Исторические события
Рассказ написан под впечатлением о казни группы революционеров, готовивших покушение на царского министра Щегловитого и выданных провокатором Е. Азефом. С руководителем террористической группы, талантливым ученым-астрономом Вс. Лебединцевым (прототип Вернера), Л. Андреев был знаком. Герои Л. Андреева - революционеры, люди огромного мужества и духовной чистоты, убежденные в правоте своего дела. Однако и в этом рассказе, перенося конфликт из политического в морально-этический план, Андреев не раскрыл существа дела революционеров.
Категория смерти
Размышляя о том, как каждый из героев готовится встретить смерть, писатель проводит психологический анализ каждого из них. Исследование психологии поведения позволяет Андрееву определить пять различных психотипов.
К первому психотипу писатель относит царского министра, бандита Янсона и революционера Василия Каширина. В предчувствии приближающейся смерти их всех охватывает панический страх, фактически их личностное «я» умирает задолго до наступления рокового часа.
Министр. Автор подчеркивает болезненное состояние героя, которое вызывает у него навязчивые мысли о смерти. Он представляет, как бомбы взрывают его тело. И чем дольше министр размышляет о предотвращенном покушении, тем глубже проявляется ощущение опасности. Из этого неосознаваемого ощущения рождается патологический страх неотвратимой гибели. Главной причиной экзистенциального страха становится неизвестность, ничто.
Размышляя о том, что такое страх смерти министр приходит к мысли: "не смерть страшна, а знание ее". И эта мысль вполне созвучна авторской позиции – ожидание смерти страшнее самой смерти.
Янсон. В примитивном сознании персонажа никак не укладывается понимание неизбежности смерти и лейтмотивом звучит фраза «Меня не надо вешать». Когда он на привычный вопрос «когда будут вешать?» Янсон услышал: «Теперь скоро», то, подобно министру, начал ощущать «таинственную и грозную сущность» ночи. Ощущение невозможности что-либо изменить наполняет Янсона ужасом. Страх вызывает у него смешанную реакцию. Ощущение угнетенности (ступор, отвисшая от ужаса нижняя челюсть) соседствует с психологическим искажением реальности (тупые углы камеры «все толкают его на середину».
Янсон то и дело вопит от ужаса. И только «лекарственный» удар надзирателя по голове способен на время привести Янсона в чувство. А наутро предощущение смерти повергает Янсона в ступор, поскольку герой не в состоянии разрешить чудовищное противоречие: обычный светлый день и предстоящая смерть. Перед самой казнью Янсон от страха «теряет дар речи»
Василий Каширин. Ожидая казни, Василий Каширин «весь состоял из одного сплошного, невыносимого ужаса смерти». Страх превращает молодого человека в умирающего старика: он выглядит, как труп, который уже начал разлагаться. Многократное повторение молитвы «Всех скорбящих радость» – попытка преодолеть страх силой «веры», о которой прежде он и не задумывался, – все это не приносит облегчения. Впрочем, как и бессмысленная фраза «Я не буду! Я не буду!». Что бы ни говорил Каширин, "слов его не послушают, отведут и повесят».
Второй психотип представлен образом Тани Ковальчук, для которой забота о товарищах гораздо важнее собственной судьбы. Таню Ковальчук, у которой никогда не было детей, характеризует материнская забота о других. Преодоление страха для героини становится возможным благодаря механизму замещения и сужению угла зрения на происходящее. Вместо того чтобы думать о предстоящей казни, она беспокоится, что у Сережи может не оказаться табаку, а Вернер лишен своего привычного крепкого чаю".
К третьему психотипу можно отнести Мусю, для которой собственная гибель – особая миссия, достойная почета и уважения. Понимание того, что "ее, молоденькую, незначительную, сделавшую так мало и совсем не героиню", подвергнут почетной смерти, как у настоящих мучеников, делало ее счастливой. Служение высокой идее становится для нее целью существования. Муся испытывает не страх, а стыд за то, она так и не успела совершить свой подвиг, и тревогу: «Неужели я достойна? Достойна того, чтобы обо мне плакали люди, волновались, обо мне, такой маленькой и незначительной?». Размышления героини приводят ее к выводу: ценность человека определяется «не только по тому, что он сделал, а и по тому, что он хотел сделать», и это понимание дает Мусе ощущение покоя.
