- Язык идеологии в ряду языков общения. Идеологема и мифологема. Характер идеологического знака.
Идеологема и мифологема - единицы, определения которых почти совпадают. Это мельчайшие единицы дискурса идеологического и мифологического соответственно. Разделение их невозможно без определения понятий «идеология» и «мифология».
Идеология ориентирована на практические интересы человека и ставит своей целью «манипулирование и управление людьми путем воздействия на их сознание, психику, волю, чувства». (Вепрева, Шадрина, 2006, 121) В результате наблюдается сниженный уровень критичности при восприятии информации реципиентами идеологического воздействия. Идеология строится на основе «исторического опыта и условий жизни определенной социальной общности» (Вепрева, Шадрина, 2006, 121), это и определяет ее внутреннюю структуру - исследователи говорят о системном строении идеологии, роднящей ее с наукой: «идеология - это осознаваемая и сознательно используемая система идей и ценностей, выражающих интересы отдельных классов и групп, т.е. прежде всего рациональный конструкт»(Стрельник) Мифология, в свою очередь, характеризуется рядом признаков, отличных от идеологических. Основой мифологического мировоззрения являются неосознаваемые образы и символы, апеллирующие к «эмоционально-чувственной стороне психики» (Стрельник) Миф архаичен, но это не значит, что он устарел, напротив, исследователи отмечают возвращение мифа, в особенности это заметно в политическом дикурсе, где мифология, благодаря своей иррациональности становится все более и более популярна: «актуализацию мифологической составляющей в массовом сознании, можно объяснить особенностями кризисного сознания, которое, утратив рациональную основу, стремится к опоре на иррациональные силы» (Спорник, Некита) Несмотря на то, что существуют исследователи, отождествляющие идеологию и социально-политическую мифологию (Ролан Барт, например), наиболее верной представляется точка зрения, которая не отрицая существующих различий между мифологией и идеологией, подчеркивает их генетическое родство: «генетически идеология формируется на основе мифологии и несёт на себе определённые характеристики мифа» (Стрельник) По мнению О. Стрельника, наиболее успешные идеологии - именно те, которые основаны на мифе. Объяснить это можно тем, что любая идеология стремится к управлению поведением людей, что невозможно без догматического и априорного представления информации. (Зиновьев, 137) Еще одно отличие между идеологией и мифологией, которое выделяют исследователи, направленность идеологии на результат и ее создание извне: «идеологическое учение есть не просто сказка о бытии, а руководство к поведению людей». (Зиновьев, 137).
От анализа идеологии и мифологии перейдем к анализу их мельчайших единиц. Е. Шейгал отмечает, что всем типам мифологем обязательно свойственна гиперболизация, причем не только денотативная, но и коннотативная, т.е. усиление эмотивности, например. Другой характерной чертой мифологем, по Шейгал, является знание референтом речевого сообщения прецедентной ситуации или текста. Миф-пропозиция и мифологема, ему соответствующая, могут быть свернуты до одной лексемы, здесь происходит «расхождения, вплоть до противоречия, их сигнификативного и денотативного (референтного) содержания». Политический термин-мифологема помимо четко структурированного сигнификата имеет фантомный денотат, чем безусловно, схожа с идеологемой. По Шейгал «всякая политическая мифологема одновременно является идеологемой» (Шейгал, 2000), что подтверждается структурой политической мифологемы, представленной исследовательницей. Помимо фантомного денотата в лексическое значение мифологемы входит эмотивная, идеологическая и культурологическая коннотация, а также компонент фидеистической оценки «верю - не верю». Если с совпадением первых трех компонентов лексического значения у мифологемы и идеологемы спорить трудно, то фидеистическая составляющая вызывает некоторые вопросы. Шейгал, ссылаясь на Линкольна, выделяет противопоставление «мы-они», как одну из обязательных характеристик мифа: «чувства отчуждения и превосходства по отношению к социальной группе, в которой обычно циркулирует данный нарратив» (Lincoln, 24).
С точки зрения Н. А. Купиной (Купина, 1995) идеологемы и мифологемы не совпадающие понятия, но идеологема может стать мифологемой при условии того, что она получит приращение по фидеистистической шкале, а именно получит компонент недостоверности. Купина называет это мифологизацией идеологемы и утверждает, что этот компонент в лексической структуре можно выявить при анализе идеологических текстов. Пример мифологизации идеологемы приводят Вепрева И.Т. и Шадрина Т.А. в статье «Идеологема и мифологема: интерпретация терминов». «Например, в ТСУ слово трудящиеся иллюстрируется с помощью извлечений из авторитетных текстов влияния: Вся власть в СССР принадлежит трудящимся (Конституция СССР); В нашей стране рабочий класс и вся масса трудящихся идет вперед под высоко поднятым победоносными знаменем партии Ленина - Сталина (Молотов)» (Вепрева, Шадрина, 2006, 127) Здесь в идеологему «трудящиеся» добавляются мифологические компоненты значения и сращиваются с ним, расширяя значение реального денотата.
