено, объединяет свойственный речи принцип употребления языка говорящими. По словам Нисио Минору, если ранее "выделяли одни и те же элементы независимо от того, кто, когда и где их употребляет, и именно их считали сущностью языка…", то позже стало понятно, что "нужно изучать функции живого, действующего языка" (1983). Но именно употребление (функции) языка изучает каждая из указанных выше дисциплин в том или другом его аспекте: не только стилистика, но и прагматика и теория речевых актов исследуют "функционирование языковых знаков в речи" (ЛЭС, 1990, с. 389) "в связи с субъектом речи и адресатом", с учетом "отношений между участниками коммуникации", с учетом интенций говорящих и достижения перлокутивного эффекта и др. "Выдвинув в качестве объединяющего принцип употребления языка говорящими в коммуникативных ситуациях… прагматика охватила многие проблемы, имеющие длительную историю изучения в рамках риторики и стилистики, коммуникативного синтаксиса, теории и типологии речи и речевой деятельности, теории коммуникации и функциональных стилей, социолингвистики, психолингвистики, теории дискурса и др." (Арутюнова, 1990, с. 390).
Действительно, риторика (в самом общем плане) изучает употребление (использование) языка в одном из возможных аспектов – достижение эффективности речи через воздействие и убеждение адресата (аудитории). Психолингвистика "исследует процессы речеобразования, а также восприятия и формирования речи…" (А.А. Леонтьев). Современная социолингвистика, наряду с другими проблемами, – социальные роли говорящих. Поскольку речевая деятельность – это в то же время и речемыслительная деятельность, то изучение последней связано со многими аспектами когнитивных наук. Поэтому в последнее время указанные дисциплины стали именоваться речеведческими. Так, О.Б. Сиротинина называет риторику одной из речеведческих дисциплин (1998), а Н.И. Формановская к речеведческим дисциплинам относит функц. стилистику, культуру речи, риторику, прагмалингвистику, психолингвистику, когнитивную лингвистику, паралингвистику, социолингвистику, лингво-страноведение (культуроведение), этнолингвистику, речевой этикет, лингвистику текста, считая их также в комплексе составляющими теории общения (1998, с. 12–16). И действительно, все эти дисциплины изучают те или другие стороны единого объекта – речи в процессе речевого общения говорящих (речепроизводства, речеобразования, порождения речи и т.д.).
В поисках специфики языка – вопросе, которому Ф. де Соссюр придавал особое (приоритетное) значение, он определил язык как достаточно жесткую систему, каждая единица которой обладает значимостью, ценностью (valeur) как член системы в противопоставлении с другими единицами. Отсюда имманентность, статичность, почти неизменяемость этой системы. Обратившись к определению специфики речи, исследователи в области функц. стилистики называют также ее системность (ср.: "речь тоже системна" – Гальперин, 1981), сущность организации которой, однако, принципиально иная, вытекающая из принципа употребления языка в широком контексте: обусловлена она экстралингвистической основой речи (см. Кожина, 1972; см. речевая системность). Именно реализация в целом задач общения в определенной его сфере и ситуации, весь комплекс экстралингвистических факторов детерминируют взаимосвязи языковых (и текстовых) единиц в "линейной динамике" речи, определяют речевую организацию. Таким образом, система языка и системность речи – не одно и то же. Определяющим принципом последней является не valeur, а комплекс экстралингвистических факторов. Именно он обусловливает выбор и организацию языковых и текстовых единиц и их взаимосвязи на текстовой плоскости, т.е. системность речи, именно он "дирижирует" процессом ее образования. (Поэтому термин "исполнение", а не "употребление" в данном случае нежелателен, так как он предполагает простую реализацию самой системы, строя, языка, а не влияние на процесс речеобразования внелингвистической действительности и не выражает проявление творческого начала речедеятеля.) При этом если функц. стилистика сосредоточила свое исследование на одном комплексе экстралингвистических факторов речи (см.), или, иначе, широком контексте (вневербальном, коммуникативном контексте), то другие речеведческие дисциплины постепенно "подключали" к этому списку иные факторы: скрытые и явные цели адресанта в процессе общения, конкретные интенции говорящих, речевые стратегии и тактики, прагматические пресуппозиции, типы речевого реагирования, социально-этикетные требования к речи, социальные роли говорящих, ментальные действия и др.
