В «песни» об Игоревом походе нет и ни одного свидетельства, оставленного о себе автором: он не упоминает своего имени, не оставляет следа, указывающего на его возраст или социальную принадлежность.
В 1846 г. Н. Г. Головин назвал автором «Слова…» «премудра книжника» Тимофея, отысканного на страницах древней летописи; этот Тимофей упомянался в Галицко-Волынской летописи под 1205 г.. Помимо единственно бесспорного факта, что и Тимофей, и автор древнерусской «песни» имели прямое отношение к словесности, никаких других оснований для этого отождествления не было. Убийственный удар по версии Н. Г. Головина нанес спустя сто лет Н. П. Сидоров, разъяснивший, что выражение «премудрый книжник» в древнерусской словесности имело особенное значение: «тот, кто умел истолковывать “темные места” Писания. <…>
Ровно сто лет спустя всё в той же Галицко-Волынской летописи писатель А. К. Югов обнаружил другого кандидата на лавры древнерусского гения — упоминаемого в Ипатьевской летописи в рассказе событиях начала 1240-х гг. «словутьнаго (прославленного. – А. Р.) певца Митусу». Отождествление автора «Слова…» с Митусой, принадлежащее А. К. Югову, сомнительно прежде всего из-за «слишком большого разрыва между событиями “Слова” и упоминанием Митусы»
Вскоре после этого другой писатель, И. А. Новиков, открыл, что автор «Слова…» сын тысяцкого, по известию Ипатьевской летописи, бывший в плену у половцев вместе с Игорем.
М. Т. Гойгел-Сокол, а вслед за ним украинский историк Б. И. Яценко посчитали автором «Слова…» другого участника Игорева похода - Ольстина Олексича, боярина черниговского князя Ярослава Всеволодовича; Ольстин Олексич участвовал в походе Игоря,
Удостоились чести авторства «Слова…» и князья, в их числе и сам Игорь. Его кандидатуру горячо поддержали зоолог Н. В. Шарлемань и поэт И. И. Кобзев. И писатель В. А. Чивилихин в романе-эссе «Память» вручил «патент на авторство» «Слова…» самому Игорю… Из прочих князей чаще всего называли имя Владимира Ярославича Галицкого (ум. в 1199 г.) – сына Ярослава «Осмомысла» и брата Игоревой жены Ярославны; Владимир Ярославич в 1185 г. жил у Игоря в Северской земле.
Версию об утаенном авторстве Владимира Ярославича предложил Л. Е. Махновец: Владимир Ярославич был женат на Болеславе – дочери Святослава Всеволодовича Киевского и полоцкой княжны Марии Васильковны. Мария Васильковна, полагает Л. Е. Махновец, рассказала зятю о полоцких делах, о которых (в частности, о гибели в бою с литовцами ее брата Изяслава Васильковича) много говорится в «Слове…». Независимо от него это же мнение высказал другой украинский исследователь – писатель и филолог С. Г. Пушик; эту же версию выдвинул В. Семенов.
Против версий о княжеском сане автора «Слова…» безусловно свидетельствуют обращения к правителям разных земель «постоять за раны Игоря» и за «землю Русскую», которые не могут принадлежать князю. В обращении к князьям встречается именование «господин», а так не мог обращаться князь к князю.
Б. А. Рыбакову принадлежит гипотеза об авторе «Слова…» – киевском боярине Петре Бориславиче, которому историк приписывает обширный ряд фрагментов в Киевской летописи середины – второй половины XII в. Б. А. Рыбаков указывает и на сходство стиля Петра Бориславича и автора «Слова…», и на службу боярина при Святославе Киевском, которому симпатизирует и которого идеализирует автор «песни» об Игоревом походе.
Сопоставление языка «Слова…» и фрагментов Киевской летописи, автором которых Б.А. Рыбаков считает Петра Бориславича, свидетельствует, что киевский боярин мог написать «Слово…», но не доказывает однозначно, что он этот текст написал. Применение математических методов анализа для установления авторства Петра Бориславича также не доказало безусловно, что киевский боярин был создателем «Слова…».
Наиболее обоснованной следует признать гипотезу Б. А. Рыбакова, так как мы располагаем достаточно объективными свидетельствами о незаурядном литературном мастерстве боярина и воеводы Петра Бориславича. Но и в данном случае к очень незначительным безусловным свидетельствам приходится присоединять обширное число предположений. И если мы более или менее можем быть уверены в причастности этого государственного и политического деятеля XII в. к летописанию, то вопрос о принадлежности ему С<лова> все же гипотетичен <…>» (Дмитриев Л. А. Автор «Слова о полку Игореве» // Словарь книжников т книжности Древней Руси. Л., 1987. Ч. 1. С. 29). В другой статье Л. А. Дмитриев заметил, что идейное и художественное содержание «Слова…» «гораздо шире и глубже, чем та информация, которую мы можем почерпнуть из известных в настоящее время источников о каждом из предполагаемых авторов “Слова”» (Дмитриев Л. А. К вопросу об авторе «Слова о полку Игореве» // Русская литература. 1986. № 4. С. 23).
Древнерусская книжность была по преимуществу анонимна, безымянна, и, может быть, следует уважать скромность сочинителя, скрывшего свое имя.
Тёмными местами” “принято называть чтения, неясные по смыслу или содержанию, явные нарушения грамматич<еских> норм древнерус<ского> языка (неверные флексии [окончания. — А.Р.], отсутствие согласования и т.д.). Т<ёмные> [м]<еста> могли возникнуть в процессе воспроизведения текста древнерус<скими> переписчиками и в новое время — в результате неверного прочтения текста издателями или как следствие типогр<афских> опечаток” (Творогов О.В. “Тёмные места” в «Слове…» // Энциклопедия «Слова о полку Игореве».СПб., 1995. Т. 5. С. 106–107).
“Тёмных мест” в «Слове…» очень много. В изданиях памятника предлагаются самые разные, непохожие одно на другое исправления или толкования, призванные прояснить смысл этих фрагментов, выражений и отдельных слов. Встречаются в “песни” об Игоревом походе места, грамматически правильные и вроде бы ясные в своём буквальном значении, но непонятные по своей художественной (символической) функции.
3.
