Американский писатель-реалист. Он автор больших интересных романов, дающих широкую картину жизни в США в конце 19 – начале 20 веков. Среди его самых знаменитых произведений – трилогия, которую сам Драйзер назвал «Трилогия желания». Это романы «Финансист» (1912), «Титан» (1914), «Стоик» (1945). Это описание жизни выдающегося, талантливого дельца Френка Каупервуда, прототипом которого является реальный американский делец – Чарльз Йеркс. Благодаря своей активности, не всегда законным махинациям, он быстро богател, в результате неудачных обстоятельств – беднел. Однажды сидел в тюрьме. Очень интересно описана его личная жизнь, две женитьбы, многочисленные любовницы. Каупервуд всегда стремился удовлетворять все свои желания. В этих романах замечательно описана сущность американской жизни.
Драйзер «Финансист» (1912) – замечательный роман, очень познавательно о жизни в Америке, о том, как наживают свои миллионы миллионеры, как делается бизнес вообще.
В 1 главе описана предыстория. В 10 лет Фрэнк увидел в большом аквариуме (в зоомагазине), как омар по-тихоньку съедал каракатицу и наконец прикончил. «Этот случай произвел на Фрэнка неизгладимое впечатление. В общих чертах он давал ответ на загадку, долго мучившую его: как устроена жизнь? Вот так все живое и существует — одно за счет другого. Омары пожирают каракатиц и других тварей. Кто пожирает омаров? Разумеется, человек. Да, конечно, вот она разгадка. Ну, а кто пожирает человека? — тотчас же спросил он себя. Неужели другие люди?... Да, да, конечно! Одни люди живут за счет других». Его отец работал в банке. Фрэнк с детства интересовался финансовыми операциями. В 13 лет он провёл свою первую махинацию: купил на распродаже 7 ящиков мыла по дешёвке (взял для этого кредит у отца) и продал в ближайшую лавку в два раза дороже, заработав 30 долларов.
В 20 лет (или около этого) он женился на красавице Лилиан (вдове, которая была старше его на 5 лет) и был уже довольно состоятельным биржевым игроком. «Красивая Лилиан духовно и физически неодолимо влекла его — больше он ничего знать не хотел. Ни одной другой женщине не удавалось так приковать его к себе. При этом ему и в голову не приходило, что теперь он не может или не должен интересоваться другими женщинами. Болтовня о святости домашнего очага всегда отскакивала от него, как горох от стены».
Спустя несколько лет он обнаружил, что все чиновники занимаются спекуляцией: берут деньги из городского бюджета вкладывают их в ценные бумаги, акции, пускали в биржевой оборот, прибыль забирали себе, а первоначальную сумму возвращали в бюджет. «В Филадельфии действовала целая шайка: в долю входили мэр города, несколько членов муниципалитета, казначей, начальник полиции, уполномоченный по общественным работам и другие чиновники. Их девиз был «рука руку моет». Вначале такая «деятельность» внушала Каупервуду брезгливое чувство, но многие разбогатели на его глазах, и никого это, по-видимому, не тревожило. Газеты вечно трубили о гражданском долге и патриотической гордости, но о подобных махинациях не упоминали ни словом. А люди, их совершавшие, оставались у власти и пользовались всеобщим уважением».
И вот с помощью мистера Батлера, дельца, вхожего к городским властям, Фрэнк сам занялся такими делами, он брал в «долг» у казначея города и проворачивал смелые махинации, прибыль делили.
Паралелльно описывается начинающаяся связь между Фрэнком и Эйлин Батлер (дочерью Батлера). Прошло уже много лет, Лилиан мать двоих детей, постарела, а Эйлин была воплощением молодости и энергии как и сам Фрэнк и какой-то яркой, вызывающей, манящей красоты. Они друг другу очень нравились и скоро это поняли, и на одном из вечеров остались наедине, после этого они стали встречаться в съёмной квартире. Оба эгоисты, больше всего ставящие успех, наслаждение, роскошь, богатство.
