Ранние поэмы
Октябрьскую революцию Есенин встретил восторженно. «В годы революции был всецело на стороне Октября, но принимал все по-своему, с крестьянским уклоном», - поэт ассоциирует крестьянский рай с революционной идеей, с новым образом России. Есенин в поэмах изображал революцию как восстание природы, крушение кумиров, переоценку всех ценностей, после которых на земле воцарится рай: «Да здравствует революция \ На земле и на небесах!» («Небесный барабанщик»)
О революционных событиях здесь рассказывается на языке религиозной образности, Лель пастушок, тихий инок превращается в пророка, тема социального бунта перерастает в богоборчество («Отчарь», «Инония»). Религиозному содержанию маленьких поэм соответствовали мистическая образность, библейские персонажи и сюжеты, активно использованный Тёрлибр, в данном случае соотносимый с русскими духовными стихами. Это с особой силой отразилось в поэме «Инония», в которой было больше не политического, а метафизического смысла. «Инония» посвящена библейскому пророку Иеремии. Его левохристианские позиции были близки к богоборчеству, породили тему бога в иной, послереволюционной России. Желая видеть в Инонии светлую, беспечальную страну, он отверг Христа как символ страдания, как образ истязаемой плоти. Не желая воспринимать спасение «через муки Его и крест», он писал: «Тело, Христово тело / Выплевываю изо рта».
Космическая образность и акцентный стих есенинского «Небесного барабанщика» напоминают стихи его вечного соперника Маяковского. Однако Есенин не только воспевает стихийный бунт, вступает в схватку с Богом, признает себя давним союзником новой власти: «Небо – как колокол, / Месяц – язык, / Мать моя – родина, / Я – большевик» («Иорданская голубица»). Это поэма, в которой Есенин и радовался гибели старой Руси во имя «вселенского братства людей», и искренне оплакивал «отчалившую Русь»
За маской уверенного в себе наследника Васьки Буслаева временами появляется прежний тихий пастушок с явными автобиографическими чертами: Только знаю библию да сказки,\ Только знаю, что поет овес при ветре…\ Да еще\ По праздникам\ Играть в гармошку.(«Сельский часослов»). В «Сельском часослове» помимо темы Третьего Завета, было выражено и некоторое смущение лирического героя по поводу своей религиозной революционности.
Поздние
Поздние поэмы отличаются своей поэтикой: идейная эволюция поэта сопровождалась и определенным отбором средств художественного выражения. Мы не встречаем здесь библейской символики, к которой когда-то тяготел поэт; здесь нет излишне усложненной, чисто имажинистской образности; нет нарочито грубой лексики и натуралистических описаний в духе «Москвы кабацкой». Поэтический строй стихотворения предстает очищенным от этих наслоений. Ничего не теряя в своем лиризме, он отличается реалистической ясностью и художественной простотой.
В есенинские стихи отчетливо входит история. Автор хочет сказать, что родина, в которую он вернулся, стала чужой: «Язык сограждан стал мне как чужой, / В своей стране я словно иностранец» («Русь советская»). Поэт с удивлением и тревогой отмечает произошедшие в родной деревне изменения: сбитый с церкви крест, настенный календарь с портретом Ленина вместо иконы, комсомолка-сестра, открывающая, как Библию, «Капитал» Маркса. Эта поэма написана в широком, обобщающем плане: здесь сравнительно мало зарисовок быта, главенствующее положение занимает напряженная работа мысли: «И в голове моей проходят роем думы:\ Что родина?\ Ужели это сны?».
Душой Есенин остается с Русью уходящей, с жеребенком, который не может угнаться за поездом, с псалтырью, а не Марксом с народной песней, а не агитками Демьяна Бедного или Маяковского. В гораздо большей, чем ранее, степени входит не только история, но и есенинская биография. Как и Маяковский, поэт вводит в стихи своих родных, подробности своей жизни. Прежние образы инока, пастуха, хулигана сменяются лирическим героем, максимально близким автору.
