«Гоголевское направление» - литературное направление, начало которому положил Н.В. Гоголь «петербургскими повестями», «Ревизором» и «Мертвыми душами» и которое определилось в 40-х годах как натуральная школа. В.Г.Белинский, выступавший сторонником натуральной школы, подчеркивал ее связь с идейно-художественными принципами гоголевского реалистического творчества, утверждая плодотворное влияние гоголевской школы на современную русскую литературу. Термин возник в 50-х годах 19 века в полемике между революционно-демократической и либеральной критикой как обозначение социально-критической, сатирической линии в русской литературе. Демократическая критика выступила с обоснованием «Гоголевского н.» в современной литературе. Этой цели прежде всего был посвящен обширный труд Н.Г.Чернышевского «Очерки гоголевского периода русской литературы», печатавшийся в «Современнике» в 1855 году. Против идей, развитых Чернышевским, выступил А.В.Дружинин, напечатавший в «Библиотеке для чтения» (1856, №№ 11, 12) статью «Критика гоголевского периода русской литературы и наши к ней отношения», в которой нарочито сталкивал гоголевское и пушкинское начала в русской литературе, ратовал за «артистическое» понимание искусства. Критика идеалистическая, либеральная (Дружинин, П.В.Анненков, С.С.Дудышкин, Н.Д.Ахшарумов) и славянофильская (А.А.Григорьев, Т.И.Филиппов, Б.Н.Алмазов, Е.Н.Эдельсон) писала о необходимости преодоления гоголевского «одностороннего» критицизма (П.В.Анненков, «О значении художественных произведений для общества», 1856) и о победе «пушкинского направления», «чистой художественной поэзии», «здорового» отношения к жизни. Подтверждение этого тезиса пытались найти в творчестве А.Н.островского, А.Ф.Писемского, И.С.Тургенева, И.А.Гончарова, односторонне характеризуя некоторые стороны творчества этих писателей. Историко-литературное сопоставление А.С.Пушкина и Н.В.Гоголя как художников и сравнительная оценка их социального значения для определенного периода развития русского общества, характерные для В.Г.Белинского, превратились у либеральных критиков 50-х годов в метафизическое противопоставление их творческих принципов, в связи с чем термины «Г.н.» и «пушкинское направление» приобрели антиисторический характер, отвлеченный от конкретных стадий развития реализма – от Пушкина к Гоголю. «Пушкинское направление» объявлялось либеральной критикой единственным подлинно поэтическим выражением «чистого искусства». «Г.н.» истолковывали как искусство «грубое», даже низменное. В противовес подобному искажению действительного смысла эволюции русского реализма критики революционно-демократического лагеря всемерно подчеркивали общественное значение критического пафоса именно «Г.н.». Продолжая точку зрения Белинского, Чернышевский и Добролюбов справедливо утверждали, что для современной жизни нужна столько «поэзия действительности», сколько «идея отрицания» ее, составляющая пафос творчества Гоголя. Вместе с тем революционно-демократическая критика понимала, что «Г.н.» не может просто повторять Гоголя. Чернышевский в «Очерках гоголевского периода» говорит о необходимости «более полного и удовлетворительного развития идей, которые Гоголь обнимал только с одной стороны, не сознавая вполне их сцепления, их причин и следствий». Вскоре он отметил в «Губернских очерках» Щедрина отсутствовавшее у Гоголя ясное понимание связи отдельных «безобразных фактов со всею обстановкою нашей жизни». Таким образом, в основе литературно-эстетической полемики был вопрос об отношении к русской действительности, об общественной роли литературы, ее задачах и путях развития; в конечном счете это был спор о том, по какому пути пойдет русская литература – по пути «чистого» (по существу, охранительного) искусства или по пути прямого, открытого служения народу, то есть по пути борьбы против крепостничества и самодержавия. С точки зрения методологической противопоставление «пушкинского направления» «Г.н.» (как бы ни были различны и даже противоположны те цели, с которыми это противопоставление совершалось) связано с известной утратой русской критикой того времени целостного восприятия явлений искусства, которое отличало критические выступления Белинского. В целом же влияние «Г.н.» на дальнейшие судьбы русской литературы свидетельствовало о победе материалистической эстетики над идеалистической, что благотворно сказывалось на развитии русского реалистического искусства. В современном зарубежном литературоведении часто повторяются воззрения русской либеральной критики в истолковании русского литературного процесса 19 века. Так в «Словаре русской литературы» (издан в США в 1956 году) принижается роль революционно-демократической критики, Пушкин же трактуется как сторонник «чистого искусства». Р.Поджоли в книге очерков о русских писателях «Феникс и паук» (издана в США, 1960) называет «сомнительной» теорию Белинского и Чернышевского о Гоголе как отце русского реализма, полагая, что «русский классический реализм был в большей степени отрицанием дела Гоголя, чем продолжением его». Таким образом, зарубежная буржуазная критика пытается опереться на те тенденции русской «эстетической» критики 60-х годов 19 века, которые были отвергнуты всем последующим развитием русской литературы.
Пушкинское направление
Ориентация Достоевского на пушкинское направление связана с его общим взглядом на творчество Пушкина, который Л. Гроссман определил как «благоговейный культ». Концепция пушкинского творчества обретала свои контуры на протяжении всей литературной деятельности Достоевского, однако можно выделить этапные моменты ее формирования. Период раннего творчества Достоевского ознаменовался сознательной опорой на пушкинский тип художественного изображения. В романе «Бедные люди» (1846) Достоевский через сопоставление Макара Девушкина с гоголевским Акакием Акакиевичем и пушкинским Самсоном Выриным определяет свое отношение к традициям предшественников в изображении «маленького» человека. Гоголевская традиция безжалостного изображения судьбы бедного человека осмысляется в романе Достоевского как художественно и этически недостаточная. У героя романа Достоевского такой способ изображения вызывает неприятие, в то время как сострадательное отношение Пушкина к Самсону Вырину пробуждает в душе Макара Девушкина чувство благодарности. Наделяя героя сложным внутренним миром, Достоевский преодолевает гоголевскую односторонность и создает психологически многомерный образ.