Сам Драйзер в этой связи ничего плохого не видит, всё естественно. «Христианский мир путем какого-то логического ухищрения пришел к выводу, что не может быть иной любви, кроме той, которая освящена традиционным ухаживанием и последующим браком. «Одна жизнь — одна любовь» — вот идея христианства, и в эти узкие рамки оно неизменно пытается втиснуть весь мир. Язычеству были чужды такие представления. В древнем мире для развода не надо было искать каких-то особых причин. … Семья новейшего времени, без сомнения, одна из прекраснейших в мире институций, если она зиждется на взаимном влечении и близости. Но из этого еще не следует, что осуждению подлежит всякая другая любовь, не столь счастливая и благополучная в конечном итоге. Жизнь нельзя втиснуть ни в какие рамки, и людям следовало бы раз навсегда отказаться от подобных попыток. Те, кому повезло заключить счастливый союз на всю жизнь, пусть поздравят себя и постараются быть достойными своего счастья. Те же, кому судьба его не даровала, все-таки заслуживают снисхождения, хотя бы общество и объявило их париями. Кроме того, вне всякой зависимости от наших суждений и теорий, в силе остаются основные законы природы. Однородные частицы притягиваются друг к другу. Изменения в характере и темпераменте неизбежно влекут за собой и перемены во взаимоотношениях. Правда, одних сдерживает догма, других — страх. Но находятся люди, в которых мощно звучит голос природы, и для таких не существует ни догмы, ни страха».
Благополучие Фрэнка прекращает большой пожар в Чикаго, который вызывал страшную биржевую панику, образовалась огромная недостача наличных денег, все банки стали требовать возврата кредитов, а у него полмиллиона бюджетных денег вложено в акции, курс которых в данный момент резко упал из-за пожара, и бюджету города срочно понадобились эти деньги, а их нет, его с казначеем обвинили в растрате. Три самых богатых человека в городе в том числе Батлер узнали, что Каупервуд и казначей занимались такими крупными махинациями без их ведома, и обозлились. Кроме того, в это же время Батлеру пришла анонимка с рассказом о том, что его дочь спуталась с этим Каупервудом, он вызвал сыщиков и накрыл их во время свидания. Над Каупервудом начался судебный процесс. И именно Батлер разъярённый отец приложил все старания, чтобы Фрэнк попал в тюрьму. Фрэнк все эти испытания прошёл мужественно и бодро, Драйзер им даже восхищается в определённой степени.
Глава 34. «В этом вихре бедствий он ни на секунду не утратил трезвости мышления и мужества. Совесть, которая терзает человека и нередко даже приводит его к гибели, никогда не тревожила Каупервуда. Понятия греха для него не существовало. Жизнь, с его своеобразной точки зрения, имела лишь две стороны — силу и слабость. Пути праведные и неправедные? Такое различие ему было неведомо. В его представлении все это было метафизическими абстракциями, раздумывать над которыми он не имел охоты. Добро и зло? Пустяки, придуманные попами для наживы. (…) Нравственность и безнравственность? Сущий вздор. Вот сила и слабость — это другое дело. Если человек силен, он всегда может постоять за себя и принудить других считаться с ним. Если же человек слаб, ему надо бежать в тыл, удирать с линии огня. Он, Каупервуд, был силен, знал это и всегда верил в свою счастливую звезду. Словно чья-то рука — он не мог бы сказать, чья именно, и это было единственное из области метафизики, что занимало его, — всегда и во всем ему помогала, все улаживала, хотя бы в самую последнюю минуту. Она раскрывала перед ним изумительные возможности. Почему он был наделен такой проницательностью? Почему ему так везло и в финансовых делах и в личной жизни? Он ничем этого не заслужил, ничем этого не оправдывал. Случайность?.. Но как тогда объяснить никогда не покидавшее его ощущение уверенности, его деловые «наития», внезапные и не раз им испытанные «побуждения» к действию? Жизнь — темное, неразгаданное таинство, но, как бы там ни было, ее составные части — сила и слабость. Сила одерживает победу, слабость терпит поражение. Теперь ему осталось лишь полагаться на свою быструю сообразительность, на точность расчетов, верность суждений, ни на что больше. И право же, Каупервуд, оживленный, развязный, холеный и щегольски одетый, с подкрученными усами, в тщательно выутюженном костюме, со здоровым румянцем на чисто выбритом лице, мог бы служить образцом неукротимой энергии и отваги».
Каупервуд – это тот самый сильный аморальный человек, вызывающий восхищение Ницше и многих других. Такой же, как Морской волк, например, у Лондона.
