Замысел возник у Андреева во время русско-японской войны. Андреев видел свою задачу в отражении отношения к ней. «Красный смех» называют исповедью потрясенной души, но эта исповедь нужна, чтобы криком отчаяния и ужаса пробудить дремлющие чувства равнодушной, сытой, самоуверенной толпы.
Согласно подзаголовку «Отрывки из найденной рукописи» все повествование подчинено поэтике «отрывочности», восприятию «безумия и ужаса» войны. Повесть написана в форме бреда; сон и явь смешиваются в воспаленном сознании человека. Происходящее выключено из реального времени и пространства, описываемые события могут быть отнесены к любой войне.
Для расширения рамок субъективного восприятия рассказчика Андреев дает ему несколько двойников. В первой части – это сознание одного участника войны, изуродованного физически и душевно, а во второй – его брата, как бы заразившегося этим безумием. Соответственно, в первой части воспроизводятся главным образом эпизоды войны, «некоторые отдельные картины»: многочасовое отступление по энской дороге; трёхдневный бой; офицерский пикник; поездка за ранеными; пребывание в лазарете; а во второй части действие переносится в его родной город. Параллелизм, соотнесённость двух частей проявляется в характере повествования: в болезненном сознании рассказчиков реальные события приобретают ирреальный оттенок, оборачиваются страшным гротеском.
Сюжет «Красного смеха» организован как стремление героя вырваться из враждебного пространства войны в безопасное пространство дома. Единственное страстное желание рассказчика - «хочу домой». Вернувшись с войны калекой, герой наслаждается домашним уютом и не теряет надежды на будущее. В «возвращенном рае» можно заниматься любимым делом и без ног. Однако оппозиция война-дом просуществует в сознании героя недолго и «красный смех» поглотит его. У второго рассказчика страшен и дом, враждебное пространство «красного смеха» захватывает его: «И скоро правильные ряды бледно-розовых мертвых тел заполнили все комнаты». Произведение лишено традиционной фабулы, а какая-то последовательность в развитии событий угадывается сквозь коллаж «отрывков»: потрясенное сознание не в состоянии осмыслить действительность, «восприятие лишено целостности – отсюда разорванность композиции»˸ обрывки фактов, мыслей, чувств.
Первая часть (девять отрывков) - ϶ᴛᴏ чувственное восприятие войны. По этой причине автор с самого начала поражает восприятие читателя цветом˸ красный, желтый, черный (красное солнце, красная кожа на теле); звуком˸ «страшный, необыкновенный крик» . "Безумие и ужас» - слова, ставшие рефреном первой части рассказа. Безумными кажутся мечты˸ офицер, которого через три дня его должны будут свалить в яму мечтательно говорил об ордене. Безумными становятся военные действия: гранатой союзников рассказчику оторвало ноги, и никто не понимает, как это получилось. В каждом из отрывков, подчеркивая ужас войны, возникают картины – воспоминания о доме. Первый: «клочок голубых обоев и запыленный, нетронутый графин». Во втором солдаты решили устроить такой же, как дома пикник с самоваром, чаем и даже лимоном. В четвертом студент вспоминает, что где-то есть где-то улицы, дома, университет.
Безумие и ужас войны оказываются и в том, что воспоминания о доме не спасительны, и после каждого из них - ужасающее описание смерти. «…это идет поезд не с солдатами, а с безвредными ранеными. Несчастные люди, они уже грезили о доме…» (Отрывок седьмой). И ни забота близких, ни горячая ванна не могут сделать человека прежним… «Я писал великое, я писал бессмертное – цветы и песни. Цветы и песни». Но тщетны усилия героя вернуться к созиданию. Безумная война разрушила главную ценность – человека.
Вторая часть – рациональное восприятие войны – стремление понять её смысл. « ни один образ [войны] не дает мне ответа͵ не исчерпывает того (...) ужаса, который владеет мною» (Отрывок десятый). В первой части – восприятие чувственное, во второй – рациональное, но не случайно рассказчики – родные братья. Побывал на войне или нет, видел ужасы войны или читал о них в газетах – результат оказывается один. Единственный результат войны – сумасшествие.
В «Красном смехе» нет имен, их заменяют функциональные ярлыки обозначения: солдат, офицер, доктор, брат, мать, жена (неслучайно первый герой-повествователь пытается, но никак не может вспомнить имя своей жены). Часто персонажем становится людское множество: группы солдат, гибнувших в атаке, раненые, переполняющие лазарет, толпа на антивоенном митинге, ряды выступающих из земли трупов. Это произведение подтверждало существование единого, но не однородного пространства экспрессионистской поэтики, примером чего служит развитие мотива восстания из мертвых. В финале рассказа «Красный смех» земля, веками принимавшая тела погибших, начинает неостановимо извергать их. Бледно-розовые существа заполняют жизненное пространство и готовы вытеснить, поглотить последних живых людей. Эта картина полемически связана с пророчествами Апокалипсиса о «воскресении первом, назначенном быть на земле». Своим неверием в преодоление «безумия и кошмара», творимого людьми на земле писатель словно вступает в спор с «воскресительными идеями». Война – это хаос и абсурд, который необходимо прекратить. Именно военный жизненный опыт не дает возможности жить дальше и мечта о светлом будущем становится в повести эфемерной.
Красный смех становится для главного героя символом военного безумия. Он видит его смертоносные проявления во всем: в поведении людей, в небе, в солнце. Даже попытка описать то, что с ним произошло на войне, оказывается убийственной для него. Все это создает в рассказе эмоционально выразительный, обобщенный образ войны: «…смех самой залитой кровью земли, сходящей с ума!».
Таким образом, в повести «Красный смех» Л. Андреев предугадал трагизм и безумие XX века, в котором человечество оказалось на грани тотального самоуничтожения. В этом смысле «Красный смех» можно рассматривать как повесть-предупреждение, в одном ряду с другими литературными произведениями кануна Первой мировой войны, содержащими предчувствие, предсказание грядущей катастрофы.
