Идея «универсальности» – одна из осевых идей средневекового сознания. Все общество средних веков пронизано «универсальными» отношениями, то есть общими для всего культурного пространства западно-христианского мира. «Универсальна» католическая церковь с ее единой догматикой, единой организацией, единой практикой богослужения и единым сакральным языком – латинским. «Универсален» «феод» как тип социальной связи, повсюду воспроизводивший одни и те же иерархические формы господства и подчинения, покровительства и служения. К «универсальности» устремлялось средневековое образование, «семь свободных наук» которого должны были объять все сферы проявления мира как предначертания плана грядущего спасения. Тягой к «универсальности», то есть к полной самодостаточности, ненуждаемости ни в каких дополнениях проникнуты «Суммы знаний» и «Энциклопедии» средневековых схоластов, не говоря уж о знаменитом споре об «универсалиях» и «номиналиях». В самом общем смысле «универсальность» понималась как вселенскость и всеобщность, как единство и сопричастность к одной-единственной истине (unus), воплощенной в католической доктрине. В последнем случае «универсальность» мыслилась как преодоление раздвоенности мира между Добром и Злом, между Богом и Дьяволом, Христом и Антихристом, Раем и Адом, верой и безверием, душой и телом. О двух царствах или монархиях – совершенном, идеальном Божьем и несовершенном, греховном «земном» – писал Августин Блаженный (354–430 годы). Под «Божьим царством» он склонен был понимать церковь, правда, не в ее свершившемся, историческом содержании и качестве, но в идеале, полагании цели, к которой надлежало стремиться человеческой воле. Именно церковь, по его мнению, воплощала идеал религиозного объединения человечества – универсальную монархию, способную спасти мир от раздвоенности. В самом начале состояние Римской церкви давало мало надежды на это великое предназначение. Рим был провинцией и уступал ведущую роль в христианском мире Александрии и Антиохии, а в IV веке – Константинополю. Слово «папа» еще не было титулом, но лишь уважительным обращением ко всякому священнику преклонного возраста. Тогда мало что предвещало превращение утлого «Суденышка Св. Петра», как уничижительно именовалась Римская церковь, в новый Ноев ковчег, которому предстояло спасти христианство во Всемирном потопе варварских завоеваний. За Римом была слава мученичества первых христиан, память о которых хранили знаменитые катакомбы, а также воспоминание о начале миссии первоапостола Петра, воздвигшего в Риме первую на Западе христианскую церковь. Именно к ней в V веке стали относить слова Христа: «Петр еси, и на камне сем созижду Церковь Мою, и врата Адовы не одолеют ею.» Тогда же сложилось предание о ключах от Царства Божьего, врученных Христом Петру, которыми, по преемству, стали владеть римские первосвященники. Позднее сложенные накрест два золотых ключа станут обязательным элементом папской геральдики. Предание о ключах, имевшее для тогдашнего религиозного сознания гораздо большую силу убедительности, чем для современного рационалистического мышления, послужило решающим обоснованием прав Рима на более высокую пастырскую миссию – объединение всех христиан под своей спасительной дланью. Впервые о примате римского епископа в делах веры заявил папа Лев I Великий (440–461 годы), снискавший себе славу защитника христиан перед гуннским нашествием. Он не устрашился прийти к самому Аттиле и грозной проповедью и прорицанием скорой смерти, если завоеватель осмелится войти в Вечный город, остановил жестокого вождя гуннов. Передавали, что рядом с папой явился разгневанный апостол Петр, потрясавший огненным мечом. Предположительно, тогда римский понтифик стал рассматриваться как наместник апостола Петра на земле. В дальнейшем мирское содержание первосвященнического служения усиливалось. При папе Григории I Великом (590–604 годы), известном своими моральными и агиографическими сочинениями, сложилось представление о «патримонии Св. Петра», т.е. о вотчине, включавшей Рим и округу, которая передавалась по наследству тому, кто вступал на папский престол. В пределах этого патримония папа осуществлял чисто владетельные функции. Вакуум политической власти в эпоху варварских вторжений еще более упрочивал положение папы как государственного правителя. Он снабжал город водой и продовольствием, заботился об укреплении крепостных стен, платил солдатам, осуществлял раздачи хлеба беднякам и т.д. В VIII веке Рим вел войны за земли с лангобардами и Равеннским экзархатом, распоряжался коронами и осуществлял, по существу, сеньориальные права в отношении Каролингов, требуя служения от Пипина Короткого, а затем – и от Карла Великого. В 756 году – эту дату считают рождением светского государства пап, прошедшего через все перипетии до XX века – папа Стефан II (752–757 годы) заключил договор в Креси с Пипином, по которому Риму «возвращались» занятые лангобардами и византийцами земли в Италии. В 774 году этот договор был подтвержден Карлом Великим. Тогда же был составлен так называемый «Константинов дар», согласно которому император Константин в благодарность за исцеление от смертельной болезни, совершенное папой Сильвестром I (314–335 годы), даровал главе римской церкви земли всей западной части империи. Эта грамота, как и позднее составленные «Лжеиссидоровы декреталии», послужили обоснованием теократических притязаний Рима. Свое первое формулирование теократическая доктрина «Универсальной монархии» получила в середине IX века при понтифике Николае I (858–867 годы), который заявлял, что римский папа обладает всей полнотой власти в христианской церкви и является ее единственным главой.