Сами Вепрева и Шадрина, как и Шейгал, говорят о совпадении понятий политической мифологемы и идеологемы. Они отмечают, что идеологему отличает реальный идеологический денотат, чаще политического характера, при этом идеологические смыслы опираются на мифологические представления народа, что и является причиной путаницы, возникающей между понятиями. И в том, и в другом случае представления, являющиеся ядром значения обеих языковых единиц, не поддаются аналитическому осмыслению. Дифференциацию терминов по характеру референта выделяют в своей работе казахские лингвисты Kuralay Kenzhekanova и Akmaral Dalelbekkyzy, они отмечают, что «мифологема отражает референт, который обязательно является фантомом с неясной и нечеткой семантикой» (Kenzhekanova, Dalelbekkyzy)
Не согласен с ними С.А. Журавлев, по его мнению, мифологема не обладает самоценностью, а лишь конвенцианализируется в дискурсе власти. Идеологема же, несмотря на то, что более ярко проявляется именно в идеологически обусловленных контекстах и языковых ситуациях, может существовать самостоятельно, вне контекста. Примером таких самостоятельных идеологем могут служить: скипетродержавец, серп и молот, реакционный. Встречаются подобные лексемы в основном в общественно-политической сфере. Если говорить о взаимоотношении терминов, по Журавлеву, мифологема - одно из проявлений идеологемы.
Таким образом, можно говорить о наличии двух точек зрения на проблему разделения идеологем и мифологем. С одной стороны, существует точка зрения, что политическая мифологема полностью совпадает с идеологемой, с другой, исследователи отмечают некоторые различия, заключенные в основном в лексической структуре понятий. В данной работе политическая мифологема и идеологема будут рассматриваться как понятия совпадающие и взаимозаменяемые.
Проблема идеологического знака. Идеологический знак и сознание. Слово как идеологический знак par excellence. Идеологическая нейтральность слова. Способность слова быть внутренним знаком. ?тоги.
Проблемы философии языка приобретают для марксизма в настоящее время исключительную актуальность и важность. На целом ряде важнейших боевых участков научной работы марксистский метод упирается именно в эти проблемы и не может вести дальнейшого продуктивного наступления, не подвергнув их самостоятельному рассмотрению и разрешению.
Прежде всего самые основы марксистской науки об идеологическом творчестве: основы науковедения, литературоведения, религиоведения, науки о морали и пр. - теснейшим образом сплетены с проблемами философии языка.
Всякий идеологический продукт является не только частью действительности - природной и социальной - как физическое тело, орудие производства или продукт потребления, но, кроме того, в отличие от перечисленных явлений, отражает и преломляет другую, вне его находящуюся действительность. Все идеологическое обладает значением: ??? ????????????, ??????????, ???????? ????? ??? ??? ???????????, т.е. является знаком. Где нет знака - там нет и идеологии. Физическое тело, так сказать, равно себе самому, - оно ничего не означает, всецело совпадая со своей прородной единичной данностью. Здесь не приходится говорить об идеологии.
Но любое физическое тело можно воспринять как образ чего-нибудь, скажем, как воплощение в данной единичной ?ещи природной косности и необходимости. Такой худ?жественно-символический образ данной физической ?ещи является уже идеологическим продуктом. Физическая вещь превращена в знак. Не переставая быть частью материальной действительности, такая вещь известным образом отражает и преломляет другую действительность.
То же самое справедливо и относительно любого орудия производства. Орудие производства само по себе лишено значения, ему принадлежит лишь определенное назначение: служить той или иной производственной цели. Орудие служит этой цели как данная единичная вещь, ничего не отражая и не замещая. Но и орудие производства можно превратить в идеологический знак. Таковы серп и молот в нашем гербе, здесь им принадлежит уже чисто идеологическое значение. Так уже орудия первобытного человека покрыты изображениями или орнаментами, т.е. покрыты знаками. Само орудие при этом, конечно, не становится знаком.
Можно, далее, орудию производства придать художественную завершенность формы, притом так, что это художественное оформление будет гармонически сочетаться с целевым производственным назначением орудия. В этом случае происходит как бы максимальное сближение, почти слияние знака с орудием производства. Но все же и здесь мы замечаем отчетливую смысловую границу: орудие: как такое, не становится знаком, и знак, как такой, не становится орудием производства.
