Выдающийся английский драматург Джордж Бернард Шоу увлекался творчеством Ибсена, и это привело его к реформе английского театра. Он отстаивает принципиально новую структуру драмы — проблемную пьесу-симпозиум. Как драматург он тяготеет к юмору и сатире. «Мой способ шутить заключается в том, чтобы говорить правду», — заявлял Шоу.
Драмы Шоу не теряют своей популярности. Среди известнейших его произведений — пьеса «Пигмалион», которую автор назвал «романом в пяти актах». В основу произведения положен античный миф о скульпторе Пигмалиона, который вырезал из мрамора Галатею — женщину такой красоты, что влюбился в нее и уговорил богов, чтобы оживили статую. Опираясь на этот миф, Бернард Шоу подает свой оригинальный, парадоксальный вариант своей истории. Шоу создает свою версию Пигмалиона. Он модернизирует миф. Во-первых, он вкладывает в него современное, обращенное к зрителю начала XXвека, крайне актуальное содержание; во-вторых, он инсценирует миф, приспосабливая его к законам театра. Он увлекал по-новому постановкой и обсуждением серьезных социальных и моральных проблем. Вот как Шоу определяет основу драматургического конфликта: «В действительности же никакой несчастный случай, пусть самый кровавый, не может быть сюжетом настоящей драмы, тогда как спор между мужем и женой о том, жить ли им в городе или деревне, может стать началом самой неистовой трагедии или же добротной комедии. В «Пигмалионе» Шоу нет ни художника, ни искусства (в прямом смысле), ни преступлений, ни любви. Завязка действия - знакомство на улице фонетиста и продавщицы цветов, столь многообещающая по законам традиционного театра, у Шоу заканчивается почти ничем (если не считать того, что Элиза научилась правильно говорить). И в этом, безусловно, была полемика с древнегреческим первоисточником.
И все же здесь, как и в античном мифе, происходит превращение, и по-своему чудесное превращение. Сам автор определяет жанровую разновидность пьесы как «роман» а в Послесловии объясняет это следующим образом: «...Романтика держит про запас счастливые развязки, чтобы кстати и некстати приставлять их ко всем произведениям подряд. Итак, история Элизы Дул игл хотя и названа романом из-за того, что описываемое преображение кажется со стороны невероятным и неправдоподобным, на самом деле достаточно распространена»
В драме Шоу несколько превращений. Прежде всего, это изменение Элизы - не только внешнее, но и внутреннее: в Элизе раскрываются лучшие стороны ее личности, потенциально в ней заложенные, но «забитые средой», а главное, по мнению автора, чувство собственного достоинства. В отличие от античного первоисточника, у Шоу звучит мотив бунта ученицы против ученика, твари против Творца. Элиза больше не восхищается Хиггинсом, отказывается ему подчиняться и ухаживать за ним, что символически звучит в ее отказе найти домашние тапочки Хиггинса. На независимое поведение Элизы Хиггинс реагирует следующим образом:«Я, я сам сделал это существо из пучка гнилой моркови Ковентгарденского рынка, а теперь она осмеливается разыгрывать со мной знатную леди»1. 145]. В то же время Хиггинс и восхищается новой Элизой, самостоятельностью ее мышления, он признается, что и сам кое-чему научился у нее: «Ваши идиотские представления о вещах меня все-таки кое-чему научили, я признаю это и даже благодарен вам»
Таким образом, в роли Пигмалиона выступает не только Хиггинс по отношению к Элизе, но и Элиза по отношению к Хиггинсу (что можно рассматривать как один из авторских парадоксов). Чудесное превращение происходит и с отцом Элизы мусорщиком Дулитлом, и опять-таки это «чудо» объясняется у Шоу весьма просто и рационально: Дулитл подчиняется законам буржуазного общества и продает свою свободу за деньги и хорошую должность.
В то же время нельзя сказать, что герои пьесы некие бесчувственные фигуры на шахматной
Главный мифологический мотив - любви Пигмалиона к Галатее - ушел из драмы Шоу (и в этом ее принципиальное отличие от первоисточника). Интересна мотивировка самого Хиггинса - он говорит, что личность ученика для него настолько священна, что все личные пристрастия отодвигаются на второй план: «Поймите, ведь она же будет моей ученицей; а научить человека чему-нибудь можно только тогда, когда личность учащегося священна. Я не один десяток американских миллионерш обучил искусству правильно говорить по-английски, а это самые красивые женщины на свете... На уроке я чувствую себя так, как будто передо мной не женщина, а кусок дерева». Другими словами, сущность превращения, по Шоу, не обретение любви, не творение красоты, а восстановление классовой справедливости. В своей статье «Проблемная драма-симпозиум» Шоу пишет: «Всякая социальная проблема, возникающая из противоречия между человеческими чувствами и окружающей обстановкой дает материал для драмы». Видно, что общественные и политические вопросы представлялись ему гораздо более важными, чем метафизические и философские. И, действительно, далее Шоу развивает свою мысль на эту тему: «Предпочтение, которое большинство драматургов обычно отдает столкновениям человека, по-видимому, с неизбежными и вечными, а не временными и политическими факторами, в огромном большинстве случаев объясняется политическим невежеством драматурга (не говоря уже о невежестве зрителя) и лишь в немногих случаях - широтой его философских воззрений)». Не каждый писатель способен сделать столь откровенное признание, отрицающее саму специфику искусства, а значит, ставящее под сомнение важность профессии, которой он посвятил себя.
На основе древнегреческого мифа Шоу создает свой фабианский миф о необходимости создания равных возможностей в обществе для полного развития личностей из простого народа. Как известно, Шоу был сам одним из основателей Фабианского общества. Фабианские социалисты были наследниками идей европейского Просвещения - они придавали большое значение воспитанию и образованию, труду и разуму и боролись с религиозным мистическим воззрением на жизнь. Социализм, по Шоу, должен наступить постепенно усилиями образованных людей, интеллигенции. В этом созидательном процессе большая роль отводилась науке и технике.
