Понятия «просветительство», «научная популяризация», «научно-популярный стиль», «научно-популярная литература» и пр.
Просвещение – передача, распространение знаний и культуры.
Просветительство – общественно-политическое течение, представители которого стремились устранить недостатки общества путем распространения идей справедливости и научных знаний.
Научная популяризация – процесс распространения научных знаний в современной и доступной форме для широкого круга людей.
Научно-популярный стиль – это язык научной популяризации. Особенностью научно-популярного подстиля является соединение в нем полярных стилевых черт: логичности и эмоциональности, объективности и субъективности, абстрактности и конкретности. В отличие от научной прозы в научно-популярной литературе значительно меньше специальных терминов и других собственно научных средств.
Научно-популярная литература – литературные произведения о науке, научных достижениях и об ученых, предназначенные для широкого круга читателей.
Игровые формы преподавания научных знаний в XIX-XX веках.
Настольные игры, дом занимательной науки и т.д.
Способы просвещения разных социальных слоев Петербурга были различными, но столица Российской империи постоянно выступала и в этом отношении некой законодательницей мод. Именно с Петербургского лесного коммерческого училища, например, начинается включение образовательных экскурсий в учебный процесс. В 1910 г. здесь вышла книга «Школьные экскурсии», написанная группой преподавателей училища под редакцией Б. Е. Райкова.
В XVIII—XIX веке широкое распространение в Европе получили картонажные настольные игры, в которые играли, передвигая фишки по полю, оформленному в соответствии с темой игры (схема местности, путь между географическими пунктами, набор ситуаций и т. п.). Поле печаталось типографским способом на картоне. При огромном разнообразии оформления и деталей правил большинство из них были вариациями всего на несколько тем: лото, где от игроков требовалось расставлять фишки по карточкам с изображениями, «гусёк», где нужно было раньше соперников пройти путь на карте своей фишкой, делая ходы в соответствии с очками, выпавшими на игральных костях, «сражение», где два игрока, управляя каждый своим набором фишек, разыгрывали сухопутный или морской бой. Распространённой разновидностью последней категории были различные варианты игры «осада крепости», где один играл за защитников крепости, другой — за осаждающих. Фишки в таких играх представляли различные боевые единицы с разными правилами ходов и боевыми возможностями. Иногда вместо типовых фишек для игры использовались фигуры из картона («солдаты», «пушки» и пр.), которые нужно было предварительно вырезать и собрать. В России в XIX веке такие игры делались по тематике известных битв прошедших войн, соответственно оформлялось игровое поле. Они были популярны и считались средством патриотического воспитания молодёжи. Так, известны игры «штурм Измаила» и «отступление Наполеона из Москвы».
Дом занимательной науки — музей, открытый 15 октября 1935 года в Ленинграде с целью популяризации научных знаний среди детей и взрослых и закрытый 29 июня 1941 года, с началом Великой Отечественной войны.
В музее насчитывалось свыше 500 крупных экспонатов и множество мелких (диапозитивы, макеты, приборы, схемы и диаграммы). Все они были сгруппированы в четырёх отделах (1939):
- астрономии (с отделом метеорологии),
- географии (с отделом геологии),
- математики
- физики (с комнатой оптики).
В 1940 году были открыты отделы:
- Электричество
- Зал Жюля Верна.
Детские картонажные игры появились в обиходе русской дворянской семьи в конце XVIII — начале XIX века. Поначалу они воспринимались исключительно как иноземная забава, предназначенная для досуга в аристократических салонах. Такое восприятие поддерживалось переводными книгами, преподносившими настольные игры как модную забаву при королевских дворах Европы. На самом деле подобная форма развлечений практиковалась среди разных сословий европейского общества XIX века, но в русских изданиях подчеркивался высокий статус участников игрового досуга. В России поначалу так оно и было — салонными играми занимались в императорских дворцах, где культивировались общеевропейские типы светских развлечений. Разнообразные салонные игры (карты, лото, шарады) практиковались при дворе Екатерины II. Участие в игре было знаком почетной принадлежности к «домашнему» кругу императрицы, в то же время оно являлось обременительной обязанностью. Именно так воспринимал игру в лото граф де Сегюр, начинавший делать карьеру при русском дворе. Закрывать таблицы рядами цифр, которые достает из мешочка ведущий, казалось молодому французу «скучным средством препровождения времени»* . Куда интереснее были шарады, загадки и сочинение стихов на заданные рифмы (этим великосветская компания во главе с императрицей развлекалась во время длительного путешествия в Крым).
