Дефрагментация постсоветского пространства
Обобщая размышления экспертов о том стремительном процессе изменений, который набирает ход на постсоветском пространстве, мы пытались найти базовую метафору. Оказалось, что старые слова «интеграция» или «дезинтеграция», «стабильность» или «нестабильность» — не подходят для описания. Важные новые факторы: появление новых центров, примат политики над экономикой и перерастание экономического кризиса в политический процесс изменений, динамичные изменения самих государств по мере осуществления антикризисных действий правительств, требуют новых слов и новых образов.
Представляется целесообразным позаимствовать базовую метафору из терминологии программистов. «Дефрагментация — процесс обновления и оптимизации логической структуры раздела диска с целью обеспечить хранение файлов в непрерывной последовательности кластеров. После дефрагментации ускоряется чтение и запись файлов, а следовательно и работа программ».
Нечто подобное происходит на поле постСССР: наряду с разрушительными волнами кризиса идет внутренний процесс оптимизации логической структуры (поиск моделей эффективности бизнеса и государственного управления).
все наши страны продолжают существовать на советском фундаменте. У нас общая инфраструктура: нефтегазопроводы, дорожная сеть, жилищный фонд и ЖКХ, энергетика всех наших стран большей частью созданы в советское время. Как бы ни расходились пути РФ и Украины, общая газовая труба заставит договариваться. Большинст во производ ственных мощностей на ших стран также созданы во времена СССР. Новых предприятий немного, а «советские» технически и морально устарели. Обветшавшее советское технологическое наследство ставит наши страны перед общим радикальным вызовом: либо деиндустриализация в ходе мирового кризиса, либо мощное обновление производственного потенциа ла, а значит, большие инвестиции. Запрос на будущие инвестиции — общий запрос, условие для конкуренции, либо для интеграции. Советский фундамент — это не только устаревшая техника. Это еще и технологии управления, которые также в значительной степени взяты из прошлой эпохи. Управленческое мышление, модели управления каждой из наших стран во многом построены на советском опыте. «Разрыв» управленческой модели с реальностью, недоразвитость институтов самоуправления компенсируется широким распространением коррупции в наших странах. Инновации в моделях государственного управления — общий запрос наших стран, обострившийся в дни кризиса.
Три центра силы
Интересно, что через 17 лет после распада СССР эксперты видят на постсоветском пространстве три центра влияния. Есть три самостоятельных полюса: Россия, Украина и Казахстан. Три полюса — три модели развития, три центра притяжения, суб регионального влияния и конкуренции. Появление трех центров вместо одного можно считать радикальной инновацией постсоветского пространства, которая стала остро ощущаться именно сейчас, в ходе мирового кризиса. На протяжении многих лет существовал «шаблон» восприятия постСССР — это зона интересов Москвы, при той или иной степени противостояния с другими мировыми игроками (ЕС, США, Китай). Оказалось, что на пространстве бывшего СССР появились два новых игрока с геополитическими амбициями, выходящими за национальные рамки, и экономической мощью, позволяющей вести экспансию: Киев и Астана. Предощущение многих экспертов состоит в том, что будущее постсоветского пространства определится не «разделом влияния» между Москвой и мировыми державами, а активной политикой трех сил: Москвы, Киева и Астаны. Возникнет ли новая ось взаимодействия, или три центра будут конкурировать со ставкой на поддержку мировых сил? В оценке антикризисных действий Правительств Москва и Астана воспринимаются как успешные, Киев как неуспешный, что вес и роль Украины как активного игрока не умаляет. Эксперты обращают внимание на потенциальную мощь Украины. Прибалтика не воспринимается как самостоятельный центр инициативы, в глазах экспертов Прибалтика — это «задворки Европы».
Эксперты обращают внимание на общий длительный кризисный опыт наших стран. Если для Ев ропы нынешний системный кризис — первый за последние 60 лет, то наши страны за последние 20 лет переживают «третий удар»: распад СССР, Азиатский кризис 1997–1998 гг., и сегод няшний мировой кризис. Ми ровой кризис переживается на шими странами острее, чем в США или Западной Европе. Постсоветское пространство можно рассматривать как ПОЛИГОН КРИЗИСА. Процессы здесь идут острее, заходят дальше, антикризисные действия правительств быстрее дают явный положительный или отрицательный результат. Все, что происходит с нашими странами, имеет прогностический характер для мира. Мы сможем быстро увидеть и оценить, какие страны эффективнее: демократические или авторитарные, закрытые или открытые, централизованные или децентрализованные.
Эксперты все чаще видят истоки мирового кризиса ХХI века не в ипотечном кризисе в США, а в событиях, которые произошли значительно раньше. Сначала был кризис социалистической плановой модели, распад СССР, затем пришел кризис современного капитализма и мировых финансов — все чаще эти события рассматриваются экспертами как по следовательно сменяющие друг друга этапы одного общего кризиса. И перспектива выхода из кризиса в этой перспективе отодвигается все дальше.
Наши страны переживают сегодня уже третью фазу кризиса, поэтому постсоветское пространство может рассматриваться как полигон. Полигон для отработки антикризисных мер и моделей посткризисного мира. ПостСССР может рассматриваться как полигон отработки инноваций.
Джордж Сорос говорит, что нынешний мировой кризис похож на распад советской системы. Значит, можно ожидать похожих сценариев дезинтеграции однополярного глобального мирового порядка и появления новых центров.
Возвращение к базовым ценностям
У долговременного системного кризиса своя шкала падения: кризис финансовый, кризис экономический, кризис социальный и, далее, политический. Эксперты осо знают: социально-политическая стабильность становится самостоятельной ценностью, поскольку в условиях политического кризиса и социальных потрясений никаких системных антикризисных мер осуществить невозможно.
В ходе мирового кризиса подорвано доверие экспертов к экономическим институтам и экономическим инструментам анализа. Подорвано доверие к рейтинговым агентствам и формальным статистическим показателям. Привычные экономические индикаторы недостоверны, «стрелки сбились». В таких условиях идет обостренный поиск новых показателей успеха или неуспеха, доверия или недоверия, эффективности или неэффективности. Эксперты и экономисты все чаще обращают внимание на неэкономические факторы противодействия кризису. Ключевыми становятся факторы политической воли в проведении антикризисной политики, факторы солидарности, единства и сплоченности нации — те же факторы, которые определяют успех в войне. Первенство политики над экономикой — важный тренд в размышлениях экспертов. Кризис экономический, а выход из него все чаще видят политическим.
Не достаточность экономических действий — характерная особенность нынешнего кризиса.
Возвращение патриотизма
Нематериальная, но действующая сила идеологий снова в цене. Эксперты снова заговорили о нематериальных факторах успеха страны. В этом состоит сильное напоминание о советском опыте. Возвращается понимание патриотизма как действующей организующей силы. Эксперты понимают: востребован не национализм, а патриотизм, позволяющий мобилизовать и объединить страну. Пока не найдена «формула» нового патриотизма. Поиск идет. На идее патриотизма пытаются выстроить антикризисные меры и США, и Китай, и Россия, и Казахстан. Украина мечется между патриотизмом и национализмом. Европа — между патриотизмом и «европейской идентичностью».
