Изучение мотивации в школе К.Левина. Понятия «истинная потребность и квазипотребность» (Психология) По мнению одного из авторитетнейших немецких учёных-психологов, Курта Левина, потребности – это то, что движет человечество вперёд, так как является тем, что направляет поведение каждого отдельно взятого человека. Деятельность человека реализуется в соответствии с его действиями и намерениями. За одним и тем же действием у разных людей могут скрываться абсолютно разные намерения. В любом случае, совершение конкретной деятельности направленного характера показывает существование у субъекта определённой квазипотребности.
Квазипотребностью Левин называл социально обусловленную потребность, не заложенную генетически и не имеющей ключевого значения для выживания особи. Другое важное отличие квазипотребности – её сиюминутность, связь с конкретными обстоятельствами и ситуацией, в то время как «истинные» по мнению Левина потребности не зависят от ситуации, проявляются в течение всей жизни Однако и те, и другие потребности схожи по своему строению и способам действия, и кроме того, квазипотребности не отделены от организма и тесно связаны с истинными потребностями. Стоит заметить, что в своих многочисленных экспериментах Левин не придавал особого значения смысловому содержанию потребности, наблюдая в основном лишь на её деятельностное проявление. Левин представлял потребности в виде некоторой напряженной электрической системы, нуждающейся в разрядке Такой разрядкой, как для истинных, так и для квазипотребностей является процесс удовлетворения тревожащей потребности. К примеру, рассмотрим многочисленные эксперименты этой школы с незавершёнными действиями. В ходе эксперимента испытуемому предлагалось выполнить какую-либо несложную программу действий (как вариант, сложить или нарисовать что-либо), однако в середине эксперимента вмешивались и не давали субъекту закончить начатое. В одном из таких экспериментов вместо прерванного действия говорили начать другое действие. За время выполнения второго задания экзаменатор должен был спрятать или прикрыть оставшийся после первого задания объекты. После выполнения второго задания экзаменатор делал вид, будто не наблюдал за испытуемыми, а сам внимательно следил за ходом их действий, благодаря чему обнаружил, что даже несмотря на попытки замаскировать объект, фигурировавший в первом задании, он по-прежнему привлекает усиленное внимание у работавших с ним испытуемых, и они стремятся закончить начатое, даже если от этого нет никакой выгоды. Что же заставляет человеческий разум делать акцент именно на незавершённых действий? В своих наблюдениях Левин не раз сталкивался с различными проявлениями этого феномена. К примеру, сидя в ресторане он заметил, что официант, которого он расспросил, лучше помнил ещё не поданный заказ, а вот состав недавно принесённого им заказа он уже успел забыть. Почему так? Дело в том – говорит Левин – что у официанта нет нужды запоминать уже принесённый заказ, так как после его исполнения информация о нём становится бессмысленной, в то время как информация о ещё не поданном заказе пригодится в дальнейшем. Проверяя свои рассуждения, Левин провёл ещё одну серию тестов: испытуемый выполнял около двадцати различных заданий, часть из которых он доводил до конца, часть прерывал по указанию экзаменатора. После этого его просили выполнить ещё одно задание и заодно спрашивали о уже выполненных. Левина интересовали те виды заданий, который вспоминались без умственных усилий, спонтанно – точнее соотношение среди них выполненных и недовыполненных заданий. Как оказалось, недовыполненных вспоминалось больше почти в два раза! На основании этих результатов Левин предположил, что процессы запоминания связаны с неразряженностью системы, то есть с наличием невысвобожденной энергии. Таким образом намерение, или же квазипотребность, представляет из себя систему с зарядом, существующую в рамках конкретной ситуации и конкретных обстоятельств с учётом реализации в будущем какого-либо желаемого результата, образ которого формирует цель конкретного намерения. Видоизменяя эксперимент, Левин теперь прямо задавал задачу вспомнить совершённые ранее действия. Соотношение вспомненный задач почти выровнялось – недоделанные действия вспоминались лучше завершенных лишь в 1.2 раза вместо первоначальных 1.9. Это вызвано тем, что намерение закончить незавершенное действие перебивается новым намерением, вызванным чётко поставленной задачей вспомнить действия. Так же усиленное запоминание незавершенных действий