Среди салонных игр многие имели весьма фривольный характер. Молодые люди обоего пола обменивались прикосновениями и поцелуями (допустимыми в игровой ситуации). Так, в популярной игре в доктора «больному» прописывалось лекарство, которое изображал игрок противоположного пола (от его действий зависело «выздоровление»). Тешили светскую компанию и лотерейные игры на любовную тему. Для таких игр изготавливались билетики, украшенные эмблемами и любовными девизами. Автором стихотворных текстов для «Новой и забавной лотерейной игры» (1764), составленной из шестидесяти эмблем с девизами, был поэт А.П. Сумароков* . Среди светских забав были игры, пригодные для домашнего досуга с участием детей (фанты с невинными штрафами, игры со словами и т.д.). Детям предназначались также игры, придуманные европейскими педагогами для обучения грамоте, счету и языкам. Эти игры, как и сам принцип обучения в игре, русские просветители пропагандировали на страницах педагогических изданий, заполненных переводными статьями**.
Из Англии же привозилась педагогическая литература, авторы которой описывали значение настольных игр в жизни ребенка (подобные взгляды на детскую игру были в России не меньшей экзотикой, чем сами игры). Одним из популяризаторов детских игр была английская писательница Мария Эджворт. В детском журнале «Патриот» за 1804 год был опубликован перевод ее статьи «О детских играх», в которой опровергалось общепринятое нерасположение к настольным играм2 . По ее мнению, основанному на собственном педагогическом опыте, игры помогают «открывать способности или таланты ребенка и могут служить к усовершенствованию или к исправлению»* . На свой опыт ссылались также и другие европейские педагоги конца XVIII века, использовавшие игры и книжки-игрушки в воспитательных и обучающих практиках. Автор многократно переиздаваемого труда немецкий педагог А.Г. Нимейер советовал давать книги с картинками маленьким детям в качестве игрушек и лишь потом переходить к занятиям с этими книгами3 . Игра пропагандировалась не только как «пряник», но и как «кнут» для ребенка (одна из педагогических «задумок» — разрешить непослушным детям играть до умопомрачения, лишив их привычных занятий, — дожила в литературе до нашего времени)**. Во многих изданиях перепечатывалась назидательная история про детей, оставленных без воспитательного надзора («Дети, желающие сами собой управлять»). Предоставленные сами себе брат с сестрой потеряли интерес к играм и в итоге поссорились***.
Со временем настольные игры стали изготовляться и в русских литографических мастерских по образцам, доставляемым из Европы. Известно, что в Петербурге первые детские и общеупотребительные игры производились в мастерских П. Вдовичева, Карла Губерта и Акима Иконникова (мастерская последнего, открытая в 1840-х годах, просуществовала до конца XIX века). В игрушечных магазинах Москвы и Петербурга был представлен широкий выбор картонажных игр (в провинции такие игры купить было невозможно)* . Для детей, не имеющих возможности полюбоваться сокровищами столичного игрушечного магазина, детский писатель В. Бурнашев сделал подробное описание. Помимо игрушек, он перечислил разные виды настольных игр: «складные картинки, изображающие разные черты из отечественной истории, изображения чудес природы, народных праздников, ярмарок, гуляньев, охоты, скачки и проч. Косморамы с перемещающимися картинами, на которых представлены предметы из разных любопытных и нравоучительных повестей»4 . Складными картинками назывались разрезанные на части дощечки (или картонки), из которых нужно сложить цельное изображение**. Листы с изображениями народных праздников и ярмарок служили материалом для картонажных «панорам» (фигуры расставляются на фоне декораций). «Охоты» и «скачки» — популярная разновидность игр на картонных полях, с костями и фишками. В домашних косморамах разглядывали картинки через увеличительное стекло, меняя их с помощью валика. Помимо названных игр, в игрушечных лавках первой половины XIX века продавались различные виды домино, лото, игры под названием «крепость», «храм счастья». Издавались также картонажные «путешествия» и «робинзонады», «оракулы» и «сфинксы». В продаже было несколько видов азбуч ных игр для обучения грамоте (наборы табличек с изображениями русских букв, детали букв для складывания, кубики с буквами и картинками). Украшением игрушечного магазина служили картонажные театры. Некоторые стоили так дорого, что могли считаться предметами роскоши* . Игры производились в мастерских с большим тщанием и в небольших количествах. Использование литографической печати значительно ускорило (и удешевило) процесс изготовления настольных игр. Всего за 1830–1850-е годы в русских мастерских было издано литографическим способом около сотни наименований детских и общеупотребительных игр. Объемы русских изданий настольных игр увеличивались год от года.
