Со второй половины XIV в. усиливаются культурные связи Руси с Византией и южнославянскими странами. Центром культурного об¬щения славяно-греческого мира является Афон. Благодаря этому более интенсивной становится переводческая деятельность на Руси, сосре¬доточенная преимущественно при митрополичьей кафедре в Москве. Здесь значительно пополняется фонд переводной исторической, патристической и агиографической литературы.
В конце XIV в. появляются новые переводы творений «отцов церкви»: Василия Великого, Исаака Сирина, Симеона Нового Бого¬слова, Аввы Дорофея. Переводится Шестоднев Севериана Гавальского, поэма Георгия Писиды «Похвала к богу о сотворении всей твари». Распространяются переводы, выполненные на Балканах: сочинения псевдоДионисия Ареопагита (перевод Исайи), «Диоптра» Дионисия Дисипата, «Беседование с хионы и турки» Григория Паламы в изложении Таронита, литургико-поэтические сочинения Филофея Коккина.
Агиографическая литература пополняется переведенными в Бол¬гарии с греческого языка житиями Григория Синаита, Феодосия Тырновского, Федора Едесского, а также болгарскими и сербскими житиями, Иоанна Рыльского, Илариона Меглинского, Стефана Не-мани, Саввы, Стефана Лазаревича и др. Сербский «Цароставник», или «Родослов», становится образцом для последующего создания родо¬словцев тверских, а затем московских князей. Пополняется апокри¬фическая литература «Вопросами Иоанна Феолога», «Вопросами Варфоломеевыми к Богородице», «Никодимовым евангелием» и др..
С конца XIV в. дальнейшее развитие получают сборники Пролог, Четьи-Минеи, «Измарагд», триодный и минейный «Торжественники», вбирающие в свой состав не только переводные произведения, но и сочинения оригинальной древнерусской агиографической и учитель¬ной литературы. Появляются переводы греческих хроник Константина Манассии и Иоанна Зонары, сделанные на славянском юге. Обе они излагали события всемирной истории от сотворения мира до 1081 г. (Манассия) и 1118 г. (Зонара), уделяя большое внимание церковной истории. Зонара использовал в своей хронике сочинения античных историков. Манассия придал историческому материалу характер за¬вершенного сюжетного повествования и излагал его в пышной рито¬рической манере. По хронике Манассии древнерусские читатели познакомились с новой редакцией повести о Троянской войне — «Притчей о кралех» (полное название— «Повесть о извествованых вещех, еже о кралех притчя и о рожених и пребываних»). В отличие от хроники Иоанна Малалы, по которой древнерусский читатель ранее знакомился с повестью о взятии Трои, «Притча о кралех» излагает события Троянской войны в более беллетризированной, заниматель¬ной форме, опираясь на мифологические поэмы Овидия, древние предания. Фантастические рассказы о вещих снах, предсказаниях перемежались с рыцарскими куртуазными мотивами. Так, при дворе Царя Менелая «добрии витези играху на фарижех» (конях), герои широко оперируют понятиями рыцарской чести, взаимоотношения Париса и Елены изображаются в типично куртуазном духе. Парис пишет «на всяк день» Елене любовные письма «червленемь вином на белом убрусе» (полотенце): «Елено царице, люби мя, да тя люблю». Однако в притче все же торжествует средневековое представление о злой жене. Менелай повелевает убить Елену и Париса: «главы усекнути», «да ин никто тебе не превари, ни прелстит».
Завершается повесть нравоучительной сентенцией: «Тако бог сми¬ряет возносящихся и семя нечестивых потребит».
Стилем исторического повествования хроники Манассии восполь¬зовались составители второй редакции Еллинского летописца (сере¬дина XV в.). Появление новой редакции хронографа, а также хронографических сборников свидетельствовало о росте на Руси ин¬тереса ко всемирной истории. Новая редакция хронографа включала сведения о церковной истории, в том числе и полемические сочинения против латинян, вторую редакцию «Александрии» и новую простран¬ную редакцию жития Константина и Елены.
Наряду с хронографом в XV в. пользуется популярностью «Палея» толковая и историческая.Появляется новый перевод «Александрии» (сербская редакция), в котором усилена назидательность, подвергнут христианизации образ центрального героя, даны психологические мотивировки поступков персонажей с помощью эмоционально-лири¬ческих и риторических монологов. В сербском переводе распростра¬няется сборник назидательных притч — «Стефанит и Ихнилат» (Увенчанный и Следящий), восходящий к арабскому переводу «Пан-чатантры». Жанр восточной притчи широко ставил вопросы мудрости и глупости, дружбы и вражды, доверчивости и коварства, любви и ненависти, добра и зла, щедрости и скупости и т. п. Эти притчи воспринимались как дидактические наставления в нормах христиан¬ской морали и включались в обсуждение злободневной для XV века проблемы роли, места и значения правителя-царя в жизни своей страны и подданных, значения мудрых и злых, коварных советников, окружавших царя.
Таким образом, в XV в. московская литература начинает занимать ведущее положение среди литератур других областей северо-восточной Руси, она утверждает нравственный идеал человека, безраздельно отдающего себя служению обществу, благу других людей. Тема сози¬дания централизованного суверенного Русского государства, защита его целостности, борьбы за независимость становится центральной темой данного периода. Литература отразила существенные стороны характера складывающейся великорусской народности: стойкость, ге¬роизм, умение переносить невзгоды и трудности, волю к борьбе и победе, чувство родины и ответственности за ее судьбу.
