Константин Михайлович Фофанов – лирический поэт, особенно удачно писавший о любви, о природе, автор сказочно-романтических бытовых поэм. На многих стихах лежит печать мистики, пессимизма, идеалистических толкований жизненных явлений. Но подлинную славу поэту создали его лирические стихи – задушевные, трепетные и очень чистые.
Фофанов никогда не принадлежал к каким-либо литературным школам и течениям, однако его можно считать наследником и продолжателем романтического направления в русской поэзии[7]. Для его мировоззрения характерно ощущение трагического дуализма бытия, дисгармонии между реальностью и недостижимой мечтой[7]. По мнению Е. З. Тарланова, новаторство Фофанова состояло в создании «лирического героя нового типа: скованного „земными цепями“ страдающего мечтателя, пронизанного острым ощущением экзистенциального трагизма»[7].
Лирика Фофанова богата выразительными средствами (метафорами, эпитетами); в ней сильно музыкальное начало. Нередко стихотворения не «отделаны», в них встречаются языковые и стилистические небрежности и вольности. С. А. Венгеров объясняет это тем, что Фофанов — «яркий представитель почти бессознательного творчества, отдающегося песнопению, по немецкой эстетической формуле, wie der Vogel singt» (с нем. — «как птица поёт»)[8]. Кроме того, Фофанов стремился запечатлеть в своём творчестве мимолётное, неуловимое, иллюзорное, так что иногда неясность и расплывчатость можно считать намеренными[7].
Несмотря на близость лирики Фофанова к «чистому искусству», ему были не чужды и гражданские темы. Его творчество пронизано глубоким альтруизмом, сочувствием к страдающим и обездоленным.
В поэзии Фофанова присутствуют черты, позволяющие видеть в ней переходный этап от традиционных форм к модернизму. Многое из творческих исканий поэта будет впоследствии заимствовано и разработано поэтами первой половины XX века; так, его можно считать одним из предшественников символистов[9]. В целом период с середины 1880-х до середины 1890-х в истории русской поэзии нередко называют «фофановским»[2], поскольку поэзия Фофанова оказалась созвучна распространённым настроениям, нашла широкий отклик у читателей и вызвала подражания.
АПУХТИН
Когда А. К. Толстой и Я. П. Полонский уже начинали свой литературный путь, в ноябре 1840 года в городе Болхове Орловской губернии в старинной дворянской семье родился Алексей Николаевич Апухтин. Потом отец Апухтина вышел в отставку, и семья перебралась в имение Павлодар Калужской губернии. Поэтическая одаренность Апухтина проявилась очень рано: уже в двенадцать лет ему прочили славу Пушкина. Первые стихотворные опыты Апухтина появляются в печати в 1854 году, когда он еще учился в Училище правоведения. В самом деле, уже в отроческом стихотворении "Первый снег" нельзя не увидеть его художественного мастерства, уверенного владения формой, несомненных признаков поэтического видения мира. Бесспорно, это стихотворение во многом подражательно, в нем отчетливо видится пушкинское влияние, явственны пушкинские эпитеты и интонации:
"Картин знакомый ряд встает передо мною:
Я вижу небеса, подернутые мглою,
И скатерть снежную на сглаженных полях,
И крыши белые, и иней на дровах..."
Ранние идеалы Апухтина остались именно идеалами в подлинном значении этого слова - то есть не допускающими возможность хотя бы частичной реализации. А раз так - бессмысленно попусту говорить об этом. Апухтинский максимализм не удовлетворяется "разговорами" - борьбой идей. Поэтому он, вначале как будто бы перспективный сотрудник некрасовского "Современника" (Добролюбов называет его "молодым правоведом, подающим надежды"), перестает печататься и на какое-то время замолкает вообще. Те упаднические мотивы, которые не обязательно должны были стать определяющими его дальнейшее развитие, хотя и сопровождали его ранние произведения, становятся доминирующими в его мироощущении. Окружающая поэта действительность представляется ему поистине "страшным миром", как позже определит ее Блок. Апухтин не видит выхода ни в чем. В его душе живут нетленные идеалы красоты и "чистого искусства", но профессионально заниматься искусством - литературой в 70-80-е годы XIX века, когда литературные произведения становятся товаром, "цена которого возвышается и понижается сообразно спросу", для него унизительно. Характерно и максималистское отношение Апухтина к самому понятию литературного труда. В письме к П. И. Чайковскому, с которым его связывала тесная дружба со времени совместного пребывания в Училище правоведения, он убеждает его, "...что "труд" есть иногда горькая необходимость и всегда величайшее наказание, посланное на долю человека, что занятие выбранное по вкусу и склонности не есть труд...".