Также и продукт потребления можно сделать идеологическим знаком. Например, хлеб и вино становятся религиозными символами в христианском таинстве причащения. Но продукт потребления, как такой, отнюдь не вляется знаком. Продукты потребления можно, как и орудия, соединить с идеологическими знаками, но при этом соединении не стирается отчетливая смысловая граница между ними. Так, хлеб выпекается в определенной форме, и эта форма отнюдь не оправдывается только потребительским назначением хлеба, но имеет и некоторое, пусть примитивное, знаковое идеологическое значение (например, форма кренделя или розанчика).
Таким образом, рядом с природными явлениями, предметами техники и продуктами потребления существует особый мир - мир знаков.
Знаки также - единичные материальные вещи и, как мы видели, лю?ая вещь природы, техники или потребления может сделаться знакос, но при этом она приобретает значение, выходящее за пределы ее единичной данности. Знак не просто существует как часть действительности, но отражает и преломляет другую действительность, поэтому-то он может искажать эту действительность или быть верным ей, воспринимать ее под определенным углом зрения и т.п. ?о всякому знаку приложимы критерии идеологической оценки (ложь, истина, правильность, справедливость, добро и пр.). Область идеологии совпадает с областью знаков. Между ними можно поставить знак равенства. Где знак - там и идеология. Всему идеологическому принадлежит знаковое значение.
Внутри самой области знаков, т.е. внутри идеологической сферы, существует глубокие различия: ведь сюда входят и художественный образ, и религиозный символ, и научная формула, и правовая норма и т.д. Каждая область идеологического творчества по–своему ориентируется в действительности и по-своему ее преломляет. Каждой области принадлежит своя особая функция в единстве социальной жизни. Но знаковой характер является общим определением всех идеологических явлений.
Всякий идеологический знак является не только отражением, тенью действительности, но и материальной частью самой этой действительности. Всякое знаковое идеологическое явление дано в каком-либо материале: в звуке, в физической массе, в цвете, в телесном движении и т.п. В этом отношении действительность знака вполне объективна – поддается единому монистическому объективному методу изучения. ???? - явление внешнего мира. И он сам, и все производимые им эффекты, т.е. те реакции, те действия и те новые знаки, которые он по??ждает в окружающей социальной среде, протекают во внешнем опыте. Это поло?ение чрезвычайно важно. Как оно ни элементарно и ка?ется само сабой разумеющим?я, наука об идеологиях до настоящего времени не делает из него всех соответствующих выводов.
Идеалистическая философия культуры и психологистическ?е культуроведение помещают идеологию в сознание.1 Идеология, - утверждают они, - факт сознания. Внешнее тело знака - только оболочка, только технические средства для реализации внутреннего эффекта - понимания.
Что само понимание может осуществиться тоже только в каком-нибудь знаковом материале (например, во внутренней речи), упускается из виду как идеализм??, так и психологизм??. Упускается из виду, что знаку противостоит знак, и что само сознание может реализовать себя и стать действительным фактом лишь в материале знакового воплощения. Ведь понимание знака есть отнесение данного понимаемого знака к другим, уже знако?ым знакам; иными словами, понимание отвечает на знак - знаками же. И эта цепь идеологического творчества и понимания, идущая от знака к знаку и к новому знаку - едина и непрерывна: от одного знакового и, следовательно, материального звена мы непрерывно переходим к другому, знаковому же звену. И нигде нет разрывов, нигде цепь не погружается в нематериальное ? невоплощенное в знаке внутренне? бытие.
Эта идеологическая цепь протягивается между индивидуальными сознаниями, соединяя их. Ведь знаки возникают только в процессе взоимодействия между индивидуальными сознаниями. И само индивидуальное сознание наполнено знаками. Сознание становится сознанием, только наполняясь идеологическим, resp. знаковым содержанием, следовательно, только в процессе социального взаимодействия.
Идеалистическая философия культуры и психологистическое культуроведение, как ни глубоки методологические различия между этими двумя направлениями, совершают одну и ту же коренную ошибку. Локализуя идеологию в сознании, они превращают наук? об идеологиях ? науку о сознании и его законах, все равно, трансцедентальных и эмпирикопсихологических.
Благодаря этому возникает как коренное искажение самой изучаемой действительности, так и методологическая путаница во вз?имоотношениях отдельных областей знания. Идеологическое творчество - материальный и социальный факт - втискивается в рамки индивидуального сознания. С другой стороны само индивидуальное