Представители демократического течения 60-х гг. реформируют прозаические жанры, в частности очерковый жанр. Их не вполне удовлетворяла эта форма, сложившаяся в школе Гоголя 40-х гг. И вместо очерка в его классических формах они часто создают «маленькие отрывочки», «письма», «листки, вырванные из чего нибудь», эскизные зарисовки, «дорожные заметки», типы и сцены, диалоги и т. п. Показ народных нравов, обычаев и народной психологии, занятий, семейных отношений, разнообразных психологических типов из народа, что было ток характерно для «физиологической» беллетристики 40-х гг., у шестидесятников дополняется изображением социально-экономических отношений и социальных типов. Перестраивается вся структура очерка. На первый план выдвигается народная среда, коллективный герой, человек толпы, художественное изображение которых сливается с самораскрытием образа автора, с комментарием, с лирическими отступлениями, с публицистикой. Главное в очерке шестидесятников — сцены, диалоги, социально острые ситуации и столкновения, сопровождающиеся авторскими рассуждениями, выводами и оценками. Сердцевиной очерка является зачастую самый обыденный, самый незначительный, иногда даже анекдотический случай из повседневной народной жизни
СЛЕПЦОВ. Даль натолкнул его на мысль создать очерки народного быта. Слепцов отправился пешком с котомкой за плечами бродить по Подмосковью, чтобы собирать произведения народного творчества, записывать народные обряды и обычаи.
-Первая книга Слепцова «Владимирка и Клязьма» (1861) представляет собой цикл путевых очерков. Вначале автор стремится рисовать подряд всё увиденное им, и первые очерки представляют просто этнографические зарисовки. Но уже и здесь, в первых очерках, имеются отдельные картинки, приковывающие внимание читателя к общественно-экономической стороне жизни подмосковных рабочих и крестьян. В дальнейших очерках эта сторона усиливается, писатель всё острее подчеркивает факты социальной несправедливости.
-Решающим моментом в становлении Слепцова-писателя явилось сближение его с сотрудниками журнала «Современник», личное общение с Н. Г. Чернышевским и Н. А. Некрасовым, который пригласил его работать в журнале. Так с 1862 года пишет новую серию очерков — «Письма об ОстАшкове» (1862—1863). Здесь Слепцов показал хищническую деятельность отечественного капитализма, усиливавшего эксплуатацию народа. В «Письма об Осташкове» включены также зарисовки быта местных купцов, рыбопромышленников, актеров-любителей, обитателей монастыря, картинки школьных нравов (в частности, картина жизни духовного училища), описание трактиров, богаделен и т. п. Всё это создает представление о типичном уездном российском городе. В жанровом отношении «Письма об ОстАшкове» — это нечто вроде дневника, в который рассказчик день за днем заносит свои наблюдения, размышления и заметки. Каждое письмо-очерк посвящено определенной группе вопросов осташковской жизни: в одном идет речь о школах, в другом — о театре, в третьем рассматриваются общественные учреждения. Весь этот разнообразный материал скреплен разоблачительным заданием и объединен образом рассказчика, который выступает в качестве наблюдателя и исследователя, шаг за шагом разоблачающего официальную ложь и фальшь.Выполняя свою задачу, рассказчик вносит в свои очерки выразительные и в то же время краткие характеристики отдельных людей и целых сословий. Он разрабатывает диалоги и отдельные сценки, представляющие собой подчас законченные вводные новеллы. Такой характер носят, например, сценка с ямщиком в первом письме, рассказ о «добровольном соглашении» и др.
У Слепцова сильно развито чувство юмора. Но тем не менее в очерках он стремится привлечь внимание к фактам общественной несправедливости, указать на социальный смысл высмеиваемых явлений. Сцены, разыгрывающиеся в очерке «На железной дороге», нельзя читать без смеха, и в то же время нельзя не заметить социальной несправедливости происходящего. Очерки Слепцова: «Уличные сцены», «На железной дороге», «Питомка» (о матери, потерявшей ребёнка. Видит девочку и думает, что это ее дочь, но у этой девочки нет родинки. Женищна в отчаянии), «Ночлег», «Свиньи». Он стремился узнать правду о том, как живёт русский народ.
Максимов, Сергей Васильевич— писатель-этнограф. В середине 50-х гг. Максимов был послан на Север. Он побывал на берегах Белого моря, добрался до Ледовитого океана и Печоры. Его статьи, рассказывавшие о жизни и быте северного края, печатались во многих журналах. В 1859 году он выпустил объемистую книгу «Год на Севере». В 1860—1861 годах по поручению морского ведомства Максимов совершил путешествие на Амур и свои наблюдения он изложил в капитальном труде «На Востоке. Поездка на Амур». На обратном пути народовед-художник занялся изучением сибирских тюрем. В большом исследовании он рассказал об обитателях «мертвых домов» старых и новых времен. В 1862—1863 годах Максимов объездил побережье Каспийского моря и Урал. В результате появился ряд очерков и рассказов, посвященных различным видам местного раскола: «За Кавказом», «Субботники», «Прыгуны», «Хлысты», «Скопцы», «Секта общих», «Иргизские старцы» и др.
Этнографический очерк «Крестьянские посиделки в Костромской губернии» открывает читателю духовный мир народной культуры. В очерке преобладает описательно-повествовательное изображение, складывающееся в основном из наблюдений рассказчика. Сюжет развивается согласно жанру бытописательного очерка, воспроизводятся наиболее типичные картины деревенских посиделок. В основном в очерке нет индивидуальных портретов, для автора важен собирательный образ народа, массы как носителя фольклорных начал и традиций. Изба наполнена народом: это и деревенские девушки и парни, и замужние молодые женщины, ребятишки на полатях, до половины свесившиеся вниз, толпа ребят. Однако среди них автор выделяет старика – хозяина избы, создавая его портрет и характер исключительно отдельными деталями.В авторское повествование включаются реплики действующих лиц, описание прерывается диалогами, исполнением песен и фольклорных обрядов. Кульминация повествования достигается с появлением ряженых, разыгрывающих сатирические сцены народного театра. Эти сцены комментируются как автором, так и самими действующими лицами из толпы. Народ отдается непосредственно веселью. Ряженые появляются трижды, и постоянно автор фиксирует реакцию толпы – народа – это «взрыв хохота», «страшный взрыв смеха», «восторг публики». Так, верх восторга публики вызвала сцена, разыгранная высоким чучелом с страшным животом и горбом, длинной тонкой фигурой старухи, одетой в изорванный сарафан.
