Мериме был далек от революционно-республиканского движения своего времени, враждебно относился к борьбе рабочего класса. Волновавшую его воображение романтику народной жизни Мериме (этот "гений безвременья") пытался искать в странах, еще не поглощенных буржуазной цивилизацией, на Корсике ("Матео Фальконе", "Коломба") и в Испании ("Кармен"). Однако, создавая овеянные суровой поэзией образы героев, людей из народа, Мериме отнюдь не стремился на руссоистский или романтический лад идеализировать патриархальную или первобытную сторону их жизненного уклада. С сочувствием изображая благородные, героические черты их внутреннего облика, он не скрывал и отрицательных сторон их сознания, порожденных окружавшей их дикостью, отсталостью и нищетой.
Впервые эта тема зазвучала в ставшей классической новелле "Матео Фальконе" (1829). Однако с наибольшей полнотой они выявились в произведениях, созданных писателем в 40-х годах, и прежде всего в большой, особенно заметно приближающейся к типу повести новелле "Коломба" (1840).
Эта новелла построена на контрасте. Воспроизводя перипетии кровной вражды, которая разгорелась между семьями делла Реббиа и Барричини, Мериме противопоставляет друг другу два совершенно различных мироощущения, две концепции жизни. Одна из них представлена главной героиней повести Коломбой и уходит своими корнями в гущу народных представлений о справедливости и чести. Другая же развилась на гнилостной почве новых, буржуазных нравов и воплощена в облике скользкого и вероломного адвоката Барричини. Если для Коломбы нет ничего выше воинской доблести и отваги, то основным орудием Барричини оказываются деньги, подкуп, юридические кляузы.
Выразительно, пластично вылеплены писателем и остальные образы этой повести. Это прежде всего брат Коломбы - Орсо, уволенный в отставку офицер французской армии, участник битвы при Ватерлоо. История переживаний Орсо, уже во многом оторвавшегося от родной почвы, составляет важную идейную линию произведения. В развитии показан писателем внутренний облик Лидии, дочери добродушного ирландца, полковника сэра Томаса Невиля. Взбалмошная и избалованная светская девушка, сталкиваясь с живой действительностью, постепенно начинает забывать о светских условностях и все сильнее подчиняется порыву непосредственных и горячих чувств. Изящная, но хрупкая и в какой-то мере тепличная фигурка Лидии Невиль помогает писателю еще резче выделить неповторимую, дикую красоту центральной героини повести.
В повести «Коломба» Мериме снова возвращается к корсиканским нравам, где кровная месть истребляет целые семьи, как это произошло с семьёй Барричини, один из членов которой убил отца главного героя Орсо дела Реббиа, который покинув родной край почти забыл его жестокие обычаи, но настойчивое требование в частности со стороны сестры, Колобмы, заставляет его вновь включится в древний ритуал Вендетты.
Корсиканка Коломба, натура цельная и непреклонная, осуществившая кровавую месть за убийство отца; ее брат Орсо делла Реббиа, мужественный и благородный человек, испытывающий противоречивые чувства по отношению к неписаному корсиканскому закону вендетты (кровной мести); его возлюбленная Лидия Невиль, которая, приходя в ужас от вендетты, тем не менее высоко ценит мужество Орсо, его несходство с потерявшей нравственные ориентиры светской молодежью («Коломба»).
Эта новелла построена на контрасте. Воспроизведя перипетии кровной вражды, которая разгорелась между семьями делла Реббиа и Барричини, Мериме противопоставляет друг другу два совершенно различных мироощущения, две концепции жизни. Одна из них представлена главной героиней повести, Коломбой, и уходит своими корнями в гущу народных представлений справедливости и чести. Другая же развилась на гнилостной почве новых, буржуазных нравов и воплощена в облике скользкого вероломного адвоката Барричини. Если для Коломбы нет ничего выше воинской доблести и отваги, то основным орудием Барричини оказываются деньги, подкуп, юридические кляузы.
Выразительно, пластично вылеплены писателем и остальные образы этой повести. Это прежде всего брат Коломбы - Орсо, уволенный в отставку офицер французской армии, участник битвы при Ватерлоо. История внутренних переживаний Орсо, уже во многом оторвавшегося от родной почвы, составляет важную идейную линию произведения. В развитии показан писателем внутренний облик Лидии, дочери добродушного ирландца, полковника сэра Томаса Невиля. Взбалмошная и избалованная светская девушка, сталкиваясь с живой действительностью, постепенно начинает забывать о светских условностях и все сильнее подчиняется порыву непосредственных и горячих чувств. Изящная, но хрупкая и в какой-то мере тепличная фигурка Лидии Невиль помогает писателю еще резче выделить неповторимую, дивную красоту центральной героини повести.