Появление настольных игр в досуге русского ребенка воспринималось в патриотически настроенных кругах общества как результат чужеземного влияния, со всем набором отрицательных коннотаций**. Настольным играм противо поставлялись игры подвижные, которые считались «истинно народными». Сторонники национального воспитания описывали розовощеких дворянских детей, вольно играющих в русские догонялки (бледные дети, воспитанные «по-французски», теряют здоровье в салонных играх)***. Исключение делалось для шахматных и шашечных игр, которые не воспринимались как чужеземные. Игра в русские шашки считалась исконно своей: ею занимались во всех кругах русского общества, от купцов и приказчиков в торговых рядах до провинциальных и столичных дворян* . Иное дело — игры для семейного досуга образованных сословий. Их популяризаторами были иностранные гувернеры и «мамзели»: это они играли с детьми в лото, «гуськи» и шарады, используя настольную игру как средство для поощрения, воспитания и обучения воспитанников**. В повести В. Бурьянова «Фанты или все к лучшему» описываются педагогические приемы, которыми пользовалась «добрая госпожа Фревиль», служившая гувернанткой в семье русских дворян. Она не только умело распоряжалась детскими играми, но и придумывала к ним разные задания. Когда у детей набралось много фантов, «вместо обыкновенных наказаний провинившихся, она предложила, развернув наугад принесенную ею большую книгу, дать объяснение на каждую открывшуюся картину»5 . Задания, придуманные воспитательницей-француженкой, оказались весьма кстати: девочка, пренебрегавшая учебой, решила исправиться, когда увидела, как мало она знает по сравнению с другими участниками игры. В мемуарных текстах упоминания о настольных играх, как правило, связаны с рассказом о воспитателях-иностранцах, будь то французская гувернантка или бонна из Дерпта. Чужеземное влияние через детскую игру (с положительными или отрицательными коннотациями) маркировалось в воспоминаниях как первое осознанное соприкосновение с другой культурой.
Детские и общеупотребительные игры развлекали общество на праздниках, в именины, на святки, в масленицу и т.д. Это были как семейные праздники в дружеской компании, так и многолюдные официальные праздники с большим участием детей. Образцовыми были праздники для воспитанников военно-учебных заведений, в которых принимали участие и мальчики из царской семьи* . Неслучайно первое русское издание сборника игр с педагогическим разъяснением их значения было сделано по поручению штаба Военноучебных заведений. В сборнике «Игры для всех возрастов», изданном в Петербурге в 1844 году, описывались в основном подвижные игры. В педагогическом разъяснении к ним, составленном воспитателями военно-учебных заведений (среди них было много педагогов-иностранцев), говорилось о значении игры для физического и духовного развития ребенка. «Игры всегда будут привлекать детей, потому что они доставляют им движение, занятия для ума и веселие. Но игры имеют для их еще другое значение. Дети в высшей степени подражательны, все действия взрослых они обращают в игру, т.е. подражание, сообразно с силами и понятиями своими. Воображение, весьма сильное в молодых летах, делает для них существенным то, что нам кажется забавою, и это главная причина радости, одушевления, самозабвения, с которой они предаются игре. Поэтому с заботливым надзором родители найдут даже в играх средства успешно дейст вовать на развитие многих добрых качеств, не говоря уже о том, как полезны игры для укрепления тела».
