Россия и «Большая семёрка». «Большая восьмёрка» (1997—2014)
С 1996 года, после встречи в Москве, Россия начала всё активнее принимать участие в работе объединения, а с 1997 года участвовала в его работе на равных с другими участниками объединения, ставшего после этого группой восьми («Большой восьмёркой»).
Россия являлась страной-председателем «Большой восьмёрки» в течение 2006 года, тогда же в Санкт-Петербурге состоялся единственный на территории РФ саммит этой организации (встреча, которая прошла в Москве в 1996 году, не была признана саммитом).
На саммитах 1997—2011 годов и 2013 года Российскую Федерацию представляли президенты (Борис Ельцин на саммитах 1997—1999 годов, Владимир Путин на саммитах 2000—2007 годов и на саммите 2013 года, Дмитрий Медведев на саммитах 2008—2011 годов). На саммите 2012 года Российскую Федерацию представлял председатель правительства Дмитрий Медведев[6][7][8][9].
С 1 января 2014 года Россия вновь приняла председательство в «Большой восьмёрке». На 4—5 июня 2014 года планировался саммит лидеров G8 в Сочи[10]. Однако в марте 2014 года, в связи с присоединением Крыма к Российской Федерации, западные страны заявили о прекращении своего участия в G8[2][11] и переходе к формату G7 (без участия РФ)[2], 4 июня 2014 года открылся саммит G7 в Брюсселе.
В дальнейшем, представители западных стран связывали вопрос о возобновлении своего участия в G8 (и, соответственно, самого формата этих встреч) с политическим курсом России[2][12], в частности позицией по украинскому конфликту[13] («соблюдением Россией минских соглашений и выполнении ею взятых на себя обязательств»[14] и крымским вопросом[15]).
Эффективность российского членства в «Группе восьми» оценивается неоднозначно и у нас в стране, и за рубежом. Характерна позиция американского политолога Стивена Сестановича, бывшего в период президентства Билла Клинтона директором Управления планирования Госдепартамента США. Он утверждает, что роль России в «клубе» остается скорее символической, хотя ей и был в свое время предоставлен статус, близкий к полноценному членству.
Что на самом деле дала Россия партнерам по «клубу»? Что получила сама?
Российское участие в G8 стало главным стимулом поворота группы к рассмотрению обширного пласта международно-политических проблем в сфере стратегической стабильности, урегулирования региональных конфликтов, борьбы с распространением ОМУ. Расширение повестки дня саммитов снабдило диалог лидеров новым «кислородом».
Вступление России в «клуб» помогло повысить его представительность, поднять авторитет в глазах широкого круга неучаствующих государств. Благодаря своим глубоким историческим связям с развивающимися странами, Россия по многим вопросам смогла выступить в качестве моста между ними и остальными членами G8. В частности, ряд зарубежных экспертов признают, что без участия российской стороны «восьмерка» вряд ли смогла бы предложить приемлемую для Третьего мира программу реформы социально-экономического сектора ООН в середине 1990-х.
Немаловажен и практический вклад нашей страны в коллективные усилия «клуба» по содействию развивающимся странам, в частности в плане сокращения их внешней задолженности. В 1996–2002 годах Россия списала беднейшим государствам мира (как в рамках Кёльнской инициативы, так и по другим каналам) 34,6 млрд дол., или около 40 % всей суммы долгов, списанных странами «Группы восьми».
Именно Россия придала новый импульс деятельности «клуба» на одном из стратегических направлений его деятельности – энергетическом. Наша страна инициировала проведение Московского саммита по ядерной безопасности (1996) и Московской встречи министров энергетики государств – членов «Большой восьмерки» (1998). На этих форумах были приняты решения и рекомендации, не утратившие значения до сих пор (например, о прекращении сброса радиоактивных отходов в море, о реализации Программы предотвращения незаконного оборота ядерных материалов)
Несомненным успехом российской стороны (как, впрочем, и всей G8) стало формирование разветвленной системы сотрудничества в сфере борьбы с международным терроризмом.
Что касается самой России, то членство в G8 позитивно повлияло прежде всего на укрепление ее международно-политических позиций. Российская сторона уже самим фактом своего участия в «восьмерке» усилила многостороннее начало в работе «клубе» и таким образом – в целом в международной системе.
Российские руководители участвуют в обсуждении ключевых международных проблем, что в ряде случаев приводит к принятию решений о согласованных мерах (создание Группы контртеррористических действий, 2003; принятие Плана действий в области нераспространения ОМУ и программы «Партнерство во имя прогресса и общего будущего с регионом Большого Ближнего Востока и Северной Африки», 2004). Членство России означает приращение возможностей нашего влияния на международные события через такие механизмы, как ежегодные встречи министров иностранных дел G8 накануне сессий Генеральной Ассамблеи ООН, регулярные совещания политдиректоров и экспертов.
Сама необходимость постоянно раздвигать рамки российского участия в диалоге с «семеркой» и в формирующейся «восьмерке» стала стимулом для все более глубокой проработки позиций, развития дипломатической тактики. Отечественная дипломатия успешно справилась с этой задачей. Не случайно итальянские исследователи Валерио Астральди и Розелло Шерифис отмечают, что лидером в процессе формирования «клуба» неизменно выступала российская сторона.
Диалог с «семеркой» и участие в «восьмерке» оказали определенную помощь на начальном этапе реформ, хотя она оказалась не столь значительной, как ожидала российская сторона. Необязательность западных партнеров и невыгодные в ряде случаев условия предоставления помощи привели к тому, что реальные масштабы полученных Россией кредитов значительно меньше сумм, фигурировавших в решениях G7.
Экономический подъем и укрепление валютно-финансового положения России в последние годы сделали неактуальным вопрос о получении новых крупных внешних заимствований по государственной линии.
«Семерка» оказала определенную помощь российской стороне в реструктуризации долгов бывшего СССР.
Участие в «восьмерке» лишь в незначительной степени ускорило решение вопроса о вступлении России в ВТО и ОЭСР и о признании Западом рыночного характера экономики РФ. Серия неоднократных политических обещаний G7 по данным вопросам была выполнена к началу 2006 г. лишь в части признания рыночного статуса российской экономики. Причины медленного прогресса в решении проблемы принятия России в ВТО и ОЭСР кроются, прежде всего, в политизации подхода ряда наших западных партнеров, в их неоправданно завышенных требованиях к российской стороне на переговорах о вступлении в указанные организации (строго говоря, официальные переговоры о принятии России в ОЭСР вообще еще не начались).
Часто утверждается, будто Россию еще рано принимать в финансово-экономическую «семерку» потому, что решения по регулированию международной финансовой системы и по макроэкономической политике вправе принимать лишь те государства, которые в состоянии реально влиять на обменные курсы мировых валют и вносить ощутимый вклад в глобальный экономический рост. Но ведь ни США, ни члены ЕС, входящие в G8, уже длительное время не используют крупномасштабных валютных интервенций: одни – по принципиальным политическим соображениям, другие – в целях создания более выгодных условий для своих экспортеров. В любом случае современная Россия с ее валютным резервом более 200 млрд дол. (в 4 раза больше резервов США и в 10 – Италии) уже «созрела» для полноправного членства в финансово-экономической части «клуба».
Точно так же не может быть принят и довод о том, что наша страна еще не готова к участию в выработке решений макроэкономического характера. Высокое качество бюджетной политики российского правительства с 1999 года (неоднократно отмеченное МВФ) и динамика экономического роста, особенно на фоне проблем системного характера, с которыми в последнее время сталкиваются в сфере бюджета и платежного баланса ряд наших партнеров по «клубу», говорят как раз об обратном.
