Экзистенциализм. Философия экзистенциализма, или философия существования, – иррационалистическое направление в философии, сыгравшее огромную роль в развитии литературного процесса зарубежных стран. Уже в трудах Б. Паскаля, С. Кьеркегора отразились идеи этой доктрины. У русских философов рубежа 19-20 веков Л. Шестова, Н. Бердяева, немецких мыслителей 1920-1930 гг. М. Хайдеггера, К. Ясперса появляется систематическое изложение идей экзистенциализма. Суть экзистенциализма – признание первенства существования над сущностью. Человеческая личность в экзистенциализме представляется принципиально оригинальной. Люди настолько оригинальны, что общение между ними невозможно, поэтому каждый обречен на одиночество. Человек эгоцентрично замкнут, живет во имя себя, поэтому смерть перечеркивает жизнь. Личность, живущая для себя, абсолютно конечна и бесследно стирается смертью. Это замыкает человека в себе и разрушает понимание истории как преемственности. Высшим постулатом экзистенциализма становится концепция абсурдности мира, бессмысленности жизни человека и человечества.
Романы и повести А. Камю , написанные внешне сдержанно и суховато, волнуют читателя остротой проблематики, своеобразием характеров персонажей, изощренностью психологического анализа. В повести «Посторонний» (1942) проповедуется идея личной внутренней независимости человека от абсурдного бытия. Эта повесть, принесшая писателю литературную известность, ставит проблемы подлинной и мнимой свободы. В «Постороннем» мелкий служащий Мерсо, равнодушный ко всем и «свободный» от моральных норм, осужден и приговорен к смерти за убийство. Несмотря на это, он чувствует себя счастливым и внутренне свободным от решения бесчеловечного лицемерного суда. Роман «Чума» (1947), построен на рассказе о воображаемом бедствии, постигшем жителей городка Орана в Алжире, о котором рассказывает доктор Риэ, возглавивший борьбу против вспыхнувшей «в 194.. году» эпидемии чумы. Камю создал реальную картину изменений психики, поступков и отношений тех, кто живет под угрозой страшной болезни и мучительной смерти в изолированном от мира закрытом городе. Вереница людей, так или иначе соприкоснувшихся с чумой, проходит перед нами: это Риэ, самоотверженно, скромно и честно выполняющий работу врача, это его помощники – Тарру, отказавшийся от революционной деятельности как от насилия и нашедший себя в жертвенном подвиге борьбы с чумой, и случайно оказавшийся в Оране журналист Рамбер, который проникся чувством долга и товарищества в поединке со страшным бедствием. Но это и спекулянт Коттар, богатеющий на чуме и потерявший разум от охватившей его жажды наживы. Однако «Чума» в большой мере и роман-иносказание. Об этом говорит и сам автор: «Явное содержание «Чумы» – борьба европейского Сопротивления против нацизма». И действительно, страусова политика администрации, не желающей называть болезнь чумой, стремление убедить уже заболевших, что эпидемия чумы невозможна, «оккупация» города чумой, подчинение отвратительному врагу, которое для многих становится привычным, сопротивление чуме – все это заставляет вспомнить о Франции времен войны и фашистской оккупации.
Первый роман Ж.-П. Сартра «Тошнота» (1938) воплотил экзистенциалистскую мысль о головокружении, «тошноте», охватывающей человека от сознания своего одиночества в чуждом и абсурдном мире. Роман изображает болезнь сознания Антуана Рокантена – отвращение к абсурдному миру и безысходность нигилистического бунта интеллигента Рокантена, который чувствует себя лишним в «обезбоженном мире». Роман написан в форме дневника, отражения сознания главного героя. Тошнота возникает от того, что вещи «есть» и что они не есть «я», от раздвоенности мира и сознания, которые никогда не смогут стать гармоничной общностью.
В определении метода А. Мердок большинство исследователей сходятся в том, что писательница стремится к продолжению традиций романа XIX века (сохраняется сюжет, присутствуют характеры, образы персонажей), но влияние новых течений в литературе XX века также проявляется в ее художественных произведениях. Творческий метод А. Мердок особый, он допускает смешение нескольких методов (романтизм, классический реализм, модерн, постмодернизм, сюрреализм и др.). Многосложность – отличительная черта стиля писательницы. Она же и определяет жанровое своеобразие ее произведений. Жанр произведений А. Мердок большинство исследователей определяет либо как философский роман, либо как интеллектуальный, либо как сплав черт философского и плутовского романов, комедии интриги и лирической повести. Литературный стиль писательницы подразумевает непредсказуемые ситуации, сложные, запутанные сюжеты.