Социальная идеология игр ограничивалась азами дворянского патернализма. «В России два разряда людей: дворяне и крестьяне; последние принадлежат первым и вот почему. Захотели ли бы вы, дети, быть сейчас свободными? нет, потому что вы гораздо счастливее под заботливым и попечительным надзором ваших добрых родителей и наставников. Могли бы вы управлять собственной волею? Достаточно ли бы вам было собственных сил? Так и народ русский: он не владеет ни знаниями, ни возможностью управлять собою; о нем нужно печься, как пекутся о вас; он не хочет независимости, как и вы не хотите ее, потому что он чувствует собственную свою слабость»7 . Высказывание «русские — это те, кто живет рядом с нами» можно было прочесть как на страницах детских книг первой половины XIX века, так и в играх этого времени. Русского простолюдина принято было изображать тружеником и страдальцем, которому недосуг заниматься игрой. Если судить по детским текстам первой половины XIX века, то в простонародные русские игры (горелки, прятки) играли исключительно юные дворяне (игры крестьянских детей стали фактом литературы значительно позднее). Представление о том, что ребенку бедных родителей, а тем более сироте грешно заниматься играми, было устойчивым в быту и книжной традиции* . В начале XX века акценты сместились в сторону идеалов внесословного воспитания. Это сказалось как на содержании игр, так и на их толковании взрослыми. Один из мемуаристов вспоминал, что в ежевечерних играх, проводимых совместно с родителями, «действовал принцип скрытой дидактики». Так, во время карточной игры в «трубочиста Петю» напоминалось, что «труд не портит, а украшает человека». Популярная детская песенка про трубочиста («Вот идет Петруша, черный трубочист, он лицом весь черен, но душою чист…») служила подтверждением этих слов*.
В последней трети XIX века игры стали доступным домашним развлечением в городских семьях. Сказалось удешевление процесса печати и производства картона (дешевые хромолитографические картинки пришли на смену дорогостоящим литографиям). Но дело не только в процессе производства — в русском обществе менялось отношение к детским играм и забавам. Педагоги (вслед за этнографами и фольклористами, а иногда опережая их) изучали, систематизировали и рекомендовали популярные детские игры* . В «Сборнике игр и полезных занятий для детей всех возрастов» (1873), составленном педагогом И.Я. Гердом (сборник переиздавался семь раз!), был значительно расширен круг детских игр (по сравнению с изданием 1844 года), подробно описаны их правила. Приоритетными в педагогических сборниках были игры шашечного типа, считавшиеся полезными для умственного развития ребенка. В «Сборнике игр для детей» Ю. Игнатович раздел «Неподвижные игры» был сплошь заполнен играми шашечного типа («Шашки», «Волки и овцы», «Мельница», «Крепость», «Лисица и гуси», «Агон или стража королевы»).
В педагогических и художественных текстах последней трети XIX века на равных воспевались чтение и игры, которые ребенок совмещает «удобно и с приятностью»* . Подобные взгляды сложились под влиянием деятельности европейских педагогов, разработавших еще в начале XIX века систему развивающих игр и занятий. Первым среди них был Фридрих Фрёбель. В русских педагогических изданиях начиная с 1860-х годов стали выходить пособия с образцами игр, созданных по системе Фрёбеля (сами игры долгое время были недоступны). В семьях, где серьезно относились к воспитанию детей, родители штудировали фрёбелевские педагогические книжки. По воспоминаниям педагога А. Чертковой, чье детство прошло в многодетной дворянской семье, фрёбелевское пособие по созданию развивающих игр было настольной книгой. «Хорошо остались в памяти все наши забавы, которым мы научились по фрёбелевской книге: складывание бумажных петушков, лодочек и прочее»18. Она же вспоминает о разноцветных квадратиках и треугольниках для составления узоров, рисунках для выкалывания и вышивания, которыми занимались дети в семье под руководством матери.
