Первая тенденция продолжает героико-романтическую линию, которая расцвела в годы войны. Но Казакевич в «Звезде» (а затем и в повести «Двое в степи») обогатил ее философским пафосом, осветил коллизии войны светом Вечности. Астральные образы (Звезда, Земля), сакральные образы (Конь белый, Конь черный), «игра в мистику» (разведчики, как «зеленые призраки» — grüne Gespenster) создали такую ауру, в которой постижение войны воз¬вышалось до апокалиптических высот, а жизнь солдата представа¬ла в чуждом соцреализму мистическом ореоле1. Но романтическая тенденция всегда обладает склонностью к идеализации, и такой крен был немедленно узаконен в послевоенном соцреализме.
Повести В.Некрасова «В окопах Сталинграда» принадлежит роль программного произведения психологического натурализма (тер¬мин предложен JI. Аннинским) — течения, зародившегося в годы войны в лирике поэтов фронтового поколения (С. Гудзенко, М. Лу-конин, М.Дудин, В. Тушнова, С. Орлов, Е. Винокуров, К. Ван- шенкин и др.).
Психологический натурализм полемически отталкивается от возвышенно условной романтической поэтики и от парадного изоб¬ражения войны. В обытовленных — но оттого не менее ужасных, а лишь обжитых — обстоятельствах войны выветриваются идеоло-гические стереотипы («политическая зрелость», «идейная стой¬кость», «вера в товарища Сталина» и т.п.), которыми принято было определять достоинство человека. На их место в повести Некрасова вышли совсем другие критерии: «А вот вытащил бы он меня, раненого, с поля боя?»; «Пошел бы я с ним в разведку?». И в целом конфликт в повести о Сталинградской битве — одном из решающих сражений Великой Отечественной войны приобрел нравственный характер и сместился внутрь советского общества — в противостояние между краснобаями, укрывающимися от всех обязательств за частоколом из «правильных фраз», и молчунами, которые без красивых слов проливают свою кровь за эту землю, между казенными душами, готовыми уложить десятки солдат в лобовой атаке, и живыми людьми, отстаивающими свое челове¬ческое достоинство и право на доверие.
Обе тенденции, обозначенные повестями Казакевича и Некра¬сова, несли в себе сильный эстетический заряд: к ним примыка¬ют такие примечательные для своего времени произведения, как «Спутники» и «Кружилиха» В. Пановой, поэма А. Твардовского «Дом у дороги», стихотворение М. Исаковского «Враги сожгли род¬ную хату», «Повесть о настоящем человеке» Б. Полевого. Однако этим тенденциям не дали развернуться. Главная причина — в невиданном идеологическом надзоре над искусством, который был установлен сразу же после войны. Для тоталитарной государственной системы страшнее голода и разрухи была опасность вольно.