не проявляется при сильной усталости испытуемого. В этих испытаниях можно было выделить два типа испытуемых: одни выполняли задачи из интереса к ним и к эксперименту, другие же делали их из стремления угодить экзаменатору. В таком случае наличие экспериментатора и условия эксперимента способствовали возникновению мотива для выполнения действия, то есть именно в ситуации, с привязкой к текущему моменту и возникают квазипотребности. Именно динамика энергии человека, её напряжение руководит состоянием психической деятельности человека. Стоит отметить специфику человеческих потребностей – в отличии от потребностей животных, они не имеют точно заданной программы, отличаются широкой вариабельностью и могут возникать без опоры на физиологические нужды организма, то есть могут возникать намерения, с точки зрения биологии абсолютно бессмысленные, чего животное позволить себе не может. Не только содержание, но и способ удовлетворения потребности у человека не загнан в жестокие рамки, и для удовлетворения одной потребности человек может использовать несколько различных способов, в зависимости от ситуации. Так, в опытах Г.В. Биренбаума был исследован феномен забывания намерений. Испытуемым выдавалось задание на нескольких листах и чётко диктовалось требование подписать каждый лист. Именно это намерение исследовалось на забываемость. Интересно, что при требовании нарисовать монограмму испытуемые часто забывали поставить подпись, однако у тех, кто делал наиболее художественную монограмму подписи сохранялись. Биренбаум смог выделить несколько основных факторов, влияющих на силу намерения: 1) Значение намерения для испытуемого 2) Эмоциональное содержание намерения 3) Взаимосвязанность текущего намерения и основной деятельности 4) Особенности психологического поля текущей ситуации 5) Личные характеристики испытуемых
Исследование уровня притязаний
Впервые эксперимент по исследованию уровня притязаний был разработан в школе немецкого психолога К. Левина его учеником Ф. Хоппе (1927). Современные исследования этой проблемы систематизированы и изложены в книге Л. В. Бороздиной "Исследование уровня притязаний"2.
Уровень притязаний личности определяется тем, какой степени трудности цели выбирает человек среди значимых для него дел. Механизм целеобразования в отличие от успеха деятельности не очевиден. Однако люди различаются разными стратегиями целеобразования. Уровень притязания — это не конкретное содержание цели, а то, как человек выбирает цели настоящего момента, руководствуясь моделью желаемого будущего и приближаясь к желаемому успеху.
В литературе предпринимались попытки проследить формирование уровня притязаний. Для этого подбирался ряд искусственных дел, в которых испытуемые не имели опыта. Оказалось, что каждый субъект приступает к работе с уже сложившимся уровнем притязаний. Одни люди, несмотря на явный неуспех в первой деятельности, когда переходят к новой, вновь начинают с высокого уровня притязаний. Другие начинают каждую новую деятельность с самым низким уровнем притязаний, хотя фактические достижения были вполне приемлемыми.
Высота притязаний тесно связана с их широтой. Достигнутый высокий уровень притязаний широко иррадиирует и переносится на другие дела. В этом смысле желание преуспеть во всех начинаниях — устойчивое свойство личности.
Особо отметим, что в литературе высказывается идея о влиянии на высоту притязаний культурных факторов. Ф. Хоппе, создателю экспериментальной методики, достаточно часто не удавалось получить низкие уровни притязаний у своих испытуемых. К. Левин неоднократно упоминал этот факт и подчеркивал, что людям западной культуры присущ вектор, направленный вверх в выборе целей, -склонность намечать задачи, превосходящие полученный результат, поддерживая свои достижения вплоть до лимита своих способностей.
Уровень притязаний задается способностями, темпераментом, самооценкой, наличием дальних перспектив личности и содержанием образа будущего и другими факторами.
В литературе описываются многообразные варианты заданий, которые применяются для проведения эксперимента "уровень притязаний". В частности, в настоящее время стали широко использовать так называемую пробу Шварцландера.
Для проведения эксперимента необходимо заранее приготовить бланки с четырьмя прямоугольными секциями, каждая из которых состоит из маленьких квадратов. Задание мотивируется как тест на моторную координацию: нужно как можно быстрее заполнить каждый квадрат крестиком. Время заполнения каждой секции регистрируется с помощью секундомера.