Искусство писательница считает символом или источником добра. Наслаждение искусством Мердок определяет как явление, полностью противоположное эгоизму. Это дает ей возможность назвать настоящего художника «аналогом» хорошего человека. Для А. Мердок искусство – высота, с которой природа морали видна особенно ясно. «Дальше искусства, могу вас заверить, ничего нет», – говорит Локсий, один из персонажей романа А. Мердок «Черный принц».
Внешний слой романа «Черный принц» (1973) – социально-психологический роман, в котором воспроизведены реалии Лондона, его интеллектуальных кругов с большим количеством точных деталей. На этом фоне история главного героя, Бедли Пирсона, – трагифарс: герою 58 лет, а он все еще мечтает о своей главной книге, смешон и его несостоявшийся роман с Рейчел Баффин, женой друга и литературного соперника. Парадоксом выглядит и любовь с юной Джулиан Баффин, подъем душевных сил, творческое озарение, а затем Брэдли становится героем криминальной истории, обвиняемым в убийстве Арнольда Баффина. Роман «Черный принц» – отчасти детектив с увлекательной интригой, отчасти психологический роман. Но это глубокая книга об искусстве, причем об искусстве в философском аспекте.
Для осмысления произведения важным представляется обращение к философии Платона, который считал, что искусство не учит добродетели. Напротив, утверждал он, искусство как подражание уводит человека от истины и правды. Мердок в романе «Черный принц» реабилитирует искусство, отводя ему важную роль в формировании человеческого сознания. Тема искусства задана уже в названии произведения. Образ «Черного принца» доминирующий в этом тексте, как любой образ-символ он многозначен. Сама А. Мердок отмечает, что «в романе намечена связь с «Гамлетом» Шекспира, черным Эросом и Локсиасом (сакральное имя Аполлона) – источником вдохновения художника».
Пирсон воплощает несостоятельный идеал художника, который промолчал всю жизнь, дожидаясь ясных указаний муз, мучаясь от собственной требовательности к себе. Его внешний антипод – Арнольд Баффин – штампует книги, разменивается, не помышляя даже об Аполлоне и его благословлении, что также трагично.
Театр абсурда – одно из самых ярких явлений в литературе середины ХХ века. Творчество С. Беккета, Э. Ионеско, А. Адамова, Ж. Жене перевернуло все представления о сущности и формах театрального искусства. Мир в произведениях театра абсурда предстает алогичным, глобально бессмысленным, что сопровождается чувством отчаяния, безысходности, ощущением краха всех мировоззренческих подходов и трактовок современного бытия человека. Диалоги персонажей в антидрамах нелепы и бессмысленны, трагизм этой абсурдности передается через повсеместное использование приемов гротеска, абсурдизации, иронического смеха. Человек мыслится как жалкое и беспомощное существо, трепещущее перед лицом вселенского хаоса. Э. Ионеско называл свой театр «антитематическим, антиидеологическим, антиреалистическим». Поскольку современный мир находится в состоянии распада, то на сцене должен воцариться распад тотальный: слова, действия, характеров, обстоятельств, драматургических жанров и стилей.
Центральное место в творчестве Э. Ионеско занимает драматургия, в которой он произвел подлинно революционные изменения. Абсурдную реальность, по мнению драматургов театра абсурда, следовало отображать соответствующими драматургическими средствами, поэтому представители «антитеатра» отбросили традиционную технику, отказались от психологического правдоподобия, причинно-следственной связи между эпизодами и линейного сюжета. Продолжая линию А. Жарри и сюрреалистов, Ионеско исходил из убеждения, что театр должен максимально преувеличивать изначально присущую ему условность, одновременно обнажая «фантастику повседневности».
