Переговоры о заключении Кяхтинского договора России с Цинской империей были трудными – поединок противоположных дипломатических школ. Екатерина I отправила Владиславича чрезвычайным посланником в Китай. 3 апреля 1728 г. был подписан выгодный для России мирный договор.
Последний составленный им проект договора между Россией и Китаем С.Л. Рагузинский передал китайской стороне 21 марта 1727 г. Документ был принят и одобрен богдыханом, за исключением статьи о границе. Вопрос о границе стороны согласились решать в пограничном районе. Местом съезда уполномоченных была выбрана р. Бура, считавшаяся границей Халха-Монголии. Цинскую сторону
Русской дипломатии при разграничении в районе Халха-Монголии удалось противопоставить территориальным запросам маньчжурских правителей Китая принцип «каждый владеет тем, чем владеет теперь» и успешно претворить его в жизнь. Решающим фактором в этом явился подъем общей мощи России в петровскую эпоху, сказавшийся и на укреплении позиций русских на отдаленных окраинах государства. Успех переговоров объясняется и прочностью позиции русских представителей, отстаивавших сохранение реального положения в районе разграничения. Однако, учитывая опыт своих предшественников, российский посланник ради достижения общего соглашения пошел на известные уступки маньчжурам.
Главной уступкой русского посланника был его отказ от прав России на наследие Алтын-ханов, захваченное халхаскими феодалами и отходившее по разграничению к Цинской империи. Сохранение статус-кво в районе разграничения отражало известное равновесие сил договаривавшихся держав. Но для русской стороны, стремившейся к развитию торговых и политических взаимоотношений с Китаем, территориальное размежевание в тот период не было определяющим весь курс политики в отношении Цинской империи. Оно являлось сопутствующим условием для заключения общего трактата, главным содержанием которого было расширение экономических связей и оформление официальных дипломатических каналов, уже действовавших между обоими государствами.
Делимитация пограничной линии к востоку и западу от точки, лежащей посредине между русским караулом на речке Кяхте и китайским караулом, была определена текстом Буринского договора, подписанного 20 августа 1727 г. С. Л. Рагузинским и цинскими уполномоченными.
Буринский трактат, являвшийся лишь предварительным договором, наметил в общих чертах прохождение граничной линии от верховьев Аргуни до пределов Джунгарского ханства. Русская сторона настояла на демаркации границы, и с этой целью от Кяхты были посланы две смешанные комиссии. На основании полученных инструкций пограничные комиссары должны были поставить особые пограничные знаки, нанести прохождение граничной линии на карту и составить описание границы. Часть эвенков, плативших ясак маньчжурам, была выведена к вершинам Аргуни, на чем настаивал Рагузинский, опираясь на Нерчинский договор. Соединив старую и новую границы, пограничные комиссары составили протоколы о разграничении и разменялись их экземплярами. Вторая группа пограничных комиссаров проводила свою работу в труднодоступном горном районе.
Хотя Рагузинским в этом районе и были уступлены бывшие владения русских вассалов Алтын-ханов Западной Монголии, куда входила и большая часть современной Тувы, но в тот период закрепление за Россией земель к югу от Красноярска и Кузнецка было большим успехом русской дипломатии, так как Цины признали за русскими территории, ранее контролировавшиеся халхаскими феодалами. Об этом свидетельствует составленная три с половиной месяца спустя после окончания работы демаркационной комиссии «сказка» членов русской комиссии по разграничению, бывших под началом у С. Колычева. Побывавшие на местах, где прошла новая граница, члены экспедиции Рагузинского заявили в Посольской походной канцелярии, что «по учиненному договору между Российскою и Китайскою империями прошлого 1727 году августа 20-го дня, которая граница учинена и пограничные знаки поставлены от Боргутейской полуденной сопки в правую сторону до Шабина Дабага, что оная граница учинена против прежнего владенья подданных людей Российской империи с великим пространством и от мунгальского владения заграничены многие земли, которые никогда не бывали, а те места во владении Российской империи никогда не бывали.
Один из бывших при С. Л. Рагузинском картографов — Михаил Зиновьев — составил подробный чертеж, служивший приложением к Буринскому договору. Русские карты были гораздо точнее маньчжурских. Судя по некоторым данным, Рагузинский передал цинским представителям одну из ландкарт Восточной Сибири, составленную для него, вероятно, чертежниками его экспедиции. В ряде случаев слабость географических представлений маньчжуров о районе разграничения облегчила русским комиссарам проведение граничной черты, выгодной для России. Вот как демаркация границы описана самим С. Л. Рагузинским в донесении на имя императора Петра II:
Я уже было довольствовался и многократно письменно представлял и словесно запрашивал только о том, чем владеет каждая страна, но они того слышать не хотели и более требовали. Старался, чтоб озеро Далай осталось у них, а озеро Соляное в российском владенье. Китайцы стояли за Соляное озеро для того, что из оного до сего числа обще соль промышляли, о Аргуньских вершинах и слышать не хотели, о Чикойских вершинах говорили, как де линея пограничная придет, так и останется. Цинские представители испугались практических результатов демаркации, они стали настаивать на пересмотре положения Буринского договора, позволившего русским вывести границу к вершине Аргуни. Но Рагузинский категорически отверг эти попытки.
В связи с договоренностью сторон о включении Буринского договора в состав общего трактата, десять пунктов которого уже были согласованы С. Л. Рагузинским в Пекине, русский посланник еще до начала работы демаркационных комиссий направил в столицу Цинской империи для подписания объединенный проект договора. Одновременно туда отправился торговый караван во главе с Лангом.
