Принципы «новой критики» исповедовали многие выдающиеся русские поэты Серебряного века. Авторами оригинальных теоретико-литературных и литературно-критических концепций помимо Н. Минского и Д. С. Мережковского явились В. Я. Брюсов, А. А. Блок, А.Белый, Вяч.И. Иванов, М.А.Волошин, З.Н.Гиппиус, К.Д.Бальмонт, М.А.Кузмин, О.Э.Мандельштам, поэты-футуристы. Признанный лидер литературно-критического движения эпохи — Валерий Яковлевич Брюсов (1873—1924). В историю русской литературы он вошел как один из созидателей поэтической культуры начала XX в., соединивший в своем творчестве новейшие художественные искания с заветами классиков. Крупнейший культурный деятель, литератор-энциклопедист, Брюсов в своей творческой практике отразил зарождение, расцвет и кризис символистского направления, пройдя сложный путь от исповедования индивидуализма и эстетизма к при знанию социальной действенности искусства и активной роли художника в переустройстве общества. Важнейшим этапом творческой биографии писателя стала работа в журнале «Весы», где с 1904 по 1908 г. он был ведущим автором и фактическим руководителем. Сам Брюсов утверждал, что в журнале не появилось ни одной строчки, которая бы прошла мимо него, и что под многими материалами, особенно начинающих авторов, уместнее было бы поставить его подпись. Статья-лекция Брюсова «Ключи тайн» (1904), которой открывалась первая книжка «Весов», справедливо рассматривалась с момента ее появления в качестве одного из основных манифестов русского символизма. Считал, что искусство само способно влиять на жизнь.
Одним из главных сподвижников Брюсова в «Весах» стал Эллис (настоящее имя — Лев Львович Кобылинский; 1879—1947). В историю литературы Эллис вошел не только как теоретик символизма, литературный критик, переводчик, но и как поэт-символист. Как и Брюсов, Эллис выступал на страницах «Весов» за полную свободу художественного творчества. В 1907 г. в августовской книжке журнала он опубликовал работу «В защиту декадентства: По поводу статьи Н. Бердяева "Декадентство и общественность"», где подчеркивал, что искусство всегда играет самостоятельную роль в жизни, не подчиненную никаким посторонним целям и задачам. Исходя из этого постулата, Эллис определил задачи литературной критики. Так, в рецензии на книгу С. А. Венгерова «Очерки по истории русской литературы» он заявил: «Есть два рода критики: критика по сходству и критика по противоположности. В первом случае критика направляется на самый способ воплощения идеи, задается вопросом как выполнена данная задача, оставаясь по существу согласной с основным характером идеи; во втором — она, напротив, прежде всего отрицает самую постановку вопроса, отрицает самое «что» данного произведения. В этом случае она не только исправляет или анализирует, сколько противопоставляет» .
Теоретиком и пропагандистом нового искусства, начиная с 1902 г. выступил Андрей Белый (настоящее имя Борис Николаевич Бугаев; 1880—1934). В статьях «Формы искусства» (1902), «О теургии» (1903), многочисленных рецензиях и заметках, напечатанных в первое десятилетие XX в. на страницах различных журналов и газет, он ут ерждал, что искусство всегда являлось кратчайшим путем к религиозному мышлению, осуществляемому в символических образах. Особенно внятно эти идеи прозвучали в статье «Апокалипсис в русской поэзии» (1905), где, в частности, говорилось: «Цель поэзии — найти лик музы, выразив в этом лике мировое единство вселенской истины. Цель религии — воплотить это единство. Образ музы религией пре вращается в цельный лик Человечества, лик Жены, облеченной в Солнце . Образ музы должен увенчать развитие национальной 238 поэзии» . Общая теория символизма и его основные положения были обозначены в книгах А. Белого «Символизм» (1910), «Луг зеленый» (1910), «Арабески» (1911), «Трагедия творчества: Достоевский и Толстой» (1911), в которых напечатаны также его литературно-критиче ские высказывания о Гоголе, Чехове, Мережковском, Ф. Сологубе, Брюсове, Бальмонте, Гиппиус и др.
