С момента создания Организации Североатлантического договора (НАТО) в 1949 г. и до конца 1980-х годов руководители и общественность СССР воспринимали Организацию Североатлантического договора в качестве главного военно-политического противника и инструмента воздействия США на страны Западной Европы. В заявлении МИД СССР от 29 января 1949 г. подчеркивалось, что «Североатлантический пакт нужен отнюдь не для самообороны, а для осуществления политики агрессии, для осуществления политики развязывания новой войны» [15, с.269]. Эта установка оставалась неизменной на протяжении последующих сорока десятилетий. Советская дипломатия добивалась роспуска НАТО, а советские военные структуры разрабатывали планы войны против Североатлантического альянса. В мае 1955 г. СССР инициировал создание Организации Варшавского договора (ОВД), в состав которой вошло большинство государств-сателлитов Советского Союза в Центральной и Восточной Европе. При этом руководство СССР не скрывало, что создание ОВД является ответом на включение в состав НАТО ФРГ.
Разумеется, о каких-либо контактах между СССР и НАТО не могло быть и речи. Лишь один раз, 31 марта 1954 г. правительство СССР выразило готовность рассмотреть вместе с заинтересованными правительствами вопрос об участии Советского Союза в НАТО, но при этом не скрывало, что соответствующее заявление является пропагандистским жестом, призванным прозондировать позицию государств-членов НАТО [15, с.412].
В 1989 г. руководство СССР выразило готовность наладить политический диалог с НАТО, расширить связи с Альянсом по военной линии, и оказать содействие развитию контактов между представителями НАТО и ОВД [7, с.49]. В ноябре того же года состоялся первый в истории отношений СССР – НАТО визит в штаб-квартиру Североатлантического альянса министра иностранных дел СССР Э. Шеварднадзе. В 1990 г. В Москве побывал генеральный секретарь НАТО М. Вёрнер. К существенным переменам в отношениях СССР – НАТО эти визиты не привели, но создали благоприятную атмосферу для завершения процесса объединения Германии при сохранении ее в НАТО и подписания Договора об обычных вооруженных силах в Европе.
После прекращения существования СССР в декабре 1991 г. Президент РФ Б. Ельцин заявил, что взаимодействие России «с единственным оставшимся в Европе военным союзом» станет важным компонентом обеспечения безопасности Российского государства [12, с.65]. В декабре 1991 г. между Российской Федерацией и НАТО были установлены прямые контакты. Начало им положил визит в штаб-квартиру НАТО первого вице-премьера РФ Г. Бурбулиса 13 декабря 1991 г. Российское руководство активно поддержало предложение о создании форума для консультаций между странами Альянса и бывшими странами — участницами Организации Варшавского договора. В конце 1991 г. Россия вступила в Совет североатлантического сотрудничества (ССАС). 20 декабря 1991 г. Б. Ельцин в обращении к участникам первой сессии ССАС не исключил возможности вступления России в Альянс в долгосрочной перспективе [35, с.177]. Российский эксперт Д. Тренин даже утверждает, что российский президент говорил о возможности вступления России в НАТО в недалеком будущем [31, с.148].
В свою очередь, страны-члены НАТО также не проявляли большого желания принимать Россию в свои ряды. В феврале 1992 г. госсекретарь США Дж. Бейкер отверг предложение Б. Ельцина об установлении союзнических отношений между Россией и США, сославшись на то, что для достижения такого статуса необходим переходный период [12, с.72]. Скептически оценивали подобную перспективу и страны Западной Европы. Представители стран-членов НАТО обращали внимание на то, что Организация Североатлантического договора была создана для коллективной защиты от угрозы на европейском театре и абсолютно не приспособлена к тому, чтобы давать гарантии безопасности России — а это будет необходимо при ее членстве — от возможных угроз с азиатского направления [25, с.245].
Серьезной проблемой в отношениях России и НАТО стало расширение Альянса, принципиальное решение о возможности которого было принято в январе 1994 г. Первоначально российское руководство не воспринимало возможность расширения НАТО как непосредственную угрозу. В сентябре 1993 г. Б. Ельцин во время посещения Польши, Чехии и Словакии сделал ряд заявлений, из которых можно было сделать вывод, что Россия не намерена противодействовать вступлению этих стран в Организацию Североатлантического договора. Схожую позицию занимал российский МИД. Российские дипломаты утверждали, что любое государство может обеспечивать свою безопасность так, как считает нужным, хотя обращали внимание на контрпродуктивность вступления стран ЦВЕ в НАТО без подключения России к деятельности Альянса [25, с.229].
Однако значительная часть российских «силовиков» трактовала расширение НАТО как угрозу российским интересам. Категорически против этого шага выступал, к примеру, глава СВР Российской Федерации Е. Примаков, утверждавший, что приближение инфраструктуры НАТО к российским границам приведет к снижению безопасности российского государства [25, с.229].