«Лысая певица» (1948) Герои «Лысой певицы», супруги Смиты и чета Мартенов, – образцовые конформисты. Сознание их, обусловленное штампами, имитирует спонтанность суждений, порой оно наукообразно, однако внутренне – дезориентировано, они лишены способности к общению. Догматичность, стандартный фразеологический набор их диалогов бессодержателен. Их доводы лишь формально подчинены логике, набор слов делает их речь подобной нудной монотонной зубрёжке штудирующих иностранный язык. Ионеско побудили к написанию пьесы, по его словам, занятия английским языком. «Я добросовестно переписывал фразы, взятые из моего руководства. Внимательно перечитывая их, я познавал не английский язык, а изумительные истины: что в неделе семь дней, например. Это то, что я знал и раньше. Или: «пол внизу, потолок вверху», что я тоже знал, но, вероятно, никогда не думал об этом серьёзно или, возможно, забыл, но это казалось мне столь же бесспорным, как и остальное, и столь же верным...».
Не случайно Ионеско даёт пьесе подзаголовок «трагедия языка», намекая, очевидно, на попытку разрушить здесь все его нормы: заумные фразы насчёт собак, блох, яиц, ваксы, и очков в финальной сцене прерываются бормотанием отдельных слов, букв и бессмысленных звукосочетаний. «А, е, и, о, у, а, е, и, о, а, е, и, у», – кричит один герой; «Б, с, д, ф, ж, л, м, н, п, р, с, т...» – вторит ему героиня. Из средства коммуникации язык превращается в набор штампов, парализующих мышление людей и препятствующих нормальному общению. Драматург пародирует стереотипы человеческого сознания, создавая автоматизированную речь.
В пьесе действующие лица говорят чепуху под аккомпанемент часов, которые бьют сначала семь часов, потом три часа, затем молчали и «били, что вздумается». Часы потеряли способность объективно отсчитывать время, потому что сам внешний мир утратил реальность. Слова словно срываются с цепи, поскольку их не сдерживает никакая объективно существующая действительность.
Трагические события драматург изображает в комическом ключе, а комические – в трагическом. Во многих его пьесах преобладает языковой абсурд: связи между словом и поступком разрушаются, фразеологизмы и метафоры реализуются буквальным образом, нонсенс соединяется с волшебной сказкой и приемами театра гиньоль.
С. Беккет – писатель, драматург, эссеист, один из создателей театра абсурда. Лауреат Нобелевской премии по литературе (1969).
В пьесе «В ожидании Годо» (1953) контрапунктом размышлений является мысль о том, что нет ничего более реального, чем Ничто. Действие в этой пьесе сводится к ожиданию некоего Годо, а персонажи Владимир и Эстрагон ничего не знают, ничего не помнят, ничего не умеют, они бездействуют посреди абстрактного, химерически пустого пейзажа. Исходя из этимологии (от англ. God – Бог), Годо может быть истолкован и как высшее бытие, и как непостижимый смысл жизни, и как сама смерть. Годо так и не появляется. Кажется, что время остановилось, но оно продолжает свой неподвластный разуму ход, оставляя неизгладимые следы старения, физического и духовного уродства.
Эта пьеса-притча повествует о пародийной вариации гамлетовского вопроса «быть или не быть», превращенного в «ждать или не ждать». Сценические диалоги характеризуются десемантизацией речи, расстыковкой языка и реальности.
Трагические темы отчаяния, одиночества, отчуждения, самоотчуждения, гибели решаются в творчестве С. Беккета в стиле клоунады. Заимствованные у цирка и мюзик-холла жест, трюк, жонглирование предметами демонстрируют неловкость, неприспособленность персонажей, повторяющих одни и те же ведущие к беде ошибки.
«Магический реализм». Термин «магический реализм» стал употребляться с 1923 года, когда немецкий критик Ф. Роо охарактеризовал творчество экспрессионистов как возвращение на полотна предметного мира, конкретной, отчетливой и зримой реальности, которая, однако, с помощью смешения перспективы, искажения пространственного жизнеподобия приобретала сверхреальное, магическое наполнение. В творчестве «магических реалистов» угадывается загадочная и необъяснимая, скрытая от наивного взгляда действительность, которую писатель и должен изобразить. Явление «магического реализма» характерно для литературы стран Латинской Америки, в нем угадывается смешение опыта европейского сюрреализма, экзистенциализма, мотивов Джойса, Кафки с национальной историей, реалиями Латинской Америки, ее богатым и оригинальным фольклором.