Литературно-критические работы Александра Александровича Блока (1880—1921) во многом созвучны его поэтической деятельности. Как и в поэзии, в критических статьях Блок сосредоточен на исследовании роли художника в «страшном мире». Он пишет о хрупкости и незащищенности поэтического дарования, о трагическом непонимании души поэта обывателями, чье воинствующее равнодушие гибельно для искусства. Выход из неизбежного противоречия между творческой личностью и «толпой» Блок видел в осознании поэтом «чувства пути», которое определяется неким внутренним ритмом. Блок писал о существовании музыки, в которой рождается и живет поэт. Услышать эту музыку — значит предопределить появление поэтического слова. Литература воспринималась Блоком в тесной связи с другими видами искусства. Обращаясь к словесно-художественным образам, он много размышлял и о театре, и о живописи. Художественные искания Блока были тесно связаны с эстетикой символизма. Вот почему во многих его литературно-критических статьях появляются мотивы и образы, характерные для символистской поэтики: снежное кружево, хлопья, улетающие во мраке, голос вьюги. Именно так, через дымку, завесу, снежную метель воспринимает Блок творчество современников — Л. Андреева, Бальмонта, Волоши на, Вяч.Иванова, Ремизова и др. Блок-критик принципиально отказывается от строгого разбора художественного текста. Он полагался на свои впечатления от прочитанного и стремился передать их с помощью звуковых, цветовых, вкусовых ассоциаций. Еще одной приметой критической манеры Блока стал прием сопоставления прочитанного с текстами произведений русской классической литературы. Он вдохновенно писал о Пушкине, Лермонтове, Гоголе, Фете, Л.Толстом, Достоевском. Блок занимал свою, особенную позицию в понимании окружаю щей действительности и литературы. В модернистских течениях начала века он видел известную опасность: ему казалось, что новое искусство способствует пробуждению стадного чувства у публики и что в годы социальной апатии презрение к гражданственности, свойственное некоторой части молодых авторов, может обернуться забвением гражданского долга вообще. В сомнениях и колебаниях принимал Блок события 1917г. Его статьи «Интеллигенция и революция», «Искусство и революция» (1918), поэму «Двенадцать», многие восприняли как радостное приветствие революции. Однако отношение Блока к происходящему было значительно сложнее. Он пишет и о страхе перед разбушевавшейся стихией, о своей вере в обновление России. Революция виделась Блоку гоголевской птицей-тройкой, вызывающей одновременно восторг и ужас. Кроме того, революция каким-то непостижимым образом вписалась в поэтическую систему Блока: она давала возможность «услышать» ее, воспринять ее как «музыку»: «Мы любили эти диссонансы, эти ревы, эти звоны, эти неожиданные переходы... в оркестре. Но, если мы их действительно любили, а не только щекотали свои нервы в модном театральном зале после обеда, — мы должны слушать и любить те же звуки теперь, когда они вылетают из мирового оркестра..»1 . Ритмической музыкальностью, терминами и словами, обозначающими мир гармонических звуков, наполнены все без исключения литературно-критические работы Блока.
Интереснейшим литературным критиком и теоретиком искусства выступил Осип Эмильевич Мандельштам (1891 —1938), осознавший себя одним из методологов акмеизма. Принципиально важной для Мандельштама — поэта и критика — стала статья «О собеседнике» (1913), где речь идет о мучительных поисках писателем «своего читателя». Мандельштам убежден, что литературный процесс без диалога не осуществим. Вместе с тем, истинный художник ищет собеседника и друга прежде всего для того, чтобы «удивиться своим собственным словам». Мандельштам, многие свои работы публиковавший в журнале «Аполлон», размышляет о различных литературных эпохах и причинах радикальных перемен, происходящих в художественном сознании. Он пишет об А. Шенье и П. Я. Чаадаеве, И. Ф. Анненском и И. Северянине, Ф. Вийоне и И. Г. Эренбурге. Литературно-критический дар Мандельштама питался абсолютной независимостью взглядов на жизнь и литературу, что особенно ярко проявилось в его работах послереволюционного времени