Не контролируемая взрослыми детская игра связывалась с идеалами равенства и свободомыслия, которые широко обсуждались в эпоху русского либерализма. Основы свободной личности закладываются в игре: играя, ребенок раскрепощается, но в то же время учится подчиняться правилам игры, обязательным для всех. «Игры знакомят с правилами общения людей, развивают находчивость и настойчивость в стремлении к намеченной цели»25. Игра, как убеждали пропагандисты игр, формирует самостоятельность мышления. Раскованное и уверенное поведение английских школьников русские педагоги напрямую связывали с традициями общественных игр, а успехи англичан в военных кампаниях — с развитием комбинаторных способностей в настольных играх шахматно-шашечного типа**.
На волне либерализма начала ХХ века были сделаны попытки использовать настольные игры для популяризации прогрессивных идей. На игровых карточках и полях печатались карикатуры на социальные типы* . В издании «Один с сошкой, семеро с ложкой. Новая современная игра» на больших карточках изображены шесть социальных типов: мужик, городовой, франтиха, купец, ростовщик, барин. Картины разрезаются на карточки (на обороте каждой есть номер), смешиваются, а после вытаскиваются из мешочка на манер лото. Кассу берет тот, кто первым сложит свою картину. Если первой сложена картина с изображением мужика, то все остальные выплачивают ему марки (остальные персонажи такого поощрения лишены). На обложке игры социальные акценты расставлены еще более четко: мужик-бедняк покорно стоит у дверей дома, в котором пиршествуют представители состоятельных сословий (в этой компании есть и священнослужитель). Несмотря на то что в руках мужика смертоносная коса, держится он робким просителем — общеупотребительные игры были настроены на добродушный досуг, исключающий всякий экстремизм.
Использование настольных игр в детских садах опиралось на специальные игровые методики и международный опыт. Для детских садов составлялись программы, в которые включались списки рекомендуемых игр (автором многих программ была известный педагог Е.И. Тихеева). В целях экономии предлагалось некоторые игры изготовлять вместе с детьми (это касалось изделий из бумаги, игры же на досках рекомендовалось приобретать в магазинах игрушек)* . Пропагандисты воспитания в игре считали прогрессивным методом использование игр не только в саду, но и в начальной школе. В русских педагогических изданиях широко освещался зарубежный опыт работы «школ игры», в которых дети много играли в известные и созданные их руками игры* . Для широкой публики переводились работы психологов, разработавших методику наблюдений над развитием ребенка с использованием настольно-печатных игр (эти методики применялись потом советскими педологами). Известный психолог А. Декедр создал целую систему игр-лото, позволяющих судить о том, как ребенок различает цвета, формы, объемы предметов, а также их расположение в пространстве**. Систему игр для досуга и развития детей создал бельгийский педагог О. Декроли***. Образцы настольных игр, созданные психологами, шли в производство, а ссылки на знаменитых ученых служили лучшей рекламой для продаваемой игры.
Начало советской эпохи сопровождалось организацией новых форм досуга и обновлением старого. Отношение к настольным играм в этот период было двойственным. В сознании многих настольные игры связывались с буржуазным стилем жизни. Так отчасти и было — настольными играми на досуге занимались те, кто имел этот досуг. Идейно настроенные советские родители отказывались играть со своими детьми в лото-домино, считая подобные занятия признаком буржуазности (а если и играли, то не афишировали это). С другой стороны, именно настольные игры были самым демократичным и доступным развлечением для дома. В пользу настольно-печатных игр говорило и то, что они совмещали в себе зрелищность искусства, содержательность книги и концептуальность лозунга. Все эти достоинства необходимо было использовать в программе революционного обновления быта и воспитания.