Каупервуд на всех производит приятное впечатление своим спокойствием, уверенностью, силой – даже в тюрьме. И абсолютно точно, что автор им тоже любуется. Через 13 месяцев он вышел, потому что друзья попросили губернатора за казначея Филадельфии, вместе с которым они проворачивали дела, а за одно и за него (к тому времени Батлер уже умер). Через полгода после выхода К. из тюрьмы в Филадельфии разорился один из крупнейших банков Америки снова началась биржевая паника, во время которой Каупервуд, лучше других разбирающийся в биржевых делах и более хладнокровный, очень умело покупал и продавал быстро падающие и быстро растущие акции и заработал целый миллион. «Сообщения о новых крахах в Нью-Йорке непрерывно увеличивали панику, благоприятствовавшую Каупервуду; он все продавал по еще сравнительно высоким ценам и покупал уже по значительно более низким. К полудню он выяснил, что у него очистилось сто тысяч долларов. К трем часам эта сумма возросла втрое. Конец дня от трех до семи он потратил на подсчеты и приведение в порядок дел, а от семи до часу ночи (не успев даже пообедать) занимался собиранием сведений и подготовкой к завтрашнему дню. В субботу Каупервуд действовал с не меньшей энергией, в воскресенье снова подсчитывал, а в понедельник с самого утра уже был на бирже. В полдень выяснилось окончательно, что он (даже если вычесть известные убытки и сомнительные суммы) стал миллионером. Теперь перед ним открывалось блестящее будущее».
Сестра Френка «любила размышлять о непостижимых превратностях жизни и с любопытством следила за карьерой своего брата… она терялась в догадках, что же такое мораль и справедливость в этом мире. Существуют как будто для всех обязательные принципы – или же люди только думают так? Но больше видишь исключений из этих правил. Ее брат, безусловно, не руководствовался такими принципами, а между тем снова шел в гору. Что же это значит?» Это значит, что действует главный закон жизни (он же закон джунглей) – побеждает сильнейший.
Второй роман трилогии желания - «Титан» (1914).
«Титан» начинается с приезда Фрэнка в Чикаго. «Жизнь тут била ключом — он это сразу почувствовал. Строящийся город бурлил и кипел. Даже воздух здесь, казалось, был насыщен энергией, и Каупервуду это пришлось по душе».
«Город, подобный ревущему пламени, город — символ Америки, город-поэт в штанах из оленьей кожи, суровый, неотесанный Титан! На берегу мерцающего озера лежит этот город-король в лохмотьях и заплатах... Сюда, дивясь всему, исполненные надежд, шли переселенцы из Западных штатов и Восточных. Здесь голодные и алчущие труженики полей и фабрик, носясь с мечтой о необыкновенном и несбыточном, создали себе столицу, сверкающую кичливой роскошью среди грязи.
Здесь были проститутки, мошенники, шулеры, искатели приключений! Этот город наводняли подонки всех городов мира, среди которых тонула жалкая горстка местных уроженцев. Ослепительно сверкали огни публичных домов, звенели банджо, цитры и мандолины в барах. Сюда, как на пир, стекались самые дерзновенные мечты и самые низменные вожделения века и пировали всласть в этом чудо-городе — центре Западных штатов».
В Чикаго Каупервуд сразу приступил к делу, поняв, что одно из выгодных дел – это городское газоснабжение. Весь доход от этого выгодного дела делят между собой так называемые старые газовые компании. Каупервуд объявляет им открытую войну, создаёт несколько новых небольших газовых компаний, смелыми, неординарными ходами он бесцеремонно заставляет старые компании делиться с ним доходами, ставит под угрозу их благополучие, вызывает ненависть их владельцев. Увидев новый, более выгодный источник дохода – городской транспорт, Каупервуд бросает газоснабжение, но перед этим вынуждает старые газовые компании очень дорого купить акции его компаний.