Специфика – придание магическому статуса реального, сплав реального и волшебного как наиболее адекватный способ художественного видения истории и культуры. В произведениях магического реализма народные верования трактуются не как экзотический фольклор, но как достоверное знание. Им невозможно овладеть посредством западноевропейской научно-рационалистической традиции. В литературе магического реализма выражаются эстетические чувства, вкусы, ценности регионов, не прошедших этап модернизации, не воспринявших идеи рационализма и прогресса, «ученой» культуры. Его основа – устная культурная традиция с ее магически-суеверным отношением к миру.
В основе «магического реализма» лежит отрицание законов рационалистического мышления и обращение к мифически-магической модели мировидения.
Характерными чертами является специфическое использование категории времени с целью раскрыть его субъективность и относительность; отказ от конкретики изображения общества и изображение его на уровне мифического сознания; показ взаимосвязи «низшей», очевидной, но не подлинной реальности и «высшей», в которой не действуют обыденные стереотипы.
В произведениях М.А. Астуриаса, А. Карпентьера, Х. Кортасара, Г.Г. Маркеса и других «магических реалистов» нет противопоставления рационального и иррационального сознания, главную роль играет мифически-магическое мировидение, цельное, доисторическое, характеризующееся наличием смеховой, карнавальной культуры, живой реальности Латинской Америки, выступающей непосредственным выражением жизненности и активности. Главным философским внутренним содержанием произведений является поиск гуманистической альтернативы современному индивидуализму, стереотипам общества потребления, обращение к народной культуре, мифологии. Карнавал для латиноамериканских писателей – это разноголосье индейской, африканской, европейско-иберийской культуры, в котором рождается новая мелодия. Карнавальный смех, звучащий в произведениях литераторов «магического реализма» – крайнее, «предельное» выражение полемичности, критически очищающей жизнь и утверждающей иную картину мира.
Важным вопросом в латиноамериканской литературе является проблема «недоброго сознания», ненормального состояния человеческих отношений в мире, зажатом в тиски насилия и жестокости. В повести «Полковнику никто не пишет» (1957) Г. Г. Маркес воссоздает нравственное состояние мира, охваченного виоленсией (насилием). Общая ситуация складывается из ряда картинок будничной жизни некоего провинциального городка и старого полковника, которому никто не пишет. Маркес избегает психологизма, экстремальность условий жизни полковника и его жены автор характеризует лаконичными деталями: жена ставит на очаг во дворе кастрюлю с камнями (чтобы соседи не узнали, что в доме нечего есть); износились ботинки и старику полковнику приходится наряжаться в лакированные туфли, в которых он когда-то венчался с женой; герой присоединяется к процессии, хоронящей человека, впервые за долгое время умершего своей смертью. Вопреки всему полковник не отступает, ждет пенсии, как чего-то такого, что должно опровергнуть порочное движение мира к жестокости. Повесть утверждает человеческое достоинство как средство в борьбе с безнадежностью и виоленсией, собственным одиночеством. Роман «Сто лет одиночества» (1966) – блестящая попытка создать «тотальный роман», в котором бы переплелись признаки семейной эпопеи, исторического романа о реалиях Колумбии с 1840 гг. XIX века по 1930 гг. ХХ века, а кроме того, история человеческого рода от сотворения мира до апокалипсиса. Основой «внешнего» сюжета стала история рода Буэндиа, совпадающая с историей провинциального колумбийского городка Макондо, который воплощает пример космоса действительности на малой, локально ограниченной территории. Мифологическими источниками романа «Сто лет одиночества» являются библейские сюжеты, античная мифология, латиноамериканские сказки, источником магического стали народные суеверия, бытовые чудеса народной культуры, вера во взаимопроницаемость мира живых и мира мертвых. Трагический финал семьи Буэндиа заведомо предрешен, коренится он в одиночестве, заведомой неспособности членов этой фамилии к любви, высшей форме гуманистического единения.
