Расцвет русской сатирической литературы и журналистики падает на годы первой революции и эпоху 1910-х годов, когда сатирическая литература, по слову В. Короленко, превратилась в политическую. С 1904 по 1906 г. в России вышло несколько сотен сатирических журналов и листков, которые издавались в столице и провинции невиданными до того времени тиражами. Их особенностью стали политическая злободневность, публицистичность, следование за конкретным фактом общественной жизни, а в области поэтики –широкое использование сатирического символа (особенно в графике). Основным направлением сатиры тех лет была борьба за свободу против всяческой реакции – политической и духовной.
Не все журналы отличались высоким художественным вкусом, много в них было случайного, наносного, но в лучших образцах сатира 1905–1906 гг. составила целую эпоху в истории русской литературы.
Однако с наступлением политической реакции сатирическая журналистика и сатира претерпевают эволюцию. С 1907 г. сатирические журналы тематически возвращаются к типу юмористических изданий 1880-х годов. Меняется характер журнальной графики (над которой даже в самые либеральные времена сохранялся строгий цензурный надзор). В эпоху реакции творчество художников-графиков приобретает иные черты. Политическая карикатура со страниц журналов исчезает.
Лишь в годы общественного подъема 1910-х годов начинается новое оживление сатирической литературы. Целое направление в русской сатире тех лет обозначили журналы «Сатирикон» и «Новый Сатирикон». Первый издавался в 1908–1914 гг. Ядро журнала составили талантливые поэты: Саша Черный, П. Потемкин, В. Князев, В. Горянский. Печаталась в журнале Тэффи. С 1913 г. часть сотрудников начала издавать «Новый Сатирикон», в котором печатался и Вл. Маяковский. Из известных прозаиков в журнале участвовали А. Куприн, Л. Андреев, А. Толстой. Редактором журналов был А. Аверченко.
Программой «Сатирикона» стала прежде всего сатира на нравы. Наиболее интересна была стихотворная сатира журнала, в которой нашли оригинальное развитие традиции русской демократической сатиры XIX столетия, хотя некоторые поэты-сатириконцы испытали влияние и современной модернистской поэзии, прежде всего символистской.
Одним из талантливых и популярных поэтов «Сатирикона» был Саша Черный (псевд., наст, имя – Александр Михайлович Гликберг 1880–1932), ранее сотрудничавший в сатирических журналах революционных лет –в «Зрителе», «Журнале», «Вольнице», «Лешем», «Масках» и др. Произведения Черного в годы революции имели резко обличительный характер. За напечатание его стихотворения «Чепуха» номер «Зрителя» был даже конфискован. Но и в период радикализма сатира Саши Черного не поднималась до критики общественного строя в целом, ей явно не хватало четкости социального идеала. Наибольшую известность принесли поэту «сатириконские» стихи, объединенные в сборник «Сатиры» (1910). В них высмеивались быт и идеалы русского обывателя, пустота жизни ренегатствующей интеллигенции, упадочные настроения в современной литературе..
Поэзия С. Черного привлекает красочностью и богатством ритмов, характерной разговорной интонацией с использованием бытовой лексики, оригинальным и разработанным, по словам Н. Гумилева, стихом. В свое время Саша Черный был признан «королем поэтов «Сатирикона»184. Но, как сказал в своих мемуарах А. Седых, в эмиграции «трудно быть юмористом»185.
Из других «поэтов-сатириконцев», оказавшихся в эмиграции, самое значительное место в литературном зарубежье занимает Тэффи (псевд наст, имя – Надежда Александровна Бучинская, урожд. Лохвицкая' сестра известной поэтессы Мирры Лохвицкой; 1872–1952). Талант Тэффи-юмориста проявился особенно в эмиграции, хотя эмигрантская жизнь отнюдь не давала поводов к веселью или шутке, была она для Тэффи тяжелой, трудной. Но, и в этом особенность ее характера, она никогда не теряла веры в добро, в необходимость сострадания людям любви к падшим. В 1920–1930-х годах она была одним из самых популярных авторов у русских эмигрантов. Отзывы о ее рассказах, фельетонах были, как правило, благоприятными, причем в изданиях самых разных направлений. Печаталась Тэффи в основном в газетах, где работала в качестве воскресного фельетониста. Газетная работа, требовавшая еженедельного сочинения фельетонов, юмористических миниатюр, естественно, накладывала отпечаток на художественный уровень ее вещей, среди которых есть и поспешно сделанные, иногда и просто художественно мало удачные. Однако все ее творчество заслуживает высокой оценки.