Б. Ельцин был вынужден считаться с мнением «силовиков». Его заявления о возможности приема в состав НАТО новых членов были быстро дезавуированы. В декабре 1994 г. министр иностранных дел РФ А. Козырев на сессии Совета НАТО отказался подписать двусторонние документы о параметрах взаимодействия Российской Федерации с Организацией Североатлантического договора в знак протеста против возможного ее расширения [35, с.183]. В марте 1995 г. российский президент подчеркнул, что Россия твердо намерена противодействовать расширению НАТО [12, с.241]. В 1994–1995 гг. российская сторона настойчиво убеждала страны, входившие в НАТО либо желавшие обрести членство в этой организации, пойти по пути расширения взаимодействия в рамках СБСЕ/ОБСЕ и сформировать на базе этой организации полноценную структуру, способную обеспечить безопасность всей Европы. Российские политики предлагали странам ЦВЕ сохранять нейтральный статус, подкрепленный перекрестными гарантиями безопасности со стороны России и стран НАТО и наличием каналов связи между СНГ и НАТО [16, с.202–203].
Однако российские предложения не встретили понимания в странах Европы и Северной Америки. Установка на расширение Альянса сохранялась. В 1995 г. структуры НАТО пришли к выводу о целесообразности сохранения с Россией политического диалога при одновременном игнорировании российских пожеланий относительно создания общеевропейской системы безопасности. Единственной уступкой со стороны США и их союзников стало обещание осуществлять расширение Альянса постепенно [12, с.241].
Убедившись в том, что избежать расширения НАТО не удастся, российское руководство приступило к поиску адекватного ответа на действия Альянса. Осенью 1996 г. руководители Совета безопасности РФ (И. Рыбкин и Б. Березовский) предложили подключить Россию к политическим структурам НАТО [35, с.188]. Однако против подобного шага высказалось большинство депутатов российской Государственной думы, которые считали, что воспрепятствовать расширению НАТО можно с помощью усиления военной мощи российского государства и ускорения военно-политической интеграции на пространстве бывшего СССР [35, с.189]. В начале 1997 г. В нижней палате российского парламента возникло внефракционное объединение «АнтиНАТО».
В конце 1996 г. российское руководство примирилось с возможностью расширения НАТО, но потребовало оформить отношения России с Альянсом посредством подписания специального соглашения. В марте 1997 г. Б. Ельцин заявил: «Наша позиция не изменилась. Двигаясь в восточном направлении, НАТО совершает ошибку. Но я должен принять меры по нейтрализации отрицательных последствий для России. Я готов заключить соглашение с НАТО не потому что мне этого хочется, а потому что я вынужден пойти на это. На сегодняшний день нет другого решения» [12, с.252].
Разработка нового соглашения о взаимоотношениях России и НАТО началась в декабре 1996 г. После нескольких раундов консультаций и переговоров 27 мая 1997 г. В Париже в присутствии российского президента и руководителей стран НАТО был подписан Основополагающий акт о взаимных отношениях, сотрудничестве и безопаности между Российской Федерацией и Организацией Североатлантического договора. В этом документе определялись принципы, а также механизм и области консультаций и сотрудничества и военно-политические вопросы, требующие принятия совместных решений и совместных действий. В числе прочего предполагалось, что «при достижении в ходе консультаций консенсуса о принятии совместных решений и совместных действий по конкретным случаям» Россия и НАТО будут «участвовать на равноправной основе в планировании и подготовке совместных операций, включая миротворческие операции под эгидой Совета Безопасности ООН или в рамках мандата ОБСЕ» [8, с.263].
Единственной сферой, где Россия сохранила взаимодействие с НАТО, оставалась миротворческая операция в Боснии и Герцеговине, хотя определенные рокировки произошли и здесь. В частности, в Россию были отозваны сотрудники аппарата заместителя верховного главнокомандующего ОВС НАТО в Европе по российской бригаде в Боснии и Герцеговине, а сама бригада выведена из подчинения объединенного командования НАТО.
Действия России натолкнулись на противодействие со стороны НАТО. Из штаб-квартиры Альянса последовали предупреждения о возможности жестких действий в отношении России в случае ее военной поддержки руководства СРЮ. На встрече с министром иностранных дел РФ И. Ивановым госсекретарь США М. Облбрайт заявила, что военная операция Альянса будет продолжаться до тех пор, пока Милошевич не примет условия НАТО [2, с.372].
Твердость стран-членов Альянса привела к изменению позиции Москвы. По признанию Е. Примакова, демонстрация жесткого неприятия действий НАТО была продиктована расчетом на возможность раскола между США и европейскими государствами в отношении военной операции Альянса на Балканах [26, с.153]. Убедившись в том, что раскола не произошло, Б. Ельцин 14 апреля 1999 г. поручил экс-премьеру В. Черномырдину подключиться к процессу мирного урегулирования в Югославии. Также российское руководство не стало направлять в Средиземное море группу кораблей Черноморского флота, ограничившись отправкой в зону конфликта разведывательного корабля «Лиман» [2, с.370].
