По мнению теоретиков реализма, людям чужда идея одного властного центра, поскольку государство до сих пор является главной формой существования человеческой общности. Делегирование национального суверенитета до сих пор воспринимается почти как отказ от собственного государства. Но история разделила карту так, что многие государства остались слишком маленькими по площади и, вдобавок, неспособными самостоятельно защитить себя от внешней угрозы. Сегодня национальная безопасность является одним из приоритетов развития каждого государства. В связи с этим мелкие и слабые государства вынуждены искать гарантированную защиту извне, делегируя часть своего суверенитета супранациональным образованиям. Именно это и происходит в Европе до сих пор. Европейская интеграция является ярким примером того, как денационализация одной сферы постепенно тянет за собой денационализацию других сфер жизни каждого члена ЕС. Но ничего не может быть гладко и быстро, как кажется. Поэтому следует проследить попытки нахождения компромисса национального и супранационального на примере формирование ОВПБ и, в дальнейшем, ОПБО. Идея интеграции уходит корнями еще в 1952 год, когда был подписан договор об учреждении Европейского оборонительного сообщества, но позже отвергнутый Францией [Documents on American foreign relations 1952, New York, 1953]. Этот шаг был весьма показателен для стран, поскольку оказалось очевидным, что военная интеграция еще невозможна на данном этапе. Страны еще не отошли последствий Второй Мировой Войны, а также двусторонний антагонизм некоторых стран еще имел место быть. Поэтому интеграцию направили в экономическое и политическое русло. Следующим важным шагом следует отметить создание в 1974 году Европейского совета по принципу «без галстуков и за закрытыми дверями». Начались переговоры по созданию Политического союза, но тут столкнулись сторонники наднациональности и национальных государств. Кроме того, многие страны были против того, чтобы дублировались задачи и функции НАТО. Однако это стало поворотной точкой в концептуализации внешней политики европейских институтов. Эта первая робкая попытка противоречила ожиданиям, что ОВПБ могла бы возникнуть только тогда, когда основной процесс интеграции был бы завершен. ЕПС продемонстрировал, что, в самом деле, было влияние ЕЭС на внешнюю политику, и это, в конце концов, оказало давление на теоретиков, которые до тех пор игнорировали вопросы, связанные с этим предметом. С другой стороны, пределы ЕПС принудили евроэнтузиастов пересмотреть свои позиции, т. к. стало ясно, что европейские институты не приобрели бы связующих черт сверхгосударства. Это побудило две основные школы ТМО, реализм и либерализм, запоздало смириться с европейской интеграцией в целом и, в частности, с ролью европейских институтов в мире. Уже к началу 90-х гг. у стран появилось осознание того, что нужно преодолеть интересы национальных государств, чтобы выстраивать единую европейскую политику. Именно поэтому Маастрихтский договор (позже пересмотренный в Лиссабоне в 2007 г., чью редакцию мы и будем рассматривать) учредил создание трех опор, одной из которых стала Общая внешняя политика и политика безопасности (ОВПБ). Ее цели были указаны в Разделе V, статье 22, п.2 [Договор о Европейском Союзе. Маастрихт. 7 февраля 1992 г. (в редакции Лиссабонского договора 2007 г.)]. То, какими путями будут достигаться эти цели, было указано в статье 25 [Там же]. Особый интерес представляет Раздел V, статья 24, п.3 [Там же]. Там говорится следующее: «Государства-члены активно и безоговорочно поддерживают внешнюю политику и политику безопасности Союза в духе лояльности и взаимной солидарности и соблюдают мероприятия Союза в этой сфере». На это стоит обратить внимание, поскольку данный пункт закрепляет принцип безоговорочного подчинения надцациональным органам, что уже пресекает какие-либо попытки стран действовать исключительно в рамках национального интереса, а их действия отныне координируются институтами ОВПБ. Однако инструментами внешней политики являются именно общая позиция и совместные действия, что говорит о том, что национальный интерес стран априори не может противоречить решениям Союза, ведь сами страны являются частью его. Союз может заменить кого-то, но не может быть вместо кого-то. Амстердамский договор провел институционную реформу, пересмотре ОВПБ и расширив полномочия Европейского Парламента. Были введены санкции для стран. Кроме того, учрежден отдел планирования политики и раннего предупреждения под руководством Генерального Секретаря, который стал гарантом непрерывной и последовательной внешней политики. А Европейский Совет был наделен полномочиями определять принципы и направления ОВПБ. К компетенции ОВПБ были отнесены все вопросы безопасности. Более того, Совет от имени ЕС стал уполномочен заключать соглашения с одним или несколькими государствами или международными организациями. Важным шагом стала практика выработки «общих стратегий», документов с планом действий ЕС в отношении конкретных стран или регионов. Эти «общие