Литература «потока сознания». Данное явление в литературе современной зарубежной литературе получило блестящее развитие в творчестве лауреата нобелевской премии (1949) У. Фолкнера. Стиль писателя отмечен глубоким историзмом, тяготением к символике, ведению повествования в нескольких временных пластах, повышенной эмоциональностью. Действие практически всех произведений У.Фолкнера происходит в вымышленном округе Йокнапатофа, своеобразном микрокосме американского Юга. Чрезвычайно важной категорией в творчестве писателя является мотив греха, рока, тяготеющего над Югом. Наступил час расплаты за злодеяния, идущие из прошлого, – угнетение негров и убийство индейцев. Именно моральная неправота, греховность привела к духовному измельчанию и перерождению Юга. В романе «Шум и ярость» (1929) повествуется о распаде аристократической семьи Компсонов, не сумевшей приспособиться к новому укладу жизни при «янки». У семьи нет будущего, поскольку из нее уходят дети: сын Бенджи потерян для рода с рождения, поскольку он умственно неполноценный. Дочь Кэдди отлучена от семьи в связи с рождением у нее внебрачного ребенка. Еще один сын, Квентин, надежда семьи, кончает жизнь самоубийством, а единственный оставшийся в семье сын страстно ненавидит все «компсоновское». Идею романа Фолкнер сформулировал метафорично: «Как на кровь находит порча». На семье Компсонов, как и на всем Юге, лежит «черное» проклятье негров. Единственным выходом представляется писателю соборное объединение душ, к которому не способны внутренне опустошенные и одинокие Компсоны. Избранная повествовательная манера «потока сознания», внутреннего монолога демонстрирует обособленность, оторванность каждого героя. Роман характеризуется большим количеством временных сбоев, логической неупорядоченностью.
Антиутопия. Произведения данного жанра предупреждают об отрицательных социальных следствиях того или иного общественного, экономического, научного, религиозного проекта. Если утопия сообщает человечеству рецепт спасения от всех социальных и правовых бед, то антиутопия предлагает разобраться, как расплачивается простой обыватель за всеобщее счастье. Художественная реальность антиутопии чудовищна: подавление личности, слежка, репрессии, лишение права на любовь, казни инакомыслящих и всеобщее поклонение Благодетелю, замена истины и красоты комфортом и ширпотребом. Произведения Д. Оруэлла (роман «1984», повесть «Скотный двор»), У. Голдинга (роман «Повелитель мух»), О. Хаксли («О дивный новый мир») повествуют о судьбах человеческой личности, гуманизма в мире всеобщего помешательства, коллективного психоза и тоталитарного насилия. В 1944 году, когда остро встал вопрос, что ждет мир после победы над Гитлером, Д. Оруэлл пишет сатирическую «животную» сказку «Скотный двор» , пародирующую историю революции и советской власти в СССР. Причем эта трагическая история в обобщенно-типизированном виде предстает как неизбежная, предрешенная судьба всякой социалистической революции, где неминуемо возникает ситуация предательства, девальвации прежних идеалов, всегда находятся те, «кто более равны, чем другие». Следующее произведение Оруэлла роман «1984» (1948) представляет собой описание страшного и обыденного «рая», воплощения социалистической утопии о свободе и всеобщем равенстве. Главный герой романа-предупреждения, Уинстон Смит, предстает скорее как антигерой, беспомощный борец с всевластным и вездесущим тоталитаризмом. Борьба его заведомо безысходна, и кончается она не просто поражением, а безоговорочной душевной и духовной капитуляцией, переходом на сторону противника. Книга повествует о вариантах манипуляции человеческой личностью, описывает изощренные способы подавления воли, механизмы становления тоталитаризма.
У. Голдинг. «Повелитель мух» ( 1954) − книга об одичании цивилизованных английских подростков, оказавшихся в результате кораблекрушения на пустынном острове посреди океана. Голод и условия жизни на острове очень скоро разбудили в этих школьниках разного возраста страшные инстинкты – жажду крови, жестокость, даже садизм, все, что якобы «от природы» присуще человеку и лишь более или менее далеко спрятано в каждом самом цивилизованном человеке нашего цивилизованного XX века.
Главные герои «Повелителя мух» – хорошо подобранный ансамбль. В соответствии с жанром иносказания каждый как бы представляет свою определенную позицию (сторону человеческой души) в борьбе двух миров – мира дикарства, безответственности и мира здравого смысла, цивилизации.
Так, во главе лагери демократии стоит Ральф, и хотя по сюжету именно он основной противник предводителя «охотников» Джека, в философском плане дикарству противостоят прежде всего Хрюша и Саймон. Неуклюжий и близорукий, физически немощный, беспомощный без своих очков, толстяк Хрюша присваивает себе роль идеолога, для которого и в этой экстраординарной ситуации все логично, однозначно и просто. Это тип технократа, рационалиста, воплощенный здравый смысл. Главная беда Хрюши заключается прежде всего в том, что рационализм не дает ему возможности осознать сложность, многоплановость жизни, заставляя его все упрощать, все сводить к разумной, логической основе.