Однако в целом настольная игра вписалась в культурный авангард революционной эпохи. Вписалась она и в советские педагогические практики: играми воспитывали новое сознание, обучали культуре и новому быту. С помощью игр преподавали азы политграмоты и политэкономии, военного дела и армейской подготовки. Считалось, что занятие настольными играми развивает мышление и логику, необходимые будущему рабочему и солдату. Настольными играми стали активно комплектоваться детские очаги и приюты, организованные в 1920-х годах. Поначалу новых игр там почти не было — в ход шли старые игры и их переиздания* . Но к концу первого советского десятилетия стал складываться фонд новых детских игр. Его созданию способствовала активная деятельность комитетов и комиссий по игре и игрушке. Такая комиссия была создана в 1921 году при Педологическом институте. Своей целью она ставила изучение детской игрушки прошлого и настоящего, а также «реформу игрушки, удовлетворяющей требованиям современной науки о ребенке»35. Специалисты в области детского воспитания и детской психологии были включены в составы редакций, выпускающих книги и игры для детей. Одной из первых занялась выпуском такой продукции петроградская артель «Детский труд» (серия «Новые детские игры»). Игры выпускало культурно-просветительское кооперативное товарищество «Начатки знаний», организованное в Петрограде в 1918 году. В редакционный совет издательства входили опытные педагоги Г.Г. Тумим, Н.А. Альмединген, Е.И. Иорданская, А.М. Калмыкова. Издательство специализировалось на выпуске качественной литературы для детей и юношества (художественной и научно-популярной). Впечатляющей стороной его деятельности стало создание новых игр. «Культурно-просветительное кооперативное товарищество „Начатки знаний” приступило к изданию игр для детей и юношества, имея в виду придать игре, кроме занимательности и современности, главным образом, учебно-образовательный характер»**. Среди игр этого издательства — игры на бумажных полях («Артиллерийский бой. Военно-стратегическая игра», «Вокруг света по пятиконечной звезде. Географическая игра»), лото («Азбука-лото», «Лото иностранных языков»), головоломки (тридцать видов), разнообразные картонажи для вырезания и складывания (более шестидесяти видов).
В начале 1930-х годов в Загорске (ныне Сергиев Посад) был открыт Научно-экспериментальный институт игрушки, сотрудники которого разрабатывали новые типы игр и игрушек. Ведущим производителем настольных игр являлся КОИЗ (Кооперативное объединенное издательство), отделения которого были в Москве и Ленинграде. Специалисты по настольным играм ставили задачу создать принципиально новые игры, и им это удалось — детс кие игры с грифом КОИЗа были самими интересными в довоенный период. В 1935 году КОИЗ издал и подготовил к производству 172 новые настольные игры. Среди них: лото, головоломки, парные картинки, аттракционы, кубики, домино, игры шашечного типа, «гуськи». Тиражи выпуска настольных игр были очень высокими (до 2–3 десятков тысяч на каждое наименование игры). КОИЗовцы были инициаторами проведения конкурса на лучшие печатные игры и игрушки для дошкольников, объявленного Наркомпросом в 1935 году. В комиссию под руководством замнаркомпроса С. Эпштейна входили Е. Флерина, представлявшая комитет по игрушке, А. Хейфиц, представитель КОИЗа, художник Д. Горлов, В. Смирнова из Союза писателей, профессор-педагог Н. Шульман.
Проблему обеспечения настольными играми советских детей должны были решать пионерские игротеки. Их развернутая сеть начала организовываться во второй половине 1930-х годов. Наркомпрос направил руководящие письма начальникам пионерских лагерей, директорам школ, парков, клубов, детских санаториев. В письмах рекомендовалось оборудовать для досуга школьников игровые площадки. Игротеки выдавали игры для занятий в комнатах и на детских площадках. Были игротеки, обладавшие прокатным фондом для выдачи игр детским учреждениям (или на дом).