Отражая подъем национального самосознания, эта литература воз¬рождает и развивает лучшие традиции XI—XIII вв.: ее гражданско-патриотический, героический пафос, ее документальный и эмоцио¬нально-экспрессивные стили.
Сепаратистским областническим тенденциям феодальных верхов Новгорода и Твери противостоит народная идея единства Руси под эгидой сильной великокняжеской власти, единого политического го¬сударственного центра. Впервые в литературе начинает звучать голос торгово-посадского населения: появляется новый тип писателя — автор «Повести о нашествии на Москву Тохтамыша», автор «Повести о Псковском взятии». Возникновение и развитие рационалистического еретического движения в Новгороде, Пскове и Москве свидетельствует о тех сдвигах, которые произошли в сознании посада, об усилении его активности в идеологической и художественной жизни.
Возникает интерес к светскому повествованию с развернутым занимательным сюжетом. Это приводит к изменению жанровой структуры, как исторических повестей, так и житий. Возрастает интерес и к внутренним состояниям человеческой души, психологическим пере¬живаниям, динамике чувств и эмоций. Борение чувств выражает мастер живописного «психологического портрета» Феофан Грек, переполня¬ющие душу чувства восторга, удивления и благоговения передает в своих житиях Епифаний Премудрый. Вместе с тем и изобразительное искусство, и литература воплощают идеал красоты душевной гармонии, идеал человека, безраздельно отдающегося служению идее всеобщего братства и мира. (Сергий Радонежский в изображении Епифания Премудрого, «Троица» Андрея Рублева).
Появление этих новых явлений в литературе конца XIV—XV вв. позволяет ряду исследователей говорить о литературе Предвозрождения. Однако этот вопрос нуждается в специальном обстоятельном изучении. Факты литературного развития данного периода свидетель¬ствуют о господстве церковной идеологии, возрождении и развитии традиций литературы XI—XIII вв. Ломки традиционных жанровых структур не наблюдается. Литература и искусство продолжают разви¬ваться в русле средневекового миросозерцания и средневековых форм. Основные усилия русского народа были направлены на борьбу с монголо-татарскими поработителями, на созидание единого центра¬лизованного государства. «Долго Россия оставалась чуждою Европе,— писал А. С. Пушкин.— Приняв свет христианства от Византии, она не
участвовала ни в политических переворотах, ни в умственной деятель¬ности римско-католи¬ческого мира. Великая Эпоха Возрождения не имела на нее никакого влияния; рыцарство не одушевило предков наших чистыми восторгами, и благодетельное потрясение, произве¬денное крестовыми походами, не отозвалось в краях оцепеневшего севера».
В XVII в. усиливаются экономические и культурные связи Русского государства с Западной Европой. Большую роль в этом сыграло воссоединение Украины с Россией в 1654 г. Основанная в 1631 г. Петром Могилой Киево-Могилянская академия становится настоящей кузницей культурных кадров. Воспитанниками академии был основан ряд школ в Москве. Так, Епифаний Славинецкий принимал участие в работе школы, созданной в 1648 г. боярином Ртищевым. Симеон Полоцкий организует в 1664 г. школу при Спасском монастыре, а в 1687 г. в Москве создается Славяно-греко-латинская академия. Наме¬тившаяся в русском обществе тяга к европейской образованности, европейским формам быта не могла не сказаться на изменении харак¬тера переводной литературы. Если в X—XV вв. литературные связи Русь осуществляла преимущественно с Византией и славянским югом, то теперь год от года усиливаются связи со странами Западной Европы. Если ранее переводились главным образом произведения религиозно-догматического, дидактического и исторического содержания, то те¬перь внимание переводчиков обращено на произведения европейской литературы позднего средневековья: рыцарский роман, бюргерскую бытовую и плутовскую новеллу, авантюрно-приключенческую повесть, юмористические рассказы, анекдоты. Однако современная западноев¬ропейская литература (французский и немецкий классицизм) остается вне поля зрения русских переводчиков. Переводы осуществляются преимущественно с польского языка через посредство белорусов и украинцев.
«Великое зерцало». Русский читатель знакомится со сборником рели¬гиозно-дидак¬ти¬ческих и нравоучительно-бытовых повестей «Великое зерцало», переведенным с польского оригинала в 1677 г. В сборнике использована апокрифическая и житийная литература, которая иллю¬стрировала те или иные положения христианской догматики. Пере¬водчик приспособил материал к вкусам читателей своего времени. Он опустил католическую тенденцию подлинника и ввел ряд моментов, характерных для русского быта.
Большое место в сборнике отводилось прославлению Богоматери. Этой теме посвящена новелла о юноше-воине, которого Богородица избавляет от «искушения скверного». Ее сюжет обработан А. С. Пушки¬ным в стихотворении «Жил на свете рыцарь бедный».
Содержание ряда повестей было близко русскому читателю по своей тематике. Такова, например, повесть о епископе Удоне, изобра¬жающая нравственную распущенность черного духовенства.
В состав «Великого зерцала» входят также чисто светские пове¬стушки, обличающие женское упрямство, женскую злобу, разоблача¬ющие невежество, лицемерие. Таков, например, известный анекдот о споре мужа с женой по поводу того, покошено поле или пострижено.
Наличие занимательного повествовательного материала в сборнике способствовало его популярности, а ряд его сюжетов перешел в фольклор.