***
Коломба делла Реббиа — дочь корсиканского дворянина, наполеоновского полковника, который после падения Наполеона вернулся на Корсику и был там убит при неясных обстоятельствах. К. уверена, что виновник преступления — враг ее семьи и адвокат Баррачини, ставший местным мэром после реставрации Бурбо-нов. Не сумев доказать свою правоту в суде, она побуждает своего брата Орсо, в недавнем прошлом также офицера наполеоновской армии, отомстить за отца. Орсо долго колеблется, не будучи убежден в справедливости подозрений сестры, а та между тем всеми средствами, вплоть до прямых провокаций, разжигает вражду между двумя семействами. Наконец, Орсо, возмущенный вызывающим поведением Баррачини, вызывает на поединок двух сыновей адвоката; те, по корсиканскому обычаю, предпочитают устроить ему засаду в лесу, однако в стычке оба погибают от его руки. В последней сцене повести адвокат Баррачини, сошедший с ума от горя, признается К. в своем преступлении; дело происходит уже в Италии, куда уехали с Корсики Орсо с сестрой и молодой женой-англичанкой, познакомившейся с ним в разгар вендетты. Рядом со своим отважным, но слишком рассудительным братом не ведающая сомнений К. выступает как воплощение деятельности и решительности. Орсо, которому годы службы во французской армии привили понятия европейской правовой культуры, для мщения нуждается в доказательствах вины своего врага; К. же не имеет вполне надежных улик, зато твердо знает корсиканские обычаи. В сельском доме делла Реббиа она создает атмосферу ненависти, и это сказывается даже в содержании песен, которые она сочиняет .на Народный лад; с помощью живущих в лесах бандитов она срывает попытки местных властей примирить ее брата с семьей Баррачини, организует вооруженное противостояние с врагами, а после гибели его сыновей помогает Орсо спастись от преследования. В конечном счете она устраивает и его свадьбу с попавшей на Корсику молодой англичанкой. К. — двигатель сюжета повести, ее действенное начало, но одушевлена она злой, дикой энергией мести; ее облик отмечен этой ненавистью даже в эпилоге, когда, покончив с врагами семьи, она пытается жить в европейском светском обществе и перенимать его манеры. К. — одно из впечатляющих воплощений романтического образа «дикаря», не добродетельно-рассудочного, как в сочинениях просветителей, а неистово-страстного, до конца отстаивающего свои варварские понятия о справедливости.
**** Финал
В прекрасное апрельское утро полковник сэр Томас Невиль, его дочь,
несколько дней тому назад вышедшая замуж, Орсо и Коломба выехали в коляске
из Пизы, чтобы побывать в недавно открытом этрусском подземелье, которое
ездили смотреть все иностранцы. Спустившись в подземелье, Орсо с женой
вынули карандаши и сочли своим долгом зарисовать роспись стен; полковник же
и Коломба, оба довольно равнодушные к археологии, оставили их вдвоем и пошли
гулять по окрестностям.
- Милая Коломба, - сказал полковник, - мы не успеем вернуться в Пизу к
нашему luncheon [Завтрак (англ.).]. Вам хочется есть? Орсо с женой увлеклись
древностями; уж как примутся рисовать вместе, до завтра не кончат.
- Да, - сказала Коломба, - а между тем они еще не принесли ни одного
рисунка.
- По моему мнению, нам следует зайти вон на ту маленькую ферму. Там мы
найдем хлеб, может быть, алеатико [40]. И - кто знает? - может быть, даже
сливки и землянику, и будем терпеливо ждать наших рисовальщиков.
- Ваша правда, полковник. Вы и я - рассудительные люди в семье, и нам
не следует делать себя мучениками из-за этих влюбленных, которые живут одной
поэзией. Дайте мне руку. Не правда ли, я совершенствуюсь? Я хожу под руку,
ношу шляпы, модные платья; у меня есть золотые безделушки, я научилась
многим прекрасным вещам, я больше не дикарка. Посмотрите, с какой грацией я
ношу шаль... Этот блондин, этот офицер вашего полка, что был на свадьбе...
Боже мой, я не могу запомнить его фамилии... Высокий, кудрявый; я сбила бы
его с ног одним ударом кулака...
- Четворт? - спросил полковник.
- Кажется, так, только этого я никогда не выговорю. Ну, так он влюблен
в меня без памяти.
- Ах, Коломба! Вы становитесь кокеткой... У нас скоро будет другая
свадьба.
- Чтобы я вышла замуж! А кто же будет воспитывать моего племянника,
когда мне подарит его Орсо? Кто же научит его говорить по-корсикански? И
чтобы вас взбесить, я сделаю ему остроконечную шапку.