Много игр было разработано специально для работы в детских садах. Их выпуском занимался целый штат серьезных специалистов. В дошкольную комиссию, помимо педагогов-практиков и методистов, писателей и художников, входили психолог Л.С. Выготский, искусствовед А.В. Бакушинский, редактор и переводчик М.А. Гершензон. И хотя их слово было только совещательным (решение оставалось за педагогами), само участие таких личностей в судьбе изданий для детей показательно. Одновременно с организацией игротек проводились психологические исследования предметно-пространственной среды, окружающей ребенка. Группа психологов исследовала предметно-пространственную среду Детского городка в ЦПКиО им. Горького в Москве40. Среди объектов Детского городка были познавательные игры и аттракционы. Результатом участия психологов и педагогов в изучении и создании настольных игр была разработка возрастных рекомендаций. Обязательным стало указание возраста ребенка, для которого предназначена игра. В соответствии с этим продумывалось содержание игр и их оформление. Правда, и здесь самым сложным оказалось изложение правил. Специалист по методике настольной игры Е. Гроздова в статье «Пороки настольных игр» писала по этому поводу: «Одна из основных задач производства заключается в том, чтобы найти новые, интересные и вместе с тем простые литературные формы для изложения правил настольных игр»41. Однако формулировки правил часто оказывались невнятными (использование литературных приемов только усиливало невнятицу). В фильме «Подкидыш» (1939) устами Ф. Раневской озвучена пародия на игровые правила: «трое играющих берут четыре фишки, а пятый все время выкидывает», «лиса, будучи съеденной, делает четыре хода назад» (факт пародирования свидетельствует о широком распространении настольных игр). В 1932 году возник Совет по игрушке, который выполнял роль контролирующего органа (а в 1934 году на его основе был создан Комитет по игрушке). В задачах Совета — браковать игры «за идеологическую невыдержанность, антипедагогичность, а часто и просто за безграмотное и безобразное художественное оформление»42. Так была забракована игра «Черный Петя», поскольку через эту игру воспитывается «презрение к черной расе». Критике подвергались также игры с «идейно правильными» сюжетами («Будь готов!», «Я безбожник, а ты?»), но с авангардным оформлением и гротескным воплощением темы. Эпоха революционного авангарда уходила в прошлое, и этот процесс, во многом репрессивно-директивный, напрямую касался продукции для детей* . В детскую игру и детскую книгу возвращались сентиментальные мотивы (авангардная стилистика началась с их отрицания). Подобное возвращение можно было бы принять за благо, поскольку сентиментальная стилистика органична для домашней игры. Но отказ от авангарда со свойственной ему экспериментальностью привел к усредненности и блеклости советских настольных игр. Культурный уровень ребенка, о поднятии которого писали методисты, ограничивался рамками советских стандартов**.
Настольные игры 1950-х отличались от предшествующих прогрессом в использовании материалов для их изготовления и электротехнических средств, в них применяемых. Что же касается экспериментальной работы, которую активно вели педагоги довоенного времени, то она свелась к апробированию готовых игр в детских садах (без психолого-педагогической статистики). Расхожим стало мнение, что эксперименты приводят к излишнему усложнению игр. С иронией Л. Кассиль писал о педагогических «премудростях» в играх для детей: «Встречал я подчас как будто и неплохо задуманные с педагогической точки зрения и внешне приятно оформленные настольные игры, столь отягощенные всякими премудростями, которые авторы решили всучить ребенку под видом игры, что подобного рода игрушки превращались в скором времени в утомительное занятие»48. Упрек в «премудростях» справедлив лишь отчасти: экспериментаторы 1930-х годов стремились учитывать психологические особенности детского возраста, создавая игры разного типа. В 1950-е годы настольная игра лишается той статусности, которая приписывалась ей идеологическими и воспитательными доктринами предыдущих десятилетий. Вместо политпросвещения — социально-бытовая, природоведческая, культурно-просветительная тематика, актуальная для детей младшего возраста. «Воспитательная ценность настольно-печатных игр заключается в том, что, используя их, педагог в живой действенной форме знакомит детей с окружающей действительностью, воспитывает интерес к родной природе, уважение к труду советских людей»49. Количество рекомендуемых для занятий настольных игр по-прежнему было очень велико.
В советское время издавалось много познавательных игр. Они помогали проверить школьные знания и расширить их интересными сведениями. Загорающиеся лампочки указывали на правильный ответ, и это было привлекательным игровым приемом. Игры служили хорошим подспорьем для родителей в их занятиях с маленьким ребенком счетом, азбукой, но не только. В родительском дневнике Л. Пантелеева «Наша Маша» много записей о совместном чтении хороших детских книг, а вот упоминания об играх очень скупы. Только одна из воспитательных функций игры кажется писателю по-настоящему ценной — умение подавлять раздражение и обиду (благородство и честь Л. Пантелеев считал основами личности, которые закладываются с детства). Игра давала отцу повод поучить пятилетнюю де вочку благородным манерам, которые нелегко даются ребенку при проигрышах* .