Перед каждой новой пробой испытуемого просят назвать то количество квадратов, которое, как он предполагает, может заполнить крестиками в течение 10 секунд. Проект записывается в верхнюю большую ячейку каждой секции. После каждой пробы, которая начинается и заканчивается по сигналу экспериментатора, испытуемый подсчитывает количество реально заполненных квадратов и записывает это число в верхней большой ячейке прямоугольной секции. Важно, чтобы количество проектируемых и реально заполненных квадратов записывал сам испытуемый.
Ситуационне детерминанты поведения
При объяснении поведения с первого взгляда мы исходим из личности, что позволяет сконцентрировать внимание почти исключительно на индивидуальных различиях. При теоретико-личностном подходе классификации мотивационных диспозиций придается первостепенное значение. Ведь только она позволяет выделить базовые переменные, позволяющие предсказывать индивидуальные различия в поведении. И не важно, как мы назовем такие базовые переменные — инстинкты, склонности, потребности, влечения или мотивы. В любом случае, речь идет о. диспозициях, значение которых при объяснении постоянства .поведения в изменяющихся ситуациях трудно преуменьшить. Они объясняют, что побуждает и что направляет деятельность. Ситуационные детерминанты лишь актуализируют поведение, а управляет им мотивационная диспозиция. Согласно нашему пониманию мотива и мотивации, здесь мы имеем дело с психологией мотивации без мотивации, т. е. с одними лишь мотивами или в крайнем случае с обусловленными мотивами различиями мотивации.
Уже этот пробел указывает на возможность иной постановки проблемы, при которой основное внимание обращается на ситуационную специфичность поведения, а не на индивидуальные различия. Как вообще запускается последовательность действий, как она направляется целью, согласуется с требованиями актуальной ситуации и, наконец, приходит к своему завершению? К этим вопросам, акцентирующим внимание на детерминантах конкретного протекания деятельности, на ее функциональных аспектах, обращено объяснение поведения со второго взгляда. Нельзя ответить на эти вопросы, указав на актуализированную в данный момент мотивационную диспозицию и тем более на набор инстинктов. Ведь вопросы задаются не об общем мотиве, а о конкретных мотивационных процессах. Дискуссии об инстинктах привели К протесту против диспозиционального объяснения. Доверие к нему было подорвано, не в последнюю очередь бихевиористами. Такое объяснение представлялось им «мистическим», поскольку используемые понятия вряд ли можно было перевести в доступную для эмпирической проверки форму и, следовательно, столь скороспелые глобальные объяснения мешали детальному анализу. Требовалась более точная Дифференциациятого, что побуждает деятельность ичто ею управляет; исследователи стремились добраться до «фактических» основ поведения, а не до чего-то весьма общего и трудно изучаемого, не до чего-то унаследованного, а до протекающих в организме физиологических процессов, которые можно зафиксировать. Вот как описывал бунт бихевиористов несколько десятилетий спустя Г. Мюррей:
«Во времена расцвета примитивного бихевиоризма главной мишенью для нападок и критических выступлений стало господствовавшее тогда понятие "инстинкт". В подсознании американцев этопонятие было как-то связано не только с образом холодного и чопорного британца, размышлениями втиши кабинета, но еще и с порочным понятием конституциональны!обусловленности и его отталкивающим отпрыском — расизмом. Непростительной ошибкой Мак-Дауголла было допущение,что вместе с определенными диспозициями человек наследует: паггерн бегства вместе со страхом, паттерн борьбы вместе с гневом,паттерн опадающегоповедения вместе с жалостью и т. д.
Показав, что большинству инструментальныхактов люди научаются, как ибольшинству целевых объектов (специфических ценностей), социальные психологи не стали тратить время на подробное рассмотрение учения Мак-Дауголла. С его теорией инстинктов, судя по всему, и так было покончено. Но она тут же воскресла в повой форме и иод новым именем — сначала как "влечение", а позднее как "потребность". Эта реинкарнация неустранимого представления о направляющей силе приветствовалась некоторымикак провозвестник новой, научной, эры в психологии» (Murray, 1951, р. 454-455).
