Наряду с универсалией, в современных литературоведческих исследованиях употребляется восходящий к Юнгу термин «архетип», также имеющий определенные точки соприкосновения с концептом.
Основные свойства архетипа, по Юнгу, состоят в следующем: архетип
- 1) архаичен: архетипы - «архаические пережитки», которые, тем не менее, до сих пор живут и действуют (АиС, с. 45);
- 2) психичен: архетип есть мыслеформа (АиС, с. 73) архаическая мыслеформа (АиС, с. 89), т.е. «определенная наследуемая структура психического, развивавшаяся сотни тысяч лет» (АП, с. 8);
- 3) надиндивидуален: это коллективныепсихические паттерны, «некие факторы и мотивы, выстраивающие психические элементы в известные образы» (АП, с. 123); 4) бессознателен: та часть психического содержания, «которая еще не прошла какой-либо сознательной обработки и представляет собой еще только непосредственную психическую данность» (АиС, с. 99);
- 5) непосредственно не наблюдаем: «мы способны реконструировать изначальную подоснову праобраза лишь путем обратного заключения от законченного произведения искусства к его истокам» (АиС, с. 283);
- 6) связан с мифом: «Понятие архетипа вытекает из многочисленных наблюдений над мифами и сказками, которые содержат определенные устойчивые мотивы» (АП, с. 123); архетип - «определенное образование архаического характера, включающее равно как по форме, так и по содержанию мифологические мотивы» (АП, с. 31);
- 7) инвариантен: «термин «архетип» зачастую истолковывается неверно, как вполне определенный архаический образ или мотив. Но последние являются не более чем сомнительными репрезентациями; было бы абсурдным утверждать, что такие переменные образы могли бы унаследоваться. Архетип же является тенденцией к образованию таких представлений мотива - представлений, которые могут значительно колебаться, не теряя при этом своей базовой схемы» (АиС, с. 65).
Концепции Юнга присуща определенная противоречивость. Он понимал архетипы и как генеративные формы, схемы, паттерны, недоступные созерцанию («сам по себе архетип пуст и чисто формален, - ничего, кроме способности сформировать возможности представления, которая дана a priori. Сами представления не являются унаследованными, но лишь формы» (АП, с. 123)); и как архетипические образные представления («заряженные эмоцией сакральные образы» (АиС, с. 88), «символические образы» (АиС, с. 65), «недоступные созерцанию образы» (АиС, с. 99)), т.е. содержание коллективного бессознательного. В учении Юнга противопоставляется архетип как некая «пустая модель», вектор выстраивания материала и архетипический образ («архетипическое представление») - непосредственная реализация этой модели в мифе и литературе.
Образный момент усилен в позднейших интерпретациях архетипа, что является вполне естественным для литературоведов, имеющих дело по преимуществу с образами[1]. Когнитолога, напротив, архетип привлекает как ментальная структура, с ее схематизмом и недоступностью для непосредственного созерцания - все, что позволяет трактовать его как некий пра-концепт.
Юнг первым заговорил о возможности использования категории архетипа в литературоведческом анализе. В статье «Об отношении аналитической психологии к поэтико-художественному творчеству» он ставит вопрос о применимости методов психологии к анализу произведений искусства. По мнению Юнга, в силах психолога ответить на вопрос: к какому пра-образу коллективного бессознательного можно возвести образ, развернутый в данном художественном произведении? (АиС, с. 282). «Творческий процесс, насколько мы вообще в состоянии его проследить, складывается из бессознательного одухотворения архетипа, из его развертывания и пластического оформления вплоть до завершенности произведения искусства. Художественное развертывание праоб- раза есть в определенном смысле его перевод на язык современности, после чего каждый получает возможность снова обрести доступ к глубочайшим источникам жизни» (АиС, с. 284).
Тенденцию сближения литературной универсалии и архетипа отражает определение А. А. Фаустова: «Архетип в настоящее время - за пределами юнгиански ориентированных исследований - может обозначать универсальный образ или сюжетный элемент, или их устойчивые сочетания разной природы и разного масштаба (вплоть до авторских архетипов)»[7].
Характеризуя судьбу архетипов после Юнга, Д. Поль[8] выделяет два основных направления современных исследований 1) юнгианско-нацио- нальное, когда архетипы рассматриваются как воплощение коллективного бессознательного национального космоса (Г. Гачев)[9]; 2) юнгиан- ско-социальное исходящее из того положения, что архетипы могут меняться под воздействием социальных факторов (Е.М. Мелетинский)Архетип устойчиво связывается с мифом как его типичной репрезентацией. В концепции Юнга миф произволен от архетипа.
Параметрами сходства мифа и архетипа, по нашему мнению, являются:
- 1) архаичность;
- 2) константность и устойчивость;
- 3) универсальность;
- 4) метафизичность, «нуминозность» (Юнг);
- 5) гармонизирующая функция, «ментальная терапия» - по Юнгу;
- 6) отнесенность к коллективному бессознательному; 8) интерпретирующая функция (архетип - интерпретанта содержания коллективного бессознательного, миф - истории, мира вообще, в том числе и современного).
В литературе миф, как правило, представлен мифологемами (мифологическими мотивами). Мифологема как ментальная структура является объектом исследования в диссертации М.В. Димитренко[11]. По мнению автора, в отличие от концепта мифологема бинарна: заложенная в ней прототипическая мифологическая ситуация (генетический компонент) воспроизводится в новом культурном контексте (актуальный компонент). К другим ее признакам относятся сюжетность и ретроспектив- ность (ориентация на метафизический опыт предшествующих поколений).