В дальнейшем осмысление Достоевским роли Пушкина в русской культуре связано с почвенничеством писателя и продиктовано необходимостью утверждения в общественном сознании истинного значения творчества поэта, обусловлено сложившейся в критике 60-х гг. тенденцией недооценки национальной и исторической значимости Пушкина. Позиция Достоевского складывается в полемике с концепциями революционно-демократической критики, которая выступала за «гоголевское» направление в литературе, как более адекватное социальной миссии искусства; а также в полемике с представителями теории «искусства для искусства», не признающими народности творчества Пушкина. В статье «Книжность и грамотность» (1861) Достоевский вступает в полемику с «Русским вестником» по поводу определения русской народности. Главным аргументом в полемике с Катковым, который отрицал русскую народность и считал необходимой ориентацию на западные формы развития, Достоевский избирает Пушкина, творчество которого является для него свидетельством исторической значимости русского народа, ибо оно воплощает собой «главную сущность русской народности», а именно «общечеловеческие устремления русского племени». Настаивая на общенациональном значении творчества Пушкина, Достоевский обращается к образу Евгения Онегина и определяет его как «исторический тип». Историчность образа Онегина Достоевский видит в том, что в нем воплотились главные черты нескольких поколений русской интеллигенции: отрешенность от национальной почвы и страдальческая потребность обретения истины. По Достоевскому, Пушкин выдвинул идеал общенационального значения (необходимость почвы), что и свидетельствует о современности его творчества.
Всемирно-историческое значение творчества Пушкина было сформулировано Достоевским в речи, произнесенной на заседании Общества любителей русской словесности по случаю открытия памятника поэту и опубликованной затем в августовском выпуске «Дневника писателя» за 1880 год. Называя Пушкина великим русским писателем, Достоевский повторяет мысль о пушкинском «славянофильстве», которое, по Достоевскому, заключается в том, что Пушкин впервые вывел тип «русского скитальца», указав тем самым на «главнейшее и болезненное явление нашего интеллигентного исторически оторванного от почвы общества» (26; 129). В то же время заслуга Пушкина заключается в том, что типу «русского скитальца» он противопоставил «тип положительной и бесспорной красоты» (26; 143), указав, что его следует искать «единственно только в народном духе». По Достоевскому, Пушкин воплотил в своем творчестве главную особенность русского характера — «способность ко всемирной отзывчивости» (26; 145) и к «перевоплощению своего духа в дух чужих народов» (26; 146). Эту способность Пушкина к «всечеловечности» Достоевский трактовал как «пророчество и указание» (26; 137) для русской нации, ибо назначение русского человека, по Достоевскому, происходит из заложенного в русском национальном характере стремления «ко всемирности и ко всечеловечности» (26; 147) — к братскому единению наций.
Общечеловечность проблематики Пушкина и «внутренняя незавершенность» (М.М. Бахтин) его произведений определяют факт огромного влияния творчества Пушкина на замыслы зрелого Достоевского и их воплощение. Проблематика произведений Достоевского часто связана именно с пушкинскими «формулами века» (Д. Благой). Так, например, роман «Преступление и наказание» несет черты влияния целого ряда произведений Пушкина: романа «Евгений Онегин» (ряд мотивов, которые у Достоевского фигурируют как слагаемые идеи Раскольникова), трагедии «Моцарт и Сальери» (теоретическое обоснование права на убийство и идея о «несовместимости гения и злодейства»), трагедии «Борис Годунов» (та же тема преступного самосознания и мысль о неизбежности нравственного наказания за преступление, а также идея невозможности искупления преступления последующими благодеяниями), повести «Пиковая дама», поэмы «Цыганы» (проблема индивидуализма). Как правило, пушкинские формулы, явившиеся источником художественных идей Достоевского, обладают в его произведениях статусом этически несомненных истин. Поэтому посредством введения в текст пушкинского материала Достоевский получает возможность для выражения своей авторской позиции. В то же время следует указать на явно экспериментальный характер обращения Достоевского к пушкинскому слову, т.к., развивая возможности, которые заключает в себе характер пушкинского героя, сюжет произведения или этическая проблематика, Достоевский подвергает испытанию нравственный пафос пушкинского произведения, предельно обостряя ситуацию. Однако смысл эксперимента, как правило, заключается в стремлении Достоевского подтвердить нравственную безусловность пушкинских выводов.
Проблема влияния художественного мира Пушкина на творчество Достоевского получила глубокую и всестороннюю разработку в современной литературной науке. Подробно описаны формы проявления пушкинского слова и смысл его функционирования в романах Достоевского, проанализированы типологические сходства творчества Пушкина и Достоевского, указано на связь концепции творчества Достоевского с творческими принципами Пушкина и т.д. В последнее время в рамках рецептивной эстетики наметилось такое направление в исследовании взаимоотношений творчества Пушкина и Достоевского, которое учитывает не только факт литературной преемственности между ними, но и предполагает возможность обратного влияния, которое может оказать произведение Достоевского на осмысление тех или иных текстов Пушкина. Такое направление в исследовании проблемы, которое исходит из идеи ретроспективного воздействия романов Достоевского на восприятие произведений Пушкина, представляется достаточно актуальным, ибо открывает целый ряд перспектив в изучении художественного мира обоих писателей.