Затем с помощью нескольких смелых махинаций Каупервуду удалось завладеть значительной частью городских железных дорог (тогда это были конки - трамваи на конной тяге). С одной стороны, очевидно, что его цель не создание своего прочного честного бизнеса, рассчитанного на долгий срок, а быстрое обогащение с помощью ловких махинаций. С другой стороны, также очевидно, что его стремление к быстрому обогащению способствует улучшению жизни людей в городе. Чтобы трамваи стали приносить значительные доходы, Каупервуд активно совершенствует транспортную систему города, вводит новые виды техники, регулярно ремонтирует пути, вагоны. Делать это его заставляет конкуренция с другими бизнесменами, он должен быть лучше других. Так стремление к наживе отдельных дельцов как бы само собой приводит к улучшению общей жизни.
Драйзер открыто показывает, что Каупервуд достигает своих целей, хотя без явных нарушений юридического закона, но зато с явными нарушениями моральных норм. Он не стесняется брать себе в помощники людей с дурной репутацией, без чести и совести, например, таков мистер Мак-Кенти, владелец публичных домов, который неофициально влияет на ход городских дел, так как имеет своих подкупленных людей в городском совете. Сам Каупервуд довольно часто в борьбе с конкурентами прибегает к лжи, подкупает кого надо, даёт взятки, шантажирует и т.д. При этом Драйзер по-прежнему восхищается его умом, энергией, какой-то общей талантливостью. Всё, что он делает, делает умело. Фрэнк Каупервуд - тонкий психолог, он умеет находить общий язык с нужными ему людьми, умеет нравиться, умеет лгать, умеет быть жёстким и жестоким (когда без этого не обойтись), умеет управлять более слабыми людьми, умеет использовать людей и т.д.
Этот роман Драйзера хорош ещё и тем, что в нём ярко показана грязная изнанка политической и экономической жизни Америки (и не только Америки). Да, Каупервуд безнравственен, но эта сфера жизни вообще безнравственна: когда делаешь крупные дела не до нравственности. Например, в 30-34 главах описаны выборы в городской совет. При этом используется подкуп избирателей, вербовка голосов в кабаках, вбрасывание в избирательные урны фальшивых бюллетеней, «дублирование» голосов на разных участках, неожиданное появление на время выборов новых горожан - «заселение», а после выборов их странное исчезновение, и так далее. Таким образом в городской совет проходят депутаты, подкупленные тем или иным богатым дельцом, и принимающие решения в его пользу. У кого больше «своих» депутатов, тот обогащается.
Когда на пути Каупервуда встал мэр города Чикаго, который находился под влиянием его врагов, Каупервуд быстро нашёл на него управу. Мэра нельзя было подкупить, но оказалось, что его легко шантажировать, он был падок на женщин. В 39 главе описано, как была найдена нужная женщина, легко соблазнившая мэра и предоставившая компрометирующие материалы (компромат). «Клаудия Карлштадт — орудие соблазна, с помощью которого была уготована гибель достопочтенному мэру Чэффи, — была высокая стройная блондинка, еще довольно свеженькая, так как ей едва сравнялось двадцать шесть лет, и отличавшаяся тем бездушием и жестокостью, которые свойственны лишь самым алчным и самым легкомысленным созданиям. Чтобы понять, как сложился такой характер, следовало бы познакомиться поближе с беспросветной нуждой Южной Холстедской улицы, на которой родилась и выросла эта особа, заглянуть в одну из тех ветхих, вросших в землю лачужек, где оторванные ставни болтаются на одной петле, а перед окнами денно и нощно снует оборванный и вечно пьяный люд».
В 43 главе описана одна из самых блестящих операций Каупервуда. В период своего видимого поражения, когда ему были очень нужны большие деньги, чтобы удержать транспорт Чикаго в своих руках, все основные американские банки отказали ему в кредите (у него оказалось слишком много влиятельных врагов), Каупервуд вдруг прославился, как самый щедрый спонсор в американскую науку. Все газеты протрубили, что он финансирует строительство новой обсерватории Чикагского университета, в котором будет установлен самый крупный в мире телескоп – на всё это он даёт 300 тыс. долларов. На самом деле в тот момент он дал только 10 тысяч на покупку телескопа (на сооружение которого, а точнее на шлифовку линз для него, уйдёт не менее 4 лет), всё остальное обещал позже, но сразу же прославился на всю Америку как самый щедрый благотворитель, покровитель научного прогресса, поскольку тема астрономии в тот момент оказалась очень актуальной в прессе. И ему сразу же все те банки, которые только что ему отказывали в кредите, эти кредиты выплатили, он их толково и вовремя вложил в дело, которое быстро начало давать огромную прибыль, а из неё Каупервуд уже легко выделил 300 тысяч для науки. Так даже благотворительность является фактором обогащения, и это действительно так, поскольку всё это играет на социальный статус, а социальный статус в большом бизнесе – важнейший фактор.
