Вторая мировая война стала самым значительным событием середины 20 века. Она оказала колоссальное влияние на дальнейшее развитие литературы. После окончания войны в мировой литературе активно начался процесс осмысления произошедшего. Не удивительно, что особое внимание теме войны уделяется в немецкой литературе. Причины и последствия войны, ее место в национальной истории, судьба отдельного человека в потоке войны – эти и другие вопросы волнуют немецких писателей и занимают центральное место в их произведениях.
В данной работе будут рассмотрены три романа: немецкие «Жестяной барабан» Г. Грасса и «Бильярд в половине десятого» Г. Белля и американский «Бойная № 5, или Крестовый поход детей» К. Воннегута. Представляется, что война в произведениях разных национальных литератур изображается неодинаково. Это связано, в первую очередь, с тем, что разные страны (в данном случае – Германия и Америка) неодинаково принимали участие в военных действиях. Если Германия развязала эту войну и выступала в качестве агрессора, то Америка была втянута в войну в качестве союзника европейских государств, подавителя агрессии. Непосредственные военные действия практически не затронули территорию Америки, на территории Германии бои велись уже на последнем этапе войны. Различный военный опыт, естественно, по-разному отразился в литературных произведениях. Важно также отметить, что все три автора рассматриваемых романов непосредственно участвовали в военных действиях.
Центральный образ романа «Жестяной барабан» – это главный герой, повествователь,
Оскар Мацерат. Окружающий мир показан его глазами, и надо сказать, что взгляд этот уникален. Оскар, «вечный трехлетка», смотрит на все снизу вверх, и потому видит скрытое от других: фальшь и абсурд мира взрослых. У Оскара принципиально иная (по сравнению с другими персонажами романа) система ценностей, все, что традиционно свято для немцев – семья, религия, родная страна – для Оскара не имеет ни малейшего значения, ко всему он относится иронически-презрительно. Единственное, что для Оскара ценно и дорого – жестяной барабан. Одинокий, никем не понятый, лежал Оскар и вообще расхотел жить, еще раньше, чем началась эта жизнь под лампами; только обещанный барабан помешал мне тогда более активно выразить свое желание вернуться в нормальное положение эмбриона головкой вниз. Образ жестяного барабана поэтому занимает особое место в художественной структуре романа. Прежде чем изложить свою историю на бумаге, Оскар вспоминает каждый этап своей жизни, обращаясь к барабанному бою. Барабан позволят Оскару вспомнить даже те сцены, свидетелем которых он не был, например, встречу его бабки с Коляйчеком на картофельном поле. Тем самым история Оскара и история Германии предстает как соло на барабане, «мрачный и абсурдный фарс».
Система образов романа складывается из образов-ключей, маркирующих каждый значимый период жизни Оскара. При первом упоминании образы-ключи подробно раскрываются в ходе повествования о данном жизненном этапе, в дальнейшем, когда повествователь ссылается на этот этап, он только называет ключ, и у читателя уже всплывает готовый пучок ассоциаций. Такими образами-ключами являются, например, запахи: ваниль Марии, мускат и корица Розвиты, одеколон Яна Бронски, зимняя картошка в подвале зеленщика Греффа. Особо значимый ключ – четыре юбки Анны Коляйчек , к нему Оскар постоянно возвращается на протяжении всего повествования. Таким образом, историю Оскара можно рассказать, просто перечислив соответствующие ключи: Ну что тут еще долго говорить: рожденный под голыми лампочками, в три года сознательно прекративший рост, получивший в подарок барабан, резавший голосом стекло, вдыхавший запах ванили, кашлявший в церквах, кормивший Люцию, наблюдавший муравьев, решивший снова расти, зарывший барабан, уехавший на запад, утративший восток, выучившийся на каменотеса, бывший натурщиком, вернувшийся к барабану, осматривавший бетон, зарабатывавший большие деньги и хранивший палец, подаривший палец и со смехом обратившийся в бегство, поднявшийся на эскалаторе, схваченный, осужденный, заключенный, потом оправданный, я справляю сегодня тридцатый день своего рождения и по-прежнему испытываю страх перед Черной кухаркой, - аминь.
Сюжетно война в романе отражена мало, Оскар говорит о ней только постольку, поскольку военные события непосредственно вторгаются в его жизнь. Это «хрустальная ночь», оборона Польской почты, посещение бункера на побережье, вход русских войск в Данциг. В данных сценах формируется образ войны, абсурдной и бессмысленной. Оборона Польской почты, очень важный для поляков эпизод военной истории, подается Оскаром как фарс. Очень показательна в этом смысле сцена игры в карты. Правда, Оскару удалось спасти из здания Польской почты новый, почти без царапин барабан и тем придать хоть какой-то смысл ее обороне.
В сцене захвата русскими подвала, где пряталась семья Мацератов, Оскара интересуют исключительно муравьи и вши. Он считает, что нужно ориентироваться на поведение муравьев, т.е. сохранять такую же невозмутимость. Именно из-за вшей (очень уж хотелось Оскару поймать плоскую серо-коричневую зверушку ) он избавляется от рокового значка, который послужил причиной смерти Мацерата. Оскар не боится солдат, потому что у Распутина он вычитал, что русские любят детей (что они охотно демонстрируют: солдат берет Оскара на руки и даже отбивает ритм на его барабане), судьба же прочих обитателей подвала мало волнует Оскара.