стратегии» стали обязательными для дипломатии стран участников [The Treaty of Amsterdam. Amsterdam, 2 October 1997]. Однако новым шагом к надцациональности стала техника конструктивного воздержания, предполагающая, что воздержания не могут больше останавливать Совет от принятия решений. Следующим шагом стал Ниицкий договор, сформулировавший ЕПБО. Были учреждены военные институты ВШЕС, КПБ. Кроме того, ЕС и ЗЕС завершили свою интеграцию, после чего ЗЕС прекратил свое существование. В статье 27 был положен принцип углубленного сотрудничества, в т. ч. в вопросах обороны. Новым шагом к наднациональности стала ст.19, согласно которой государства-члены ЕС обязаны были координировать свои действия на международных конференциях и в международных организациях [The Treaty of Nice. Nice. 26 February 2001]. Это, несомненно, большой плюс в формировании единой европейской политики, которой придерживались бы страны даже по отдельности и на международной арене. В 2004 году учреждено Европейское Оборонное Агентство, одной из целью которого стало продвижение вооруженного сотрудничества в ЕС. Его миссией является действие как катализатора, продвигающего сотрудничество, запускающего новые инициативы и продвигающего решения, чтобы совершенствовать новые возможности. Его несомненным преимуществом является способность рассматривать все повестки и соотносить их так, чтобы раскрывать их совместные усилия. Однако несмотря на грамотно поставленные цели, большую миссию и широкие функции, бюджет Агентства оказывается слишком малым для того, чтобы реализовывать поставленные цели и задачи. Лиссабонский договор упразднил структуру трех опор. Был учрежден пост Верховного Представителя ЕС по иностранным делам и политике безопасности, в помощь которому появляется внешнеполитическая служба. Лиссабонский договор прописал отказ от понятия множественности стратегий. Кроме того, Суд лишался компетенций в отношении ОВБП. Прописывается постоянное сотрудничество в военной сфере и общая оборонная политика Было включено положении о ОПБО, по которому ОПБО рассматривается в форме межправительственного сотрудничества. Кроме того, ОПБО не противоречит НАТО [Лиссабонский договор 2007 г. Лиссабон. 7 декабря 2007]. Однако возникла проблема дублирований полномочий в рамках треугольника Эштон-Ромпей-Баррозу, ведь Лиссабонский договор 2009 г. расширил сферу полномочий в области внешней и оборонной политики ЕС. Был введен пост представителя ЕС в области внешней и оборонной политики. Из многолетнего процесса евроинтеграции можно сделать вывод, что процесс этот эндогенный, а его текущий уровень определяется стилем управления и усилением наднациональных структур. Поэтому закрепление интеграции базируется на уже достигнутых опорных точках. Однако это не тот случай, когда следует говорить об унификации. Фактически, нет никаких существенных и четких попыток разработать федеральную конституцию, а интеграция продолжается поступательно и самотеком. Интеграция — на функциональном и техническом уровне — создает давление на различные территории. Таким образом, функциональное вовлечение от одного образования к другому вызывает техническое вовлечение, которое увеличивает потребность сотрудничества на наднациональном уровне. И техническое вовлечение, наоборот, приводит к политическому вовлечению, когда власть переходит от национальных государств, а политическая преданность и забота о гражданах переходят на наднациональный уровень. Разрастающаяся сложность с работой над техническими вопросами на национальном уровне и усиление интеграции на функциональном и техническом уровнях могут быть использованы супранациональными агентами, насаждающими стратегию дальнейшей интеграции «сверху». Поэтому, к примеру, интеграция угля и стали привела к расширению союза, что привело к общему рынку. Таким образом, интеграция подобно снежному кому. Но куда же он приведет? ОВПБ/ОПБО, несомненно, являются шагом к формированию супранациональности. Но сколько еще будет длиться европейская интеграция? Сторонники интеграции утверждают, что этот процесс непрерывный и остановить его невозможно. На сегодняшний день именно Европейский Союз представляет собой наиболее целостный и яркий пример супранациональности. Возможно, именно он и послужит в дальнейшем примером создания единой мировой власти — идеала и конечного итога глобализации. Но это слишком утопичные идеи, которые представляются неосуществимыми на практике на данный момент (никаких дальнейших поспешных прогнозов на этот счет лучше не делать). Европейская супранациональность держится на постепенном и отчасти вынужденном отказе стран от национального интереса, путем гарантии безопасности и формирования единой европейской политики, по которой Европа будет говорить одним голосом. Страны вынуждены объединяться, чтобы выжить в современном мире, поскольку экономическую, политическую и военную безопасность становится все сложнее сохранить в условиях новой империалистической политики крупных акторов. Отказ от национального — вынужденная мера в условиях нового мирового порядка.
