Обратившись в своём творчестве к фольклору, Лорка был солидарен со многими современными ему поэтами, и прежде всего с Антонио Мачадо и Рамоном Хименесом. Передаваемое в фольклорной традиции мироощущение народа было близко Лорке. Его поэзия, творимый им художественный мир органически вписывались в фольклор, так как были связаны с истоками народной поэзии.
Поэт много ездил по Испании, вслушивался в народные песни, постигал душу, историю Испании, взаимодействие в ней разных религиозных, культурных слоёв. Всё это переплавилось в ритмах и образах его книг. Фольклор в понимании Лорки – точка опоры для современного искусства, традиция, устремленная в будущее и предполагающая бесконечное обновление. Об этом он говорит во многих своих лекциях, призывая вернуться к цельному и полнозначному слову: «Такие слова, рожденные самой землей, очищают души в самые темные времена».
В сборнике «Канте хондо» (1921) представлены песенные жанры, возникшие в далёкие времена на земле Андалузии – сигирийя, солеа, саета, петенера. В статье «Канте хондо (народная андалузская песня)» Лорка писал о происхождении этого типа песен. Как отмечал сам поэт, канте хондо – «это редчайший и самый древний в Европе образец первобытных песен, его звуки доносят до нас обнажённое, внушающее ужас чувство древних восточных народов».
В. «Цыганское романсеро» – вершина творчества поэта
Вершиной творчества Лорки является сборник «Цыганское романсеро». Поэт обратился к традиционному для Испании жанру романса (романсеро) и назвал свою книгу «Цыганское романсеро», считая цыган, живущих в Андалузии, «овеянной римскими и палестинскими ветрами», «хранителями огня, крови и речи».
«Я хотел слить цыганскую мифологию со всей сегодняшней обыденностью, – признаётся Лорка, – и получается что-то странное и, кажется, по-новому прекрасное». И вместе с тем Лорка подчёркивал: «Никакой цыганщины. Здесь нет ни тореадоров, ни бубнов, а есть один-единственный персонаж, перед которым всё расступается, огромный и тяжёлый, как летнее небо. Это тоска, которой пропитаны и наша кровь, и древесные соки, тоска, у которой нет ничего общего ни с печалью, ни с томлением, ни с какой другой душевной болью, это, скорее, небесное, чем земное чувство, андалузская тоска – борение разума и души с тайной, которая окружает их, которой они не могут постичь». Это «тоска заглохших истоков и позабывших рассветов» («Романс о чёрной тоске»). Наиболее часто встречающиеся в стихах Лорки понятия и образы – смерть, любовь, свобода, тоска, ночь, кинжал.
И снова скачут жандармы,
кострами ночь засевая,
и бьётся в пламени скарса,
прекрасная и нагая.
У юной Росы Камборьо
Клинком отрублены груди,
они на отчем пороге
Стоят на бронзовом блюде.
Плясуньи, развеяв косы,
Бегут, как от волчьей стаи,
И розы пороховые
На улицах расцветают…
(Пер. А. Гелескула)
«Поэма о цыганской сигирийе» построена в соответствии с ритуалом исполнения такого рода песен: за выступлением гитары («Гитара») следует возглас певца («Крик»), потом – пауза («Тишина»), ведущая мелодия («Поступь сигирийи»). Образность Лорки причудлива, ассоциации неожиданные, сравнения удивительные.
Эллипс крика
пронзает навылет
молчание гор,
и в лиловой ночи
над зелёными купами рощ
вспыхнет чёрной радугой он.
(«Крик», пер. Г. Шмакова)
Вот ещё примеры: медленные ритмы сливаются, как лабиринты, как лозы на костре; ночь на равнину выходит, чтобы упасть на колени; заря без памяти пала к ногам израненных конных; уходит месяц парусом косым; дорогой, обрамлённой плачем, шагает смерть.
Образ странного мира возникает в стихотворении «Процессия», написанном в форме саэте:
Идут единороги.
Не лес ли колдовской за поворотом?
Приблизились,
Но каждый по дороге
Внезапно обернулся звездочётом.
И в митрах из серебряной бумаги
Идут мерлины, сказочные маги,
И вслед волхвам, кудесникам и грандам –
Сын человеческий
С неистовым Роландом.
(Пер. А. Гелескула)
Здесь проявляется близость с поэтикой сюрреализма. Известно, что сюрреалистическое движение в искусстве интересовало и некоторое время привлекало Лорку. Он был в дружеских отношениях с Рафаэлем Альберти, поэзия которого развивалась в русле сюрреализма. Интересовали Лорку и новации ультраистов, и сюрреалистические эксперименты в кинематографе. Однако он никогда не отрицал достижения культуры прошлых эпох.
Г. Проблематика и стиль сборника «Поэт в Нью-Йорке»
Впечатлениями от путешествия в Америку, где Лорка читал лекции в Колумбийском университете, навеян его сборник «Поэт в Нью-Йорке» (опубликован посмертно в 1940 г.). Поэт далёк от идеализации заокеанской цивилизации: он отмечает «нечеловеческую архитектуру и бешеный ритм жизни, геометрию и ощущение неустроенности»: «Несмотря на яростный темп жизни, радости в нём, однако, не сыщешь, – пишет Лорка. – И человек, и машина – только рабы времени… Стихами я заслонялся от вспышек громадных огненных реклам Таймс-сквера, от их изматывающего ритма»:
Я в этом городе раздавлен небесами.
И здесь на улице с повадками змеи,
где ввысь растёт кристаллом косный камень,
пусть отрастают волосы мои.
Немое дерево с культями чахлых веток,
Ребёнок, бледный белизной яйца,
Лохмотья луж на башмаках, и этот
Беззвучный вопль разбитого лица,
Тоска, сжимающая душу обручами,
и мотылёк в чернильнице моей…
И, сотню лиц сменивший за сто дней, –
Я сам, раздавленный чужими небесами.
(«Возвращение с прогулки». Пер. С. Гончаренко)
Впечатляющ образ Нью-Йорка – «этого бьющегося в агонии города» с его небоскрёбами, конторами, банками Уолл-стрит. И среди этих каменных глыб исполняет свой ритуальный танец Смерть:
Смерть будет плясать среди потоков крови,
В ураганах золота, между колоннами цифр,
под стон безработных, что воют безлунной ночью…
(Пер. И. Тыняновой)
Американская действительность воспринята Лоркой как фантасмагория. Жизненно конкретные и фантастические образы сосуществуют в его стихах о Нью-Йорке.