Из всех подростков лишь Саймон поймет, кто этот зверь, которого сделали своим идолом охотники: «Зверь – это мы сами», это потаенные страхи, и жестокость, едва прикрытая благовоспитанностью, и чувство стадности, и легкая готовность убивать, пока убийство ненаказуемо. Это массовый иррационализм, своими трагическими вспышками пометивший историю ХХ столетия и пошатнувший основания, на которых покоилась вера в то, что человек неизменно добр и прекрасен.
Право на верховенство Джека – голая звериная жестокость, он самая зловещая фигура в романе. Автор часто сравнивает его с животным, зверем. И только в одной, довольно короткой третьей главе несколько раз использует для его характеристики слово «mad» – бешеный, безумный. Джека не интересует природа зла, но как человек действия и прирожденный политик, он берет его на вооружение: раз Зверь, выдуманный или реальный, появился в существовании героев, значит, к нему нужно приспособиться, тем более что это выгодно для достижения власти. Джек действительно прирожденный лидер: он не теряется в непредвиденных ситуациях, тонко чувствует настроения толпы и умело ею манипулирует. Умело используя страхи мальчиков, апеллируя к самому темному, первобытному в их душах, освобождая их от чувства ответственности и долга, Джек захватывает на острове власть. Если к тому же вспомнить его демагогию в начале романа, то действительно получится законченный образ диктатора фашистского толка.
Постмодернизм. Понятие «постмодернизм» многозначно, оно используется и для обозначения своеобразного направления в современном искусстве, и для характеристики определенных тенденций в политике, религии, этике, образе жизни, мировосприятии, но так же и для периодизации культуры и обозначения соответствующей концепции, которая вызвана необходимостью обозначить появляющиеся новации в культуре, порождаемые изменениями в общественной жизни и экономических структурах, – всем тем, что часто называется модернизацией, постиндустриальным, посттехнотронным или потребительским обществом.
Термин «постмодернизм» указывает как на противопоставление модерну, так и на его преемственность. Таким образом, уже в самом понятии «постмодернизм» отразилась двойственность (амбивалентность) породившего его времени. И. Хассан, Д. Фоккема, Ж.- Ф. Лиотар понимают постмодернизм как отказ от доминирования логических, детерминированных умозаключений в пользу интуиции, ассоциативности, отражающей алогичность внешнего мира. Все более четко в этот период проступает и доминанта постмодернизма – ироническое переосмысление прошлого и настоящего, а в художественной культуре – смешение «низкого» и «высокого», массового и элитарного.
Главный метод постмодернизма – деконструкция. Полем проявления деконструкции являются тексты, по отношению к которым допускается особая стратегия, включающая в себя одновременно их деструкцию (разрушение) и реконструкцию (воссоздание). Реконструкция должна восстановить текст во всем его объеме с одновременным толкованием и интерпретацией. Деконструкция сосредотачивается на элементах структуры, оставшихся незамеченными вначале автором, а затем и читателем, то есть на пограничных внесистемных элементах. А письмо утрачивает качества одномерности, что приводит к нелинейности самого мышления. Текст превращается в череду отрывков, в текст без границ – интертекст, гипертекст. Любой текст можно условно рассматривать как интертекст, ибо человек, творец, приходя в мир культуры, встречается с текстами иных ее слоев и времен, сознательно или бессознательно заимствует «чужие» мотивы, сюжеты, образы. Обнажая контекст, обнаруживая предшествующую традицию, деконструкция провоцирует игру между различными текстами: текстом, образованным нынешним и предшествующим культурным контекстами; текстом произведения, созданного автором, и текстом-интерпретацией, сделанной читателем.
Постмодернизм критикует версию о системности, соподчиненности, четкой структурированности мира культуры, художественного текста. Вместо «картины мира» выдвигается символ «идеи мира», нашедший воплощение в понятии «ризома» и ее художественном образе – лабиринте. Такой тип нелинейных связей предполагает иной способ чтения: из любой точки в любом направлении, полагаясь на собственный читательский выбор, скользя по тексту как доска для серфинга. Текст, созданный на основе модели-ризомы не обладает смысловым, логическим центром, он не авторитарен, позволяет свободу интерпретации и приветствует «инакомыслие».
