Природу прозы В. Пьецуха условно можно обозначить понятиями «новая волна», «другая проза», хотя сам писатель определяет свое творчество как «иронический реализм». Все сюжеты сознательно проецируются на опр.лит.модель. Трилогия «Чехов с нами»: «Наш человек в футляре», «ДБС»(действительно беззащитное существо), «Дядя Сеня». Ближе тв-во шукшина. Рассказ-анекдот, сопоставление прошлого и наст. Менталитет сов. чел. через ироническую призму. Деградация интеллигенции, общ-ва
Выводит формулу литературы: л= квадратный корень из жизнь+талант. Лит-ра в рус.традиции-наше евангелие. Хомо сапиенс становится номо гуманус через лит-ру. Иронический дискурс в произведениях В. Пьецуха реализуется на разных уровнях. Так, большая часть его текстов обращена к драматизму российской истории и проблеме русского национального характера. Национальная история всегда была объектом его пристального внимания. При этом основное качество художественного метода В. Пьецуха — раскрытие парадоксальности как исторического действия или события, так и повседневного бытия человека.Критики обвиняют В. Пьецуха в обращении к истории, а точнее, обращении с историей с чрезмерной вольностью, фамильярностью, ерничеством, а также в том, что он проповедует «кухонное», для домашнего употребления использование фактов, событий, персоналий.Ирония, направленная на русский национальный характер и историческую судьбу русских, имеет у В. Пьецуха парадоксальный характер. Писатель убежден в том, что миссия русского народа заключается лишь в том, чтобы изумлять Запад своим безрассудством и беспутством. Наиболее интересны в этом плане рассказы из книги «Государственное Дитя» («Мужчины вышли покурить», «Шкаф». «Студент прохладных вод», «Мужик, собака и Страшный суд»).Смеясь над героями, нелепыми, не знающими себе меры, не обладающими никакой истиной ни о мире, ни о себе, и используя для осмеяния традиционные литературные штампы, писатель делает это тонко, иронично, сохраняя при этом и долю сострадания к ним. Его ирония направлена на ту реальность, с которой он сталкивается и которая, собственно, подвигает на творчество.
Сюжет повести “Новая московская философия” разворачивается в 1988 году в коммунальной квартире из двенадцати комнат в Москве. Он построен вокруг смерти старушки Пумпянской, бывшей владелицы всего дома. Теперь Пумпянская занимает маленькую темную комнатушку. Кому достанется эта комнатушка, и решают герои — соседи по коммуналке. Стоит обратить внимание на то, что каждый человек уже не боится иметь свое мнение. Свою собственную “философию” имеет теперь всякий: от пятилетнего Петра, который, сидя на горшке, говорит, что песням его научила жизнь, до местных философов Белоцветова и Чинарикова, рассуждающих об извечных категориях добра и зла, о смысле жизни. Идеалист Белоцветов, вознамерившийся таблетками излечить человечество от подлости, считает, что “всякое зло отчасти трансцендентально, потому что человек вышел из природы, а в природе зла и в заводе нет”. Его оппонент Чинариков утверждает, что в природе нет добра, что “добро бессмысленно с точки зрения личности”. Но -споры доморощенных философов разбиваются об убеждение юного Митьки Началова, что “жизнь — это одно, а философия — это совсем другое”.Новая московская философия рождается в сознании общества, у которого “с некоторых пор... и зло не как у людей, и добро не как у людей, превращенные они какие-то, пропущенные через семьдесят один год социалистического строительства”. Добро и зло стали амбивалентны, вообще расплылись. И Митька Началов, который, вздумав подшутить, по сути дела убивает старушку Пумпянскую. Дело в том, что он выкрал у нее старую фотографию её покойного мужа. Затем, соорудив хитрую линзу, спроецировал изображение так, что старушка ночью в темном коридоре стала видеть “призрак” давно умершего супруга. Конечно, Митька мельче Родиона Раскольникова, который хотел доказать хотя бы, что он не “тварь дрожащая”.Вячеслав Пьецух создает особую атмосферу повести, в которой парадоксальным образом, как это возможно в игре, соединяется реальность и условность, драматизм и смех. Автор то развенчивает роль литературы в обществе, всячески утрируя ее, то стремится возродить ее гуманистические ценности через очищение смехом.
Автор иронически соединяет литературу с конкретной “органически литературной” реальностью. В повести петербургский вариант преступления оказывается серьезнее московского. Московская философия идет от душевной бедности. Художественные особенности повести складываются из иронической интонации, игры с классическими образами и мотивами, неожиданного ракурса восприятия человека и мира. Повесть разбита на главы по дням недели. “Пятница”, “Суббота”, “Воскресенье”. Это наводит на мысль, что с малыми изменениями и другие пятница, суббота, воскресенье такие же. Содержание жизни исчерпывается какими-то постоянными, едва ли не ритуальными занятиями. Исчезновение старушки Пумпянской несколько поколебало эту застойную атмосферу, но не разрушило ее. Все будет повторяться. Повторяющуюся структуру имеет каждая глава. Вначале — авторское слово о роли литературы или соотношении се с жизнью. Затем — описание быта коммуналки, вслед за ним — философские споры Чинарикова и Белоцветова, которые как бы смыкаются на каком-то уровне со словом автора. Следующая глава открывает следующий день, и построена так же. Спиральная конструкция все больше нагнетает какое-то безумие, когда еще живого человека уже вычеркнули из жизни.
Прочитать:
Пьецух-мастерство иронич.пафоса. «наш человек в футляре» Серпеев - боялся смерти, был в детстве на похоронах, того .что город останется без продовольствия, избегал курсов повышения квалификации В студенческие времена в него чудом влюбилась сокурсница по фамилии Годунова; в объяснительной записке она между делом черкнула «ты меня не бойся, я человек отходчивый» и вогнала его во многие опасения, поскольку, значит, было чего бояться; То, что он боялся учеников и учителей, особенно учителей, – это, как говорится, само собой. У Придя из школы, он обедал по-холостяцки, брал в руки какую-нибудь светлую книгу, написанную в прошлом столетии, когда только и писались светлые книги, ложился в неглиже на диван и ощущал себя счастливчиком без примера, каких еще не знала история российского человечества. Однако этот вопрос ему казался неразрешимым, потому что он был порядочным человеком, и ему претила мысль оставить детей на тех злых шалопаев, которые почему-то так и льнут к нашим детям и которые, на беду, составляли большинство учительства в его школе; Проверяющая была в ужасе. На перемене она с глазу на глаз честила Серпеева последними словами и в заключение твердо сказала, что в школе ему не место. Ушел из школы, к нему ходили на дом ребята , но из попросили написать заявл-е, что С распространяет «чуждые настроения» – Я человек конченый, – ответил Парамонов. Словом, случилось худшее из того, чего только мог ожидать Серпеев, – его вот-вот должны были арестовать и засадить в кутузку за подрывную агитацию среди учащейся молодежи. Он сорок восемь часов подряд ожидал ареста, а на третьи сутки с ним приключилась сердечная недостаточность, и он умер.)