Тем не менее потребность в самовыражении берет свое, и Апухтин снова пишет, впрочем довольно долго не печатая своих произведений. Все стихотворения Апухтина - характернейшего выразителя эпохи "безвременья" с ее общим спадом общественного движения и усилением реакции,- пронизаны единой нотой безысходности и угнетенности. Личная, как правило, любовная трагедия, которую переживает лирический герой Апухтина, усугубляется безотрадным фоном, На котором она разыгрывается. Жизнь человека вообще представляется ему чудовищной бессмыслицей:
"И, умирая, он не знает,
Зачем явился он на свет,
К чему он жил, куда он исчезает".
К тому же люди, эти жалкие созданья, вместо того чтобы "соединить усилья // И дружно общий крест нести", ненавидят друг друга, завидуют, враждуют:
"Все дышат лишь враждой, и все стоят на страже...
Куда ни посмотри, везде одна и та же
Упорная, безумная война!"
И вот на фоне этой бессмысленной и жестокой жизни лирический герой стихотворения Апухтина словно с каким-то упоением бесконечно варьирует тему несчастной любви. Герой его поэзии - лицо страдательное. Любовь для него всегда "отравленное счастье". В лирике Апухтина - весь арсенал устойчивых словосочетаний, неотъемлемых атрибутов "жестокого" романса. Здесь и "жизнь разбитая", и "страсть роковая", и "стон безумной любви", и "жгучая слеза", и "безумная ревность". Любовь у Апухтина не просто неудачная, безответная, но с ней неизбежно связано унижение, на которое согласны его герои:
"...муки ревности и ссор безумных муки
Мне счастьем кажутся пред ужасом разлуки".
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
"И, как послушный раб, опять, гремя цепями,
Не зная сам куда, побрел бы за тобой".
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
"Она отдаст последний грош,
Чтоб быть твоей рабой, служанкой,
Иль верным псом твоим - Дианкой,
Которую ласкаешь ты и бьешь!"
И конечно, в особо "концентрированном" виде, наиболее ярко выражены все присущие Апухтину безысходно-горькие ноты с цеплянием за прошлый обман в романсе "Ночи безумные, ночи бессонные...".
Наряду со стихами, представляющими собой готовую основу романса, у Апухтина много произведений как бы созданных для декламации - это размеренно-прозаические, с особой ритмической интонацией сюжетные повествования ("Сумасшедший", "С курьерским поездом" и т. п.). В них - все та же безрадостная, душу рвущая "апухтинская нотка".
Но, находясь во власти беспросветной, томительной угнетенности, называя себя "живым мертвецом", Апухтин мог писать довольно язвительные юмористические стихотворения. Заимствуя размер и манеру "Моей родословной" Пушкина, с рефреном "Я дилетант, я дилетант", пародирующим пушкинское: "Я мещанин", Апухтин, в сущности, отстаивает свою принадлежность к той литературе, в которой "Добру, отчизне, мыслям чистым // Служил писателя талант", защищая от нападок Писарева священное для него имя Пушкина. Вообще, как указывает один из первых биографов Апухтина, М. И. Чайковский, у Апухтина в жизни было четыре кумира: его мать, нежно любившая своего первенца, привившая ему еще в детстве любовь к поэзии и поощрявшая в нем стремление излить душевные порывы в стихах. Затем - Россия, любовь к которой опять-таки была привита ему еще в детстве. "Русская природа, русские люди, русское искусство и русская история составляли для него основной, можно сказать, исключительный интерес существования"