Описания дел Каупервуда иногда кажутся слишком подробными и потому скучными, но всё же большая часть этих описаний пронизана человеческими эмоциями, именно это интересно.
Гораздо более интересно описание личной жизни Каупервуда. В Чикаго он приехал с Эйлин, которая вскоре стала его женой, он быстро разбогател, но высший свет Чикаго их отверг, потому что стала известна их неприглядная историю в Филадельфии (тюрьма, измена первой жене). Они с Эйлин стали приглашать гостей в свой шикарный дом, но к ним почти никто не стал ходить. Причём, со временем Фрэнку стало понятно, что в принципе все эти люди (сами не кристально чистые) могли бы на филадельфийские дела закрыть глаза, но многим не понравилась Эйлин, она была слишком красива, вызывающе, одевалась слишком роскошно, часто безвкусно, вела себя также. У неё не было вкуса, ума, такта. Но она искренно и страстно любила Фрэнка, восхищалась им. А он скорее позволял себя любить. Это понятно, он её многократно превосходил по личным качествам. В общем история с первой женой повторялась. По мере его возвышения, раскрытия его талантов он обнаруживает, что его женщина не достойна его. И он стал обращать внимание на других женщин, завёл любовь с Ритой Сольберг, она была моложе Эйлин и обладала гораздо большим вкусом, тактом, умом, образованием, а потом вдруг обратил внимание на собственную секретаршу Антуанету, которая была явно в него влюблена (когда чуть ли не все женщины в тебя влюблены, трудно удержаться от соблазна), и некоторое время жил сразу с тремя женщинами (они естественно друг о друге не знали). Однажды Эйлин увидела Френка и Риту вместе на улице, она стала подозревать, наняла сыщиков и всё обнаружила. Заманила Риту к себе в комнату, и… Очень ярко описана животная ярость ревнивой женщины. Глава 18.
«Так вот вы как, — проговорила она, в упор глядя на Риту и подступая к ней с перекошенным от гнева лицом. — Моего мужа отбить вздумали, да? Квартиру завели для встреч, да? А ко мне в дом приходили улыбаться и лгать? Ах ты гадина! Лживая тварь! Потаскушка! Я тебе покажу, будешь знать, как прикидываться овечкой! Теперь я тебя раскусила! Теперь я тебя проучу, раз и навсегда проучу. Вот тебе, вот тебе! Вот тебе!
От слов Эйлин тотчас перешла к действию; налетев на Риту как вихрь, она с остервенением колотила ее, царапала, щипала; она сорвала с нее шляпку, разодрала кружево у ворота, била ее по лицу, таскала за волосы и, вцепившись своей сопернице в горло, старалась задушить ее и изуродовать. В эту минуту она действительно была невменяема.
Нападение было столь стремительно и внезапно, что Рита поневоле растерялась. Все произошло слишком быстро, было слишком ужасно, она и опомниться не успела, как буря обрушилась на нее. У Риты не было времени ни убеждать, ни оправдываться. Страх, позор, неожиданность заставили ее всю сжаться при этом молниеносном натиске. Когда Эйлин набросилась на нее, она стала беспомощно защищаться, оглашая криками весь дом. Это были дикие, пронзительные крики раненного насмерть зверя. Весь лоск цивилизации мгновенно слетел с нее. От светской изысканности и грации, нежного воркования, поз, гримасок, составлявших главную прелесть и очарование Риты, не осталось и следа: страх мигом вернул ее к первобытному состоянию. В глазах ее был ужас затравленного животного, посиневшие губы тряслись. Она пятилась от Эйлин, неуклюже спотыкаясь, с воплями корчилась и извивалась в ее цепких, сильных руках».