Выявленные признаки архетипа позволяют установить соотношения между концептом и архетипом.
И тот, и другой термин восходит к философской традиции, т.е. являются первоначально философскими категориями (Юнг указывает на связь архетипа с платоновскими эйдосами (формами-идеями, первообразами), архетип как порождающая модель, сакральная модель, прото- образц встречается у древнегреческих мыслителей[17], затем у Бл. Августина; концепт как общее представление дал наименование философскому направлению - концептуализму Абеляра).
Общее между ними заключается в ментальном характере и вопло- щенности в образах, символах, мотивах. Как и концепт, «архетип нельзя созерцать, но можно осмыслить»[18]. И тот, и другой - инвариантны.
Концепты и архетипы принадлежат и коллективному, и индивидуальному сознанию, но архетипы до-индивидуальны. И те и другие можно считать кодом: бессознательного (архетипы)/ментальности (концепты)[19]. И те и другие образуют символический код литературы (сравн. задачу, поставленную Н. Фраем - «взломать символический код»). Как структура психического, архетип близок концепту (названного
В.В. Колесовым «зерном первосмысла»[21] [22] [23], «сущностью при явлении»[20]). Но если архетип - пресуществующая форма, то концепт - пресуществующее содержание («семантический зародыш» - по Колесову).
Как и архетипы, концепты воссоздаются парадигматически, т.е. задним числом из наблюдения повторяющихся символических структур.
Концепт и архетип могут быть противопоставлены как:
- 1) осознаваемое и бессознательное;
- 2) рациональное и иррациональное;
- 3) историческое и архаическое, но живущее в современном, до сих пор действенное;
- 4) подвижное и стабильное;
- 5) присвоенное, освоенное и врожденное, унаследованное;
- 6) национально специфическое и всеобщее, универсальное. По последнему параметру концепт обнаруживает сходство с универсалией.
Сближение архетипа с концептом в современных исследованиях связано с расширительным, не вполне терминологическим пониманием ар- хетипа Так, в концепции архетипов А.Ю. Большаковой выделяются два уровня: мифологический, или биопсихологический, и культурный (ноосфсрический), возникающий в недрах «дальнейших культурных напластований»[25], что приводит к отождествлению архетипа и концепта культуры. Этому же содействует выхолащивание из архетипов такой их черты, как «архаичность», и их трактовка как «констант национального самосознания»[26].
Такое понимание архетипа свойственно и работам И.А. Есаулова. Под архетипами автор понимает «не всеобщие бессознательные модели, но такого рода трансисторические “коллективные представления”, которые формируются и обретают определенность в том или ином типе культуры. Иными словами, это культурное бессознательное <курсив автора>: сформированный той или иной духовной традицией тип мышления, порождающий целый шлейф культурных последствий, вплоть до тех или иных стереотипов поведения <...> Подобные представления часто не осознаются на рациональном уровне самими носителями той или иной культуры, но могут быть выделены в результате научного описания»[27] [28]. Базовым архетипом русской культуры автор считает пасхальный (в противоположность рождественскому архетипу западной культуры). Таким образом, теория архетипа развивается в сторону его отождествления с концептом культуры (культурной константой).
Такая национальная «прописка» архетипа («национализация архетипа» - по Большаковой) заставляет исследователей искать новые параметры дифференциации понятий концепт и архетип. В одной из последних публикаций на эту тему А.Ю. Большакова определяет архетип как как (мета)концепт : «наиболее устойчивые в исторических изменениях и определяющие строй мировоззрения (личности, нации, народа), выделяются из общего состава концептов/констант: именно такие метаконцепты культуры и можно определить как “архетипы культурного бессознательного” <...> несмотря на все свое тяготение к всеобщности и универсальности, “архетип”, несомненно, входит в сферу концептов как выразителей национальных ценностей. Так, базовые архетипы, определяющие все лучшее в русской культуре, можно назвать метаконцептами, представляющими ее ценностно-иерархический спектр»[29].
Архетипы не могут покрыть всю сферу культуры: в теоретических построениях А.Ю. Большаковой они занимают большую ее часть, чем им положено, отвоевывая территорию у концептов.
По нашему мнению, архетип может быть представлен как архаическое ядро художественного концепта, неизбежно проявляющееся в творчестве авторов различных направлений и стилевых течений, меняющее лишь внешние формы своей экспликации.
Рассмотрение художественного концепта как частной реализации концепта культуры открывает широкие перспективы для исследователей, рассматривающих генезис и динамику литературных типов, художественных символов, вписывающих литературную традицию в кон- цептосферу национальной культуры в целом.
Интересной представляется попытка А.С. Рослого представить концепт как составляющую кода художественного направления (акмеизма), кода, включающего типичные ассоциации, аллюзии и реминисценции. По справедливому мнению А. Рослого, единство концептосферы - существенный признак литературной школы, обладающий смыслопорождающей функцией
Целостная программа исследования литературных концептов как концептов культуры разработана В.Г. Зусманом. Обосновывая возможность и необходимость включения понятия концепта в терминосистему современного литературоведения, В.Г. Зусман пишет о том, что литературный концепт обладает прежде всего коммуникативной функцией, выступая своеобразным «агентом» других рядов культуры в художественном произведении: исторического, социального, бытового и собственно литературного. «Литературный концепт - это такой образ, символ или мотив, который имеет выход на геополитические, исторические, этнопсихологические моменты, лежащие вне художественного произведения»[31]. т.е. образ становится концептом, будучи погруженным в пространство культуры. Концепт - образ sub specie культуры.