Абсурдность военных действий раскрывается через образы штурмовика Мейна и ефрейтора Ланкеса. Штурмовик Мейн участвовал в «хрустальной ночи»: разрушал, грабил, убивал наравне с прочими нацистами. Однако его с позором исключили из части за то, что в порыве гнева Мейн забил до смерти своих четырех котов. Жизнь четырех котов оказывается более ценной, чем жизнь людей, пусть и еврейской национальности. Ефрейтор Ланкес подчиняется приказу и расстреливает гуляющих монашек, которые подошли слишком близко к бункеру. Вследствие слепого подчинения правилам погибают невинные люди (сложно придумать более невинную жертву, чем группа монашек, собирающих крабов для детского сада).
Образа врага в традиционном понимании в романе как такового нет. Даже в сцене в подвале, где Оскар непосредственно сталкивается с русскими, он не видит в них врагов. Муравьи заметили, что ситуация изменилась, но не побоялись окольных дорог и проложили новую трассу вокруг скрюченного Мацерата, ибо сахарный песок, струящийся из лопнувшего мешка, не стал менее сладким от того, что армия маршала Рокоссовского заняла город Данциг . Для Оскара, как и для муравьев, ничего не меняется.
Система образов романа «Бильярд в половине десятого» имеет принципиально другую структуру, она организуется двумя полюсами, двумя членами ключевой оппозиции: «причастие агнца» и «причастие буйвола».
Принявшие «причастие буйвола» – это милитаристы (Гиндебург), нацисты (Отто, Неттлингер, учитель гимнастики), реваншисты (министр) и все те немецкие обыватели, которые принимали их (Грец и др.). С ними связаны насиллие, кровь, война. «Буйвол» – это Гинденбург, именно с него начался ужаснейший период немецкой истории, ответственность за произошедшее во многом лежит на нем. Генрих был тихий мальчик, но он все напевал: "Хочу ружье, хочу ружье"; умирая, он прошептал мне этот их ужасный пароль – имя священного буйвола "Гинденбург".
Принявшие «причастие агнца» – это те, кто в сменяющихся режимах, где один страшнее другого, сохранили человечность. Их главные принципы: никогда не принимай "причастия буйвола" , покорно терпи истязания , "паси овец Моих", где бы ты их ни встретил . Это Эдит, Шрелла и его отец, Гуго, Марианна.
Все события романа разворачиваются вокруг семьи Фемелей. «Причастия» разделяют семью. Генрих умирает ребенком с именем Гинденбурга на устах, позже Отто принимает «причастие буйвола». «Причастие агнца» приходит в дом Фемелей вместе с Эдит, женой Роберта. Не случайно, что на фамильном гербе Фемелей изображена овечка, из груди которой бьет струя крови, это обстоятельство предсказывает (или даже предопределяет), какой выбор сделает большая часть семьи. Генрих, Иоганна, Роберт не принимают «причастие буйвола». Но можно ли сказать, что они приняли «причастие агнца»? Они терпят истязания, но вот покорно ли? Генрих больше ничего не стоит, и этот отказ от деятельности – осознанная позиция. Старший Фемель не примирился с [своим] сыном Отто, переставшим быть [его] сыном, сохранившим лишь его внешность, [он] не примирился и с тем мнением, что здания важнее всего, даже если [он] сам их строил . Иоганна Фемель мечтает отомстить за маленького Генриха, за уход Отто, за смерть Эдит. Роберт Фемель тоже мстит, каждое разрушенное им в ходе войны здание – памятник овцам, которых никто не пас . Он не примирился с теми силами, которые, будучи виновны в смерти Ферди и в смерти Эдит, старались сохранить Святой Северин. Таким образом, положение этих трех персонажей сложно охарактеризовать однозначно. Конечно, они не принимают «причастия буйвола» и сочувствуют принявшим «причастие агнца». Однако их самих покорными «агнцами» никак не назовешь.
Образ войны в романе складывается из отношения персонажей к войне. Из семьи Фемелей непосредственное участие в боях принимает только Отто, но о его впечатлениях ничего не говорится. Роберт Фемель участвовал в войне, но не как солдат, а как специалист по взрывным работам. Из военных действий только бомбежки затронули город, в котором живут Фемели и происходит большая часть событий романа. Непосредственных боев здесь не было. Однако потери, конечно, были. И с этим связана важная оппозиция, наглядно демонстрирующая противоположность мировоззрений принявших «причастие агнца» и принявших «причастие буйвола». Для первых потери – это, в первую очередь, человеческие жизни. Война воспринимается ими как страшное преступление, приведшее к смерти многих людей. Вторые оплакивают разрушенные здания, вместо того, чтобы скорбеть по погибшим людям. Какое мне дело до ваших аббатств, мне пришлось хранить более страшные тайны, мне пришлось пережить смертельный ужас: мертвецов бросали на машины, как мешки с картошкой, (Рут, дочь Роберта). Надо оплакивать погибших детей, а не проигранные войны (Генрих Фемель). И это мнение разделяют все, принявшие «причастие агнца».