Эйлин очень страдала, поняв, что муж её больше не любит, как раньше, хотела уйти, но не ушла, потому что некуда. Зато Рита убежала от Каупервуда, испугавшись его бешеной жены. Ситуация успокоилась, а потом…
«Расставшись с Ритой Сольберг, потеряв в ее лице ту легкую, беспечную отраду, которой не умела дать ему Эйлин, Каупервуд не знал покоя — он жаждал найти женщину, которая заменила бы ему Риту. В сущности, его всегда влекла к себе только молодость, очарование красоты, беспечной женственности, новизна юного, нераскрывшегося еще темперамента — совершенно так же, как влекли его к себе хорошие картины, старинный фарфор, антикварные редкости, великолепные особняки или слава, власть, преклонение неразумной толпы. Беспорядочные любовные похождения Каупервуда были, как уже говорилось, естественным проявлением беспокойного, вечно жаждущего перемен нрава, внутреннего анархизма и моральной неустойчивости. Быть может, Каупервуд искал воплощение какого-то своего идеала? Но, как ни странно, со временем и сами наши идеалы, по-видимому, подвергаются изменениям, заставляя нас снова и снова блуждать во мраке. И что такое этот идеал в конце-то концов? Призрак, туман, аромат, принесенный дуновением ветерка, пустая греза».
Каупервуд снова влюбился в юную девушку Стефани, актрису, ставшей первой девушкой, которая сама изменяла ему. Она его любила, но по характеру своих театральных занятий она постоянно общалась со многими талантливыми молодыми людьми, жили они все весело и дружно, они все казались ей такими хорошими, что она и их тоже любила, в общем она любила троих по очереди – просто она, как и сам Каупервуд, не понимала верности. А ему, когда про он это узнал, стало больно, он её бросил. Стал подцеплять женщин налево и направо, в том числе дочерей и жён своих знакомых и партнёров по бизнесу, что очень ему вредило. Один богатый банкир Хэнд, жена которого была любовницей Каупервуда, надолго стал его злейшим врагом, много крови ему попортил.
Эйлин наконец попробовала завести любовника, но неудачно, он был хуже Фрэнка и начала пить от безысходности. История её жизни очень печальна.
Заканчивается роман тем, что 52-летний Каупервуд влюбился в 17-летнюю прекрасную, умную, глубокую, утончённую девушку Беренис, но признался в любви только через 5 лет. «Она смотрела на него своим пронзительным синим взором, и Каупервуду казалось, что на всей земле нет существа более прекрасного. Какой целеустремленный, острый, какой гордый ум! Какая одаренная натура, и как, подобно ему самому, эта девочка умеет ни перед кем не опускать глаз! Ничто, как видно, не может вывести ее из равновесия». Каупервуд считает, что наконец-то нашёл в ней свой идеал: красота, ум, вкус, такт, сила характера, оригинальность, непредсказуемость. Они оказались близки по уровню личности, всех остальных он был выше. И лишь ещё через два года, в самом конце романа она смогла понять, что умнее, сильнее и привлекательнее человека ей не найти и сама пришла к нему, они стали любовниками.
В самом конце, как всегда, философские рассуждения автора
«Человечество одурманено религией, тогда как жить нужно учиться у жизни... В конечном итоге бог или созидательная сила — не что иное, как стремление к равновесию, которое для человечества находит свое приблизительное выражение в общественном договоре. (…) Рождаются на свет социальные понятия, слова, выражающие потребность в равновесии. Право, справедливость, истина, нравственность, чистота души и честность ума — все они гласят одно: равновесие должно быть достигнуто. Сильный не должен быть слишком силен, слабый — слишком слаб».
«Подводя итог, что же нам сказать о жизни? (…) Каждый действует согласно своему темпераменту, которым он не сам себя наделил и потому не всегда умеет им управлять и которым не всегда умеют за него управлять другие. Кто указывает нам путь, то вознося нас к ослепительным вершинам славы и почестей, то ломая, калеча, наделяя темной, отталкивающей, противоречивой или трагической судьбой? Душа, что внутри нас? А чье же она порождение? Бога?
…. Во мраке неведомого зреют зародыши бесконечных горестей… и бесконечных радостей. Можешь ты обратить свой взор к восходящему солнцу? Тогда радуйся. И если в конце концов оно ослепит тебя — все равно радуйся! Ибо ты жил».
Драйзер явно отрицает Бога и провозглашает торжество таинственной и многообразной жизни.
