"Василий Теркин"
Воплощение исторических смещений
В поэме художественное время - это Великая Отечественная война. Своим произведением Твардовский показывает идеального героя этого времени. Герой Твардовского проходит через всю войну, не теряя ни смелости, ни веры в победу, ни необходимого юмора, без которого на фронте не прожить. Плач о поруганной родине и спор с самой Смертью, почти былинный подвиг и скромность, ярость в поединке с врагом и добросердечие в разговорах с друзьями — всё это Тёркин, воплощающий, по мысли автора, русского солдата вообще. Тёркин внёс вклад в Победу: солдаты в окопах Великой Отечественной с нетерпением ждали новых глав поэмы, благодаря которой у них появился «неунывающий, простой и верный друг».
Своеобразие творческой системы
Мы называем «Василия Тёркина» поэмой, но Твардовский вскоре после начала работы отказался от этого определения — «Тёркин» стал «книгой про бойца». Некоторые исследователи называют «Тёркина» особого типа «народной эпопеей» , сочетающей признаки разных фольклорных жанров, от былины до частушки.
«Тёркин» — набор разрозненных военных эпизодов (ближний бой, переправа через реку, отдых на привале, постой в деревне, ранение, представление к награде…), и автор подчёркивал «бессюжетность» своего произведения. При этом Твардовский стремился «к известной законченности каждой отдельной части, главы, а внутри главы — каждого периода и даже строфы». Но структура поэмы прослеживается не только внутри отдельных глав. Её скрепляют постоянные ритмические и мотивные переклички. Например, если в одной главе отступающие солдаты одних войск по привычке ругают другие («Вся беда, что танки снова / В лес свернули по дрова»; «Подвела опять пехота»), то в другой, уже при наступлении, они же друг друга хвалят: «Танки действовали славно. / — Шли сапёры молодцом. / — Артиллерия подавно / Не ударит в грязь лицом». Катастрофической переправе через неназванную реку в начале книги соответствует победоносная переправа через Днепр в конце; «населённый пункт Борки», за который шёл упорный, изматывающий бой в главе «Бой в болоте», вновь упомянут в главе «Про солдата-сироту» как давно минувшая реальность: теперь бои идут уже не на смоленской реке Сестре, а на немецком Одере, теперь советские солдаты не отступают, а наступают.
Ещё одно свойство «тёркинской» речи: в ней афористичность (от присказок вроде «Дальше фронта не пошлют» и «Пушки к бою едут задом» до уместно-патетического «Ради жизни на земле» или автохарактеристики: «Вот стихи, а всё понятно, / Всё на русском языке…») сочетается с многословием, характерными для фольклора повторами. Это может быть сентенция в разговоре, вроде бы не содержащая в себе ничего особенного, но эмоционально очень важная.
Кажется, что здесь много лишних слов, «воды»; но психологически эти повторы, заклинания, проговаривания, «живущие сами собою», очень достоверны (по мнению Дмитрия Быкова, они «приспособлены под дыхание усталого человека на долгом марше… …С их помощью легче восстанавливается ритм вдоха-выдоха или ходьбы».
"Дом у дороги"
Она посвящена судьбе простой крестьянской семьи, испытавшей все тяготы войны. Подзаголовок поэмы — «лирическая хроника» — точно соответствует ее содержанию и характеру. Жанр хроники в традиционном ее понимании — это изложение исторических событий в их временной последовательности. Для поэта судьба семьи Сивцовых с ее трагизмом и типичностью для тех лет не только отвечает этим жанровым требованиям, но и вызывает глубокое сопереживание.
Открывающая поэму картина последнего мирного воскресенья исполнена «традиционной красотой» сельского труда (косьбы «по праздничному делу»). Это дорогое и горькое воспоминание о привычном и любимом крестьянском обиходе, о «жилье, уюте, порядке», прерванном (а для многих — навсегда оборванном) войною, будет впоследствии постоянно воскресать в поэме вместе с вековым присловьем: Коси, коса, Пока роса, Роса долой — И мы домой.
В тяжкую пору отступления Сивцов ненадолго тайком заходит домой — «худой, заросший, словно весь посыпанный золою», но упорно прокладывающий «никем не писанный маршрут» вдогонку за фронтом.
История его жены еще драматичнее. Твардовский создал особенно многогранный характер. Анна Сивцова не просто обаятельна («В речах остра, в делах быстра, Как змейка, вся ходила»), но полна самоотверженности, душевной силы, позволяющей ей вынести самые страшные испытания, например отправку в Германию. Материнская трагедия и вместе с тем героизм Анны достигают вершины, когда у нее в каторжном бараке рождается сын, казалось бы заведомо обреченный на гибель. Замечательно используя поэтику народных причитаний, плачей («Зачем в такой недобрый срок зазеленела веточка? Зачем случился ты, сынок, моя родная деточка?»), Твардовский передает воображаемый, фантастический разговор матери с ребенком, переход от отчаяния к надежде
Герои «Дома у дороги» так же оказываются лицом к лицу с гибелью, безнадежностью и выходят победителями из этого противостояния. В поэме же автор предоставлял возможность сделать вывод самим читателям, ограничившись самым лаконичным описанием этого негромогласного подвига Андрея Сивцова.
В первой главе автор отступил от правил жанра хроники (изложение событий в их временной последовательности), упомянув о своей встрече победной весной 1945 г. с русской женщиной, возвращающейся из плена. Читателю хочется видеть в ней именно Анну, но такт художника предостерег Твардовского от благополучного финала. И в своей собственной поэме Твардовский позволял читателям живо представить себе и трагический конец, который имели подобные истории в жизни множества людей.
«По праву памяти»
В первой главе писатель повествует об оптимистичных планах и стремлениях юности, о том, как двое деревенских ребят радужно мечтают о светлом будущем. Их молодость дарит искреннюю веру и силу в стремлении быть полезными своей Родине, и честно трудиться на её благо. Бытность того времени ещё не предрасполагала думать о грядущих плачевных конфликтах эпохи, но всё же в этой начальной главе предощущается суровость исторических реалий.
Вторая глава «Сын за отца не отвечает» отражает многогранность этого известного сталинского изречения, рассматриваемого автором под разными углами. Возможность избавиться от позорного клейма быть в близких родственных связях с «врагом народа» не воспринимается писателем как спасательный круг. Твардовский понимает это как самое настоящее предательство, он видит совершенно другое решение, которое заключается в защите и отстаивании чести своего отца. Слова, полные горечи и отчаяния, звучат, словно крик души, ведь повлиять на обстоятельства не могло быть осуществимо. Ссылка в Сибирь семьи и удар по вере в идеологию тяжелым грузом легли на душу автора. Расхождения слов и действий политических лидеров и их невыполненные обещания не дают покоя писателю.
Живо проносится мысль о злободневности того режима, о том, что нет оправдания ни его участникам, ни молчаливым наблюдателям, покорно следившим за трагическим ходом событий в стране. Неминуемые муки совести должны быть присущи, по мнению автора, всем добропорядочным людям, которым довелось пережить то время.
Последняя глава посвящена исторической памяти. Твардовский вступает в спор с теми, кто приспособился не вспоминать о мрачных десятилетиях, тем самым снимая с себя ответственность и не чувствуя вины. Автор выступает в твёрдой позиции отстоять право на память, ведь минувшие дни могут с лёгкостью взять своё новое начало, и прошлое повторится.
