В основе постмодернизма лежит деконструкция и децентрация. В эстетике постмодернизма реальность исчезает. Мир превращается в хаос одновременно сосуществующих и накладывающихся друг на друга текстов, культурных языков,
мифов. Человек живет в мире симулякров, созданных им самим или другими людьми. Кроме оппозиции Симулякр – Реальность, в постмодернизме фиксируют и другие
оппозиции, такие как Фрагментарность – Целостность, Личное – Безличное,
Память – Забвение, Власть – Свобода, и др.
В связи с этим следует упомянуть и понятие интертекстуальности, когда создаваемый
текст становится тканью цитат, взятых из ранее написанных текстов, своеобразным
палимпсестом. В результате этого возникает бесконечное количество ассоциаций, и смысл расширяется до бесконечности.
Русский постмодернизм отличатся от западного тем, что компромиссы в произведении принципиально «паралогичны», они сохраняют взрывной характер, неустойчивы и проблематичны, они не снимают противоречия, а порождают противоречивую целостность.
Наши критики относят к постмодернистам таких современных писателей, как В. Пелевин, С. Соколов, С. Довлатов, Т. Толстая и В. Сорокин. Но М. Эпштейн, М.Н. Липовецкий, А.С. Карпов и другие критики добавляют к этому списку В. Ерофеева (не путать с Венедиктом Ерофеевым, автором «сентиментального путешествия» «Москва – Петушки»), А. Битова, А. Синявского, В. Пьецуха, В. Войновича, В. Аксёнова, Л. Петрушевскую и др.
Таким образом, уже в середине 1950-х гг в литературной критике и литературе в целом происходит переосмысление традиций, восстановление в истории литературы и включение в текущий литературный процесс ранее запретных имен, их противопоставление официальным авторитетам и реакция на это в «либерально-консервативном» духе: статьи А. Метченко «Историзм и догма» (1956), А. Макарова «Разговор по поводу». В это же время происходит приток в критику большого молодого пополнения: И. Золотусский, Ф. Кузнецов, А. Марченко, Д. Николаев, Ст. Рассадин, В. Кожинов, А. Урбан, О. Михайлов и др. Происходит превращение «Нового мира» в орган легальной оппозиции после смены политического руководства страны (1964) и отхода новых лидеров от линии XX—XXII съездов партии. Подтверждение верности прежнему курсу в статье А. Твардовского «По случаю юбилея» (1965. № 1). Полемика о романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита», имела уже современный подтекст. Исчезновение традиционного для России «литературного процесса» в постсоветский период. Резкое ослабление в обществе интереса к литературе и критике, вызванное причинами как материального, так и интеллектуально-духовного порядка. Утрата общественным сознанием его литературоцентризма в условиях освобождения гуманитарной мысли и практической затрудненности ее самореализации, отсутствие литературно-общественных «событий», которые бы вызывали повышенное внимание широкого читателя. Падение ко второй половине 90-х гг. в 50—60 раз тиражей журналов «Новый мир», «Знамя» и др. при сохранении всех основных литературно-художественных изданий советского времени и даже их архаичных идеологизированных названий. Общекультурная ориентация многих периодических изданий, распространение облегченного популяризаторства. Утрата лидирующего положения бывшими критиками-«шести-десятниками» (кроме Л. Аннинского). Осуждение «шестидесятничест-ва» рядом молодых критиков. Разграничение в начале 90-х гг. традиционных изданий «с направлением» («Новый мир», «Знамя», «Наш современник», «Известия», «Континент», нью-йоркский «Новый журнал» и т. д.) и изданий с откровенно релятивистской позицией («Независимая газета», «Московский комсомолец», «Синтаксис» и т. д.), основывающихся на игровом, предельно раскованном отношении к любым общественно-литературным позициям (статья С. Чупринина «Первенцы свободы», 1992). Наряду с этим утверждение чисто западных ценностей (литература как частное дело, человек и герой литературы как частное лицо — «Смерть героя» П. Вайля). Неудачный опыт обретения критиками «Знамени» нового врага — «национал-либерализма» в лице «Нового мира» С. Залыгина, разграничение Н. Ивановой и Вл. Новиковым «журнальных партий» Сахарова (с преобладанием идеи прав человека) и Солженицына (с преобладанием сверхличной, государственнической идеи).