Однако ориентация на принцип употребления языка и обусловленная им речевая системность, являясь исходными для построения речеведческой теории, оказываются, очевидно, слишком общими и широкими. В поисках критерия систематизации понятий речевeдения, его понятийного аппарата и определения основных его разделов, по мнению Т.В. Шмелевой, следует обратиться к другим параметрам речи и – соответственно – основным линиям ее дифференциации. Таковыми можно считать: роль, фактуру, сферы, жанр, правило. В связи с этим речеведение, как считает ученый, должно включать по крайней мере пять разделов.
По мнению автора, "первая линия дифференциации речи проходит по координации ролей, участников речи, речедеятелей" (Шмелева, 1997, с. 304). Сюда включаются исследование авторской речи и роли адресата, их взаимодействия, вопросы понимания и интерпретации речи. Здесь "должно быть изучено такое свойство текста, как диалогичность во всем многообразии ее языковых проявлений" (там же). Результаты исследований в этом аспекте имеются в области риторики, стилистики, прагматики, герменевтики, поэтики. В рамках речеве́дения необходимо создать "список коммуникативных ролей в современной речевой практике и истории русской культуры – переводчик, интерпретатор, комментатор, диктор, декламатор, актер, импровизатор" и т.д. (там же). Здесь должна быть разработана теория типов речи (не только монолога и диалога), а также в связи с речевыми ролями и видами речи поставлены вопросы речевого поведения.
Второй раздел – учение о фактуре речи, которое должно исследовать дифференциацию речи по признаку устная–письменная, кроме того, печатная, телеграфная, телефонная, радио-, телеречь, компьютерная. Каждая из них, очевидно, имеет свои принципы поиска языковых средств и их организации.
Далее – учение о сферах речи, которое "должно занять центральное место", поскольку этот фактор является "важнейшим в дифференциации языка, определяющим его систему функциональных стилей" (там же, с. 306). При этом нельзя оставить без внимания и исторический (диахронический) аспект. Помимо достаточно исследованных стилистикой речевых сфер (художественной, научной, деловой, публицистической) необходимо изучение конфессиональной (религиозной) сферы на современном этапе. Т. о., "учение о сферах речи в истории, постоянной динамике, попытках оптимизировать, культивируя одни моменты и "подавляя" другие, – совершенно необходимая часть речеведения" (там же, с. 307), тем более с учетом тенденции к внутренней дифференциации этих сфер.
Следующий раздел – учение о жанрах речи, инициированное еще работами М.М. Бахтина и получившее в настоящее время широкое и многоаспектное развитие, вместе с тем не лишенное ряда дискуссионных проблем и наметившее различные аспекты и задачи дальнейшего изучения жанроведения.
Наконец, учение о правилах речи, менее других разработанное в отечественном языкознании (в зарубежной лингвистике см.: Г.П. Грайс, Д. Гордон, Дж. Лакофф), однако представленное: о правиле преувеличения, склонности к гиперболичности – работами Л.П. Крысина, Т.В. Шмелевой, а также о правилах речевого этикета – А.А. Акишиной, Н.И. Формановской.
Все указанные линии дифференциации речи, определяющие основные разделы речеведения, "сплетены в неразрывное единство", поэтому, "толкуя о сферах речи, мы не сможем обойтись без обращения к речевой роли, фактуре, жанру и, конечно же, правилу, поскольку у речедеятеля всегда есть выбор…" (там же, с. 309).
Т. о., речевéдение – это формирующаяся область знаний в лингвистике, включающая комплекс наук, исследующих с разных сторон один и тот же объект – речь (речевую деятельность, речевое общение и поведение) и объединенных общим принципом изучения, а именно употребление, функционирование языка во внешней среде (контексте).