Образ врага в «Бильярде …» смещается, внешнего врага как такового нет, зато очень важную роль играет враг внутренний – принявшие «причастие буйвола». Но это враги не геополитические, а нравственно-идеологические. Таким образом, оппозиции свой – чужой, друг – враг реализуются здесь не как немецкая армия – враждебная армия (американская, русская и проч.), а как сторонники фашизма – противники фашизма, принявшие «причастие агнца» – принявшие «причастие буйвола» соответственно.
В «Бойне № 5…» сосуществуют два разных взгляда на мир: позиция автора-повествователя и позиция Билли Пилигрима, главного героя произведения.
Билли Пилигрим – обыкновенный человек, преуспевающий оптометрист из американской глубинки. Он не хотел воевать и большую часть войны даже не имел при себе оружия, но обстоятельства вынуждают его если не убивать, то присутствовать при убийствах. После войны «он обо всем постарался забыть, уютно приладился к жизни. Билли совершает «путь пилигрима» наоборот – от страшного, главного события в своей жизни все глубже и глубже в духовное небытие, на фантастическую планету Тральфамадор, где культивируется возвышенно-циническая философия ни-во-что-невмешательства и ко-всему-равнодушия» . (Тральфамадор можно трактовать и как психическое расстройство, сложный посттравматический синдром, в результате которого Билли перенес события их прочитанных им фантастических романов Килгора Тратута на свою жизнь).
Автор-повествователь «ни о чем забыть не смог и долгие десятилетия вынашивал в себе мучительный опыт войны, чтобы воплотить его в «антивоенной книжке». [Он] идет от события, частного опыта к его осмыслению в широком контексте современной жизни» .
Образ войны в произведении складывается из описания боевых действий (в отличие от немецких романов, где битвы практически отсутствуют), из отношения персонажей к войне. Ключевой эпизод, о котором говорится на протяжении всего романа – бомбежка Дрездена – оказывается за пределами повествования. Известно все, что было до и после бомбежки, на собственно событие никак не описано. И это наглядное воплощение авторской концепции войны. Война для Воннегута – это «пустота и смерть. Говорить о них прямо невозможно, поскольку, обозначив абсурд (войну), облачив его в слово, мы тем самым концептуализируем его, заставляя утратить свой статус. Единственный способ написать о ней - пропустить ее» . Таким образом, дрезденской бомбардировке в романе соответствует пробел. «Пустота остается пустотой» .
В «Бойне № 5…» автор развенчивает героические стереотипы. В связи с этим стоит упомянуть образы Роланда Вири и «Бешеного Боба». Они «глубоко комичны и неадекватны происходящему вокруг» . В образе Вири автор полемизирует со сложившимся стереотипом «героя будней», т.е. обычного солдата, который добросовестно выполняет свои ежедневные обязанности. Чем неминуемо приближает победу над врагом. В Рональде Вири одновременно присутствую героизм и насилие. Он все мечтает от свершении подвигов вместе с воображаемыми «тремя мушкетерами», спасении «несчастного студентишки» Билли. Только вот разведчики презирают Вири, поэтому ни о каких «трех мушкетерах» речи не идет, а Билли вовсе не хочет, чтобы его спасали. Сказка, которую Вири сочиняет, полна театральности и самолюбования, это насилие над реальностью. «Героизм будней» также реализуется в образе пленных англичан, где выявляется его абсурдная, фальшивая природа. Образ «Бешеного Боба» развенчивает стереотип братства воинов.
Таким образом, «героизм оказывается разновидностью эстетизации, попыткой свести многообразную жизнь к схеме. Мир сужается до масштабов сцены, где действуют законы, придуманные героем-режиссером, не работающие в реальности. Герой самозабвенно актерствует, увлеченный красотой и драматизмом собственной игры. Нарциссизм, интерес к своей, при этом исключительно выдуманной им самим, личности, изолирует субъекта, уводит его в пространство собственных схем и ставит над жизнью » .Образ врага в романе также далек от традиционного. По обе стороны баррикад стоят одинаковые, обыкновенные люди, беспомощные перед абсурдной сущностью войны. В этом плане показателен эпизод, в котором американские пленные пребывают в Дрезден. Принимать пленных выходят восемь немцев, только вчера принявших присягу. Они боятся, что не справятся с сотней нахальных разбойников – американцев, убийц, только что явившихся с фронта . Однако вместо разбойников из вагонов выходят сто разбитых, нелепых, еле живых американцев. Восемь нелепейших дрезденцев наконец удостоверились, что эти сто нелепейших существ и есть те самые американские солдаты, недавно взятые в плен на фронте. Дрезденцы стали улыбаться, а потом расхохотались. Их страх испарился. Бояться было некого. Перед ними были такие же искалеченные людишки, такие же дураки, как они сами.