В этой главе рассматриваются важнейшие теоретические течения, связанные с решительным отходом от днепозициональных категорий и обращением к объяснению поведения, основывающемуся на ситуации. Центр интересов смещается на поведение в его интрапндивидуальных изменениях во времени, в частности на феномены научения. В связи с этим уместно вспомнить об ассоциативных концепциях образования связей «стимула—реакции» благодаря накоплению пространственно-временных сочетаний. Вопрос о способе связи компонентов научения и мотивации остается и по сей день центральной проблемой для психологов, разрабатывающих пограничные области психологии научения и психологии мотивации. Однако в 1920-е гг. исследователи сначала обратились к более подробному изучению движущих сил, пытаясь через изучение исходных условий и последующих эффектов сделать зримыми ненаблюдаемые величины «потребность» и «влечение», которые наряду с внешними стимулами определяют поведение как его внутренние ситуативные детерминанты. Все это подготовило почву для возникновения теории влечения Халла, отдельные постулаты которой будут рассмотрены здесь в свете эмпирических подтверждений их обоснованности. Влечения отчасти схожи со старым пониманием инстинкта, в частности его энергетической побудительной функции.
Позднейшее постулирование приобретенных производных влечений итрактовка влечения как интенсивного стимула имели целью распространить теорию влечения на поведение, которое непосредственно не выводится из состояний физиологических потребностей. Под влиянием психоаналитической теории бихевиористы стали выходить за пределы экспериментов с животными на сложные психологические феномены человеческого поведения. В первую очередь они занялись феноменами конфликтов, что способствовало плодотворной интеграции теории научения, психоанализа итеоретико-полевых представлений.
После а теории конфликтов мы более подробно остановимся на том, какой вклад внесли в обсуждение проблемы ситуационной детерминации поведения традиции психологии активации и когнитивной психологии. И если физиологически ориентированные теории активации способствовали развитию психологии влечений, то различные когнитивные теории доказали влияние на поведение когнитивной оцен-
ки ситуации. В них подчеркивалась роль промежуточных когнитивных процессов в феноменах мотивации. В теоретических подходах к мотивации через когнитивную оценку ситуации особо интенсивные исследования стимулировала теория когнитивного диссонанса.
Когнити́вный диссона́нс (от лат. cognitiо «познание» и dissonantia «несозвучность», «нестройность», «отсутствие гармонии») — состояние психического дискомфорта индивида, вызванное столкновением в его сознании конфликтующих представлений: идей, верований, ценностей или эмоциональных реакций.
Понятие впервые введено Леоном Фестингером в 1957 году.
Теория когнитивного диссонанса[править | править код]
Теория когнитивного диссонанса была предложена Леоном Фестингером в 1957 году. Она объясняет конфликтные ситуации, которые нередко возникают в «когнитивной структуре одного человека»[1]. Теория ставит своей целью объяснить и исследовать состояние когнитивного диссонанса, возникающее у человека как реакция на некую ситуацию, действия индивидов или целого общества.
Главные гипотезы теории[править | править код]
Леон Фестингер формулирует две основные гипотезы своей теории:
- В случае возникновения диссонанса индивид будет всеми силами стремиться снизить степень несоответствия между двумя своими установками, пытаясь достичь консонанса (соответствия). Это происходит вследствие того, что диссонанс рождает «психологический дискомфорт»[2].
- Вторая гипотеза, подчёркивая первую, говорит о том, что, стремясь снизить возникший дискомфорт, индивид будет стараться обходить стороной такие ситуации, в которых возникший дискомфорт может усилиться.
Возникновение диссонанса[править | править код]
Диссонанс может появиться по различным причинам[2]:
- из-за логического несоответствия;
- по причине культурных обычаев;
- в том случае, если индивидуальное мнение не входит в состав более широкого мнения;
- из-за несоответствия прошлого опыта относительно настоящей ситуации.
В результате такого поведения происходит смена определённых установок человека (на которые так или иначе влияет ситуация), а оправдать это изменение можно исходя из того, что человеку жизненно необходимо поддерживать согласованность своих знаний[3].
Поэтому люди готовы оправдать свои заблуждения: человек, совершивший проступок или ошибку, склонен оправдывать себя в мыслях, постепенно сдвигая свои убеждения относительно случившегося в сторону того, что происшедшее на самом деле не так страшно. Таким образом индивид «регулирует» своё мышление, чтобы уменьшить конфликт внутри себя[3].