Литература о войне всегда пользовалась неизменным интересом и уважением. Начало новому периоду развития военной прозы было положено рассказом Шолохова «Судьба человека». Вместе с Шолоховым в литературу пришло поколение писателей- фронтовиков(Ю.Бондарев, Г.Бакланов, В.Быков, А.Ананьев, В.Астафьев, В.Богомолов, Б.Васильев, Б.Окуджава). Они составили целое направление , получившее наименование «лейтенантской прозы».
В основу их произведений был положен личный фронтовой опыт, глубокое личное потрясение, главным жанром избрана повесть с ее сосредоточенностью на исследовании внутреннего мира человека, локальностью в изображении событий и строго индивидуальным авторским хронотопом. В центре внимание прозы оказываются испытания духа и воли, анализ мыслей и переживаний маленького человека на большой войне. В утверждении философской проблематики военной прозы особое место принадлежит Быкову. Лирико- трагедийное направление проявляется в прозе Астафьева. Стилевое направление «жесткого реализма» представляет проза Кондратьева. После необычайного взлета военной прозы 70-х в середине нового десятилетия наблюдается затухание военной темы. Критика диагностирует ее усталость(Бочаров). Становление новой художественной парадигмы в 80-90-е годы происходит в условиях нескончаемой необъявленной войны (Афганистан- Карабах- Таджикистан- Чечня), сформировавшей антимилитаристское общественное сознание, которое с непреложностью закона корректирует современные исторические конструкции. Новые произведения о ВОВ, появившиеся на кануне 50-летия Победы, нельзя рассматривать вне связи с противоречивым историческим, социальным и литературным контекстом последних двух десятилетий 20 века. Новый взгляд на войну был подготовлен «окопной правдой» В.Богомолова и В.Кондратьева, прозой и публицистикой Д. Гранина и А. Адамовича, В. Быкова и В. Астафьева. Литературой 1990-х не была востребована лирико- романтическая стилевая линия традиционной военной прозы. Преобладающей становится проза дисгармонического типа. В конце века в первую очередь оказались востребованы толстовский пацифизм(война- противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие) и жесткий реализм в изображении войны(«в крови, в страданиях, в смерти»), доходящий до натуралистических форм. Для примера сопоставим две повести 90-х: «Бунташный остров» Нагибина и «Блок-ада» Кураева и два романа: «Плацдарм» Астафьева и «Генерал и его армия» Владимова. Конструированию сюжета в повестях сообщается толчок в современности. У Нагибина экстремальная ситуация бунта в интернате для инвалидов войны спровоцирована жесткой реакцией Политбюро на передачу одной из западных радиостанций. У Кураева рядом с названием «Блок-ада» стоит шокирующий подзаголовок «Праздничная повесть», обнажающий парадоксальные отношения внутри текста: два мира(прошлое и настоящее), два стилевых ключа(повествовательный и публицистический), два подхода(гуманный и ироничный). Романа Астафьева и Владимова, лидеры 1995 года, удостоенные самых престижных премий, получили широкий резонанс в критике(Анинский, Вахитов, Дедков и мн.др.). Оба романа сходятся в одной болевой точке современности- вопросе о цене Победы. «Победили?- Мы просто завалили своими трупами фашистов»- восклицает максималист Астафьев. А герой романа Владимова, генерал Кабрисов размышляет от четырехслойной русской тактике, когда «три слоя ложатся, четвертый проходит». О смене художественной оптики и нравственных акцентов со своей определенностью заявила новая военная(афганская) проза(С.Алексиевич, О.Ермаков). Акцент в изображении войны смещается на проблему деформации человеческой психики, зараженной вирусом насилия, ненависти и мести. Открытие новой темы принадлежит белорусской писательнице и журналистке С.Алексиевич, на что указывает само название ее книги- «Цинковые мальчики»(в цинковых гробах доставляли на родину убитых в Афганистане). Произведение относится к документально- художественному жанру- «жанру голосов», согласно авторскому определению. Герои новой военной прозы отличаются от своих предшественников тем, что существуют в тотально враждебном мире: чужые природа, чужие горы, чужие дороги, чужие лица. У них нет ощущения внутренней правоты, они переживают крах иллюзий о солдатском братстве, об исполнении интернационального
долга. Главной для Алексиевич является проблема деформации идей, вопрос о том, как ломается вера; для прошедшего через Афганистан Ермакова, важнее всего проблема деформации человеческой психики, вопрос о том, что происходит с человеком на войне. Если герой прозы о ВОВ воевали с внутреннем сознании борьбы за правое дело, с ощущением поддержки боевых товарищей, то в новой военной прозе человек поставлен в условия, изначально исключающие успех, он одинок, отчужден от мира и своей человеческой сути. Новая военная проза смыкается с литературой «потерянного поколения»(Олдингтон, Ремарк), усваивая опыт экзистенциалистской прозы, приемы модернистского письма(Джойс, Пруст): расщепленного сознания, ассоциативных связей, символизации и метафоризации повествования. При очевидной разнице индивидуальных стилей столь разных авторов, пишущих о войне, нельзя не отметить общие тенденции среди них: полемичность по отношению к официальному мифу о войне; актуализация фольклорной и библейской образности и символики; творческое усвоение приёмов модернистского письма; гуманистический пафос утверждения человеческой жизни как абсолютной ценностей.