Комиссары, разъехавшиеся для размежевания границы, еще не успели вернуться, а цинское правительство прислало в Селенгинск Рагузинскому подписанный общий трактат. Однако оказалось, что в Пекине сановники произвольно изменили не только текст согласованных статей общего договора, но и внесли исправления в уже парафированный подписями их представителей Буринский трактат. Когда же русский представитель отказался принять навязываемый ему новый текст договора, маньчжуры стали угрожать изгнанием торгового каравана из Пекина. Рагузинский не дал запугать себя этими угрозами и в обход маньчжурских дипломатов направил через Ланга письмо на имя императора с жалобой на его министров. Наконец 21 октября 1727 г. чрезвычайный посланник и полномочный министр смог поставить свою подпись под новым трактатом, отвечавшим его желаниям и уже заверенным печатью цинского императора.
Маньчжурское правительство видело в новом договоре с Россией в первую очередь средство укрепления северных границ своей империи. Как свидетельствует доклад министров на имя императора, поданный 25 августа 1727 г. по поводу подписания Буринского договора, цинское правительство было довольно результатами размежевания.
Часть документа: Определив границу, решили не допустить путаницы в поселениях, а также разместить перебежчиков и прочих. Виновных (в нарушении границы) обеим сторонам [надлежит] выявлять и брать под стражу. Теперь все было справедливо улажено, граница установлена навечно.
В дальнейшем следует отремонтировать русское подворье в Пекине, пусть там [по прибытии] живут русские посланники, а также приезжающие в Пекин [русские] ученики, учителя и другие лица. Пусть все они живут вместе: будут снабжаться едой и одеждой за правительственный счет. Если же кто-то [из них] пожелает возвратиться [на родину], предоставить ему свободу обратного проезда, провожать и охранять [его в дороге]. Помощник начальника императорских телохранителей Кушэньту был послан на место смещенного Лункэдо для ведения дел.
В период переговоров и после подписания договора С. Л. Рагузинский много трудился над укреплением новой границы. Охрана установленных пограничных маяков и наблюдение за режимом границы были поручены им селенгинским служилым людям и бурятам, принявшим русское подданство.
14 июня 1728 г. на речке Кяхте, где сооружалась слобода для открытия пограничной торговли, был произведен размен подписанных экземпляров нового «инструмента обновления мира между обоими империями», получившего наименование Кяхтинского трактата. При этом С. Л. Рагузинский вручил цинским уполномоченным подписанные им и скрепленные печатями экземпляры договора на русском и латинском языках. Маньчжурские дипломаты в свою очередь передали русскому посланнику «за своими подписями и укреплением печати» тексты договора на маньчжурском, русском и латинском языках. Ратифицированный таким образом договор вступил в силу.
Итак, Кяхтинский договор 1728 г. подразделяется на три группы статей, при оценке которых важно отметить следующее.
В конце XVII — начале XVIII в. Цинская империя захватила ряд сопредельных государств, в том числе Халха-Монголию. Рассматривая разграничение как одно из средств политической стабилизации в районе Халхи и закрепления тем самым своих захватов, цинское правительство упорно добивалось заключения соответствующего соглашения с Россией. Русская сторона, стремившаяся к упорядочению русско-китайских политических и экономических отношений, была вынуждена обратиться к вопросам территориального размежевания, так как маньчжуры ставили его непременным условием общеполитического соглашения. Кяхтинский договор и явился плодом длительных дипломатических маневров маньчжурского правительства Китая, настаивавшего на разграничении, и усилий русской дипломатии, сосредоточенных вокруг вопросов политических отношений и торговли между двумя государствами.
Кяхтинский договор продолжил русско-китайское разграничение, начатое Нерчинским трактатом. При обсуждении территориальных вопросов маньчжурские представители, как и в период конференции в Нерчинске, заявили о территориальных притязаниях на русские владения в Забайкалье. Выдвигая произвольные требования в отношении обширных территорий, на которые Цины не имели реальных оснований претендовать, они надеялись добиться соответствующих уступок со стороны представителей царского правительства в ходе переговоров. Однако русской дипломатии при обсуждении территориальных статей договора удалось успешно противопоставить притязаниям маньчжуров принцип «каждый владеет тем, чем владеет теперь», означавший сохранение статус-кво в пограничном районе.
Но все же для достижения общего соглашения с Цинской империей Россия вынуждена была отказаться от значительных территорий в Западной Монголии, принадлежавших Алтын-ханам, в течение почти всего XVII в. находившихся в русском подданстве.
Разграничение, установленное Кяхтинским договором, соответствовало юридическим и техническим нормам международного права. При делимитации границы стороны пользовались специальными картами, демаркация границы на местности была проведена смешанными комиссиями, установившими граничную линию как по естественным рубежам, так и геометрическим (инструментальным) способом и зафиксировавшими ее пограничными знаками. Однако сложный рельеф пограничной зоны не позволил везде точно определить прохождение граничной линии в промежутках между маяками, что могло в дальнейшем вызвать частные пограничные споры.
Кяхтинским договором стороны вновь подтвердили, что район к югу от р. Уды, впадающей в Охотское море, остается не разграниченным. Это давало русской дипломатии право вернуться к разграничению в Приамурье в благоприятный момент.
Китаецентристские концепции цинского правительства послужили основой для его отношения к России как к данническому государству. Это нашло отражение и в статьях Кяхтинского договора, определявших порядок дипломатических взаимоотношений между обоими государствами. Статьи Кяхтинского трактата о торговле содержали для русской стороны ограничения как в регламенте торговых операций, так и в отношении ассортимента товаров. Перенесение центра торговли на границу явилось следствием стремления цинского правительства отдалить русских от центральных районов собственно Китая, что являлось одним из составных элементов оформившейся позже политики изоляции страны, проводившейся маньчжурами.