Четвертый психотип связан с героями, которые, испытывая страх, упорно стремятся этого не показывать, сохраняя при этом гордость и достоинство. К этому психотипу можно отнести Сергея Головина и Михаила Голубца по кличке «Цыганок»
К Сергею Головину страх пришел не сразу. Психологическим испытанием для героя становится встреча с родителями. Своего рода психологической защитой для Сергея становится комнатная гимнастика И.П. Мюллера. Однако с каждым часом ощущение страха все нарастало. Сергей забросил гимнастику и обтирания, стал меньше есть и двигаться. Но страх неизменно возвращался «нудный, похожий на тошноту». И лишь когда он принял неизбежность смерти и окончательно попрощался с жизнью, то почувствовал, что за гранью жизни и смерти «есть что-то новое, поразительно непонятное». И позже он вновь обретает психологическую опору в мюллеровской гимнастике.
Цыганок откровенно и искренне называл себя разбойником. Выслушав приговор, герой не испугался. Но постепенно пролетели семнадцать дней до назначенной казни ему все реже хотелось препираться с надзирателями, беспокойным стал сон, а однажды, стоя не четвереньках, он завопил по-звериному с ужасом и скорбью. Поведение героя (то бунтарство, то шутовство) продиктовано столкновением в его сознании разбойничьей гордости, пониманием неминуемой гибели и интуитивным стремлением к самосохранению. Психологической опорой Цыганку становится сначала разбойничья удаль, а затем робкая вера в прощение на небесах. Испытывая потребность в близости с другими людьми перед лицом смерти, он страшится остаться на эшафоте «без пары».
К пятому психотипу можно отнести Вернера – единственного героя, для которого в конечном итоге духовная победа важнее физической смерти. Поначалу Вернеру даже смертный приговор «не сдвинул ни одной фигуры на невидимой доске». Но в какой-то момент герой внезапно понимает, что казнь означает прекращение ожидания, замкнутого существования. Перед лицом смерти Вернер начинает по-новому ценить жизнь. Он понимает, что ценность жизни – не только в ее неповторимости, но и в «конечности». Тогда для героя «По-новому милыми и прелестными показались люди». Психологическая трансформация Вернера, становится основой философского вывода автора – смерть не властна над духом, ибо, «как только обнаруживается действительность свободы духа, страх исчезает». Поэтому потерявшие силу духа уже мертвы.
Рассматривая психологические состояния своих героев перед лицом смерти, Леонид Андреев приходит к следующим выводам:
1. Экзистенциальный страх смерти не зависит от социального статуса. Он в большей степени овладевает теми, кто сосредоточен на самом ожидании смерти и поглощен своими переживаниями (министр, Каширин), для кого весь смысл жизни ограничивается приземленным существованием (Янсон). «Одержимость» своими чувствами создает для них непреодолимый психологический барьер с окружающим миром, погружает в бездну одиночества, что только обостряет страх, преобразуя его в ужас.
2. Механизмами преодоления страха смерти становятся:
- романтическое осознание исключительности собственной смерти, а значит, и собственной жизни (Муся);
- осознание неизбежности смерти и стремление встретить ее с достоинством (Головин, Цыганок);
- самоотречение, растворение собственной судьбы в заботе о близких (Таня Ковальчук);
- пересмотр ценностных ориентиров и философское отношение к жизни и смерти (Вернер)
Экзистенциальные и экспрессионистские мотивы:
1. Абстрагирующие обобщения при субъективном настрое автора: "Времени не стало, как бы в пространство в огромную площадь, на которой все, и земля, и жизнь, и люди"
2. Трагический гротеск, призванный устрашить читателя, лишить его уверенности в мировой гармонии;
3. Превращение художественного произведения в своеобразный знак, рационализирующий метафизические проблемы и доводящий их до отточенной формулы;
4. Экспрессивный монолог, романтически выражающий «неприятие мира»;
5. Эмоционально насыщенная лексика, обеспечивающая тексту избыточную яркость. Но запечатление «всеобщего», независимого от социального статуса и психологических особенностей, очень часто соединяется у Андреева с изображением индивидуальной деятельности души
6. Страх (ужас) и смерть – доминирующие мотивы. Одним из основных становится и мотив одиночества человека среди людей, а также мотив отчуждения, разобщенности.
7. Фрагментарность повествования (общий хаос действительности)
8. Пророческий, бунтарский (антимилитаристский и антибуржуазный в своей сущности) пафос.
9. Оксюморонность экспрессионистского мышления, что выражается в соединении несовместимых для читателя понятий. С этой целью Андреев обращается к приему контраста: на улице время идет незаметно, а в тюрьме – время и его движение неумолимо быстры, что делает его активатором страха.
10. Пренебрежение социальными характеристиками и обращение к природным связям