- Сначала подождем, пока у вас будет племянник, а там уж научите его
играть стилетом, если вам это нравится.
- Прощайте, стилеты! - весело сказала Коломба. - Теперь у меня есть
веер, чтобы бить вас по пальцам, когда вы будете говорить дурно о моей
родине.
Разговаривая таким образом, они вошли на ферму, - там было и вино, и
земляника, и сливки. Коломба помогла фермерше рвать землянику, а полковник в
это время пил алеатико. На повороте аллеи Коломба заметила старика,
сидевшего на солнце в соломенном кресле; казалось, он был болен, потому что
его щеки ввалились, глаза впали; он был необыкновенно худ, и его
неподвижность, бледность, остановившийся взгляд делали его похожим скорее на
мертвеца, чем на живое существо. Несколько минут Коломба рассматривала его с
таким любопытством, что привлекла к себе внимание фермерши.
- Этот бедный старик, - сказала она, - ваш земляк, - я ведь вижу по
вашему выговору, что вы корсиканка, синьора. С ним на родине случилось не
счастье: его дети умерли ужасной смертью. Прости те меня, синьора, но
говорят, что ваши земляки не очень милостивы к своим врагам. Этот человек
остался один; он приехал оттуда в Пизу к своей дальне! родственнице,
владелице этой фермы. Бедняга с горя и печали немножко рехнулся... Это
стесняло барыню, у нее бывает много гостей, она и отослала его сюда. Он
очень смирен, никому не мешает, за целый день и трех слов не скажет.
Тронулся! Доктор ездит каждую неделю и говорит, что он долго не протянет.
- Он безнадежен? - спросила Коломба. - В его положении это счастье.
- Поговорите с ним по-корсикански, синьора, он, может быть, немного
подбодрится, если услышит родной язык.
- Посмотрим, - сказала Коломба с иронической улыбкой и подошла к
старику так, что закрыла собою солнце. Бедный слабоумный поднял голову и
стал пристально смотреть на Коломбу, которая тоже смотрела на него, все
время улыбаясь. Мгновение спустя он провел рукой по лбу и закрыл глаза, как
будто желая избегнуть ее взгляда. Потом он открыл их, но уже совсем широко;
его губы дрожали; он хотел протянуть руку, но, завороженный Коломбой,
остался прикованным к своему креслу, не будучи в состоянии ни говорить, ни
двигаться. Наконец крупные слезы потекли по его щекам и из груди вырвались
рыдания.
- В первый раз я вижу его таким, - сказала садовница. - Эта синьора -
ваша землячка; она приехала повидаться с вами, - обратилась она к старику.
- Сжалься! - воскликнул он хриплым голосом. - Сжалься! Неужели тебе еще
мало? Листок этот... что я сжег... Как ты сумела его прочесть? Но за что же
обоих? Орландуччо... Ты ничего не могла о нем прочесть... Нужно было
оставить мне одного... только одного... Орландуччо... Ты не прочла его
имени.
- Мне нужны были оба, - тихо сказала Коломба по-корсикански. - Ветви
обрезаны, и если бы ствол не сгнил, я вырвала бы и его... Не жалуйся - тебе
недолго страдать! А я страдала два года!
Старик вскрикнул, и голова его упала на грудь. Коломба повернулась к
нему спиной и медленно пошла к дому, невнятно напевая слова ballata: "Мне
нужна рука, что стреляла, глаз, что целился, сердце, что думало..."
Пока садовница хлопотала, помогая старику, Коломба с разгоревшимся
лицом и блестящими глазами села за стол напротив полковника.
- Что с вами? - спросил он. - Вы теперь такая же, как были в Пьетранере
в тот день, когда в нас стреляли во время обеда.
- Я вспомнила Корсику. Но это все в прошлом. Я буду крестной, не правда
ли? О, какие славные имена я ему дам: Гильфуччо-Томмазо-Орсо-Леоне.
В это время вошла садовница.
- Ну, что? - совершенно спокойно спросила Коломба. - Он умер или только
в обмороке?
- Сейчас уже ничего, синьора, но странно, как ваш вид подействовал на
него.
- И доктор сказал, что он недолго протянет?
- Месяца два.
- Потеря небольшая, - заметила Коломба.
- О ком вы говорите? - спросил полковник.
- Об одном слабоумном из нашего края, - равнодушно сказала Коломба, -
он живет здесь. Я буду справляться о нем. Послушайте, полковник, оставьте же
земляники брату с Лидией!
Когда Коломба вышла, чтобы сесть в коляску, фермерша несколько времени
провожала ее взглядом.
- Посмотрите на эту хорошенькую синьору, - сказала она своей дочери. -
Я уверена, что у нее дурной глаз.