В пафосе призыва к милосердию и жизни в отличие от жесткой сатиры Аркадия Аверченко – секрет и причина особенного к Тэффи читательского влечения в русском зарубежье, несмотря на то, что картины эмигрантской жизни написаны ею подчас почти в щедринских красках. Но в них нет категоричности сатирического отрицания. Речь идет об обыкновенных русских людях, которые в мелких жизненных стычках и неурядицах быта иногда теряют доброту своих сердец – единственную и подлинную ценность жизни, по мнению Тэффи.
Оказался в эмиграции и Аркадий Тимофеевич Аверченко (1881 –1925) – секретарь, затем редактор «Сатирикона» и основатель журнала «Новый Сатирикон», который начал выходить под его редакцией с 6 июня 1913 г. Вслед за Аверченко в «Новый Сатирикон» ушли лучшие сотрудники и наиболее популярные авторы «Сатирикона», который около года продолжал выходить наряду с новым журналом, но, потеряв огромное число подписчиков, издаваться перестал. «Новый Сатирикон» выходил до августа 1918 г. После прекращения издания журнала и Аверченко, и многие его сотрудники уехали в эмиграцию. За рубежом оказались А. Бухов, Реми (Н.В. Ремизов), А. Яковлев и др.
В годы войны сатира Аверченко мельчает. Обывательская стихия, с которой он боролся, захлестывает и его самого. В своих книгах «рассказы для выздорав
вающих», «Волчьи ямы», «Пять чемоданов», «Синее с золотом» и др. Аверченко подчас опускается до откровенно легкомысленного бытописательства. Его творчество уже не имеет прежнего радикализма. Аверченко теперь все время подчеркивает свою «беспартийность», «свободу», что и приводит его к отказу от прежних демократических идеалов и, в конечном счете, к служению презираемой им буржуазной публике, тем «устрицам», которых ранее он обличал, тем, кто в эпоху «социальной усталости», войны хотел бы спрятаться от бурь времени в тишину обывательского спокойствия, жить беззаботно, просто, «весело».
Установка на некий «беспартийный» смех, жизнерадостную шутку как принцип и пафос творчества не спасли писателя от внутреннего драматического ощущения бесперспективности такой общественной позиции. Чувство одиночества (несмотря на многочисленную шумную компанию сотрудников, которыми он себя окружил, льстецов и литературных карьеристов) начинает все более ощущаться в его творчестве, письмах, рассказах. Аверченко понимает, что, становясь писателем для обывателя, он теряет себя, растрачивает свой талант. Этим и объясняются ноты скепсиса, граничащего с отчаянием, которые пробиваются в его рассказах той поры. Лишь мир детей, непосредственный, бесхитростный, смог он противопоставить окружающему лицемерию, лжи, насилию сильных над слабыми. Цикл «Детских рассказов», может быть, лучшее, что было написано Аверченко в предреволюционные годы («О маленьких для больших» и др.).
В эмиграции творчество Аверченко пронизано острой неприязнью к Советской России, большевикам. Юморист становится сатириком. В его рассказах иронически отрицается все, что видится ему, точнее, что слышит он о Советской России. Эти настроения Аверченко выразились даже в характерном названии одной из его книг: «Дюжина ножей в спину революции» (В.И. Ленин, поддерживая публикацию этой книжки в России, сказал, что «так, именно так должна казаться революция представителям командующих классов»193.)
Вновь утверждая идею беспартийности творчества, Аверченко, однако, становится сугубо пристрастным, более того – «партийным» писателем, когда дело касается Советской России, что смущало даже его бывших сотрудников. С позиции явной пристрастности пишет он статьи о политических деятелях новой России. В то же время Аверченко вполне ясно видит, что «защитники» старой России, объявившие себя «наследниками» и «хранителями» ее культуры, под этим флагом преследовали отнюдь не высокие цели. В 1922 г. в Праге Аверченко издает «Рассказы циника» и роман «Шутка мецената». Здесь он предстает перед читателем уже ни во что не верящим «циником». Не только дело белого движения, цели белой эмиграции кажутся ему теперь бесперспективными, но и вся истории представляется каким-то пустым фарсом, глупой шуткой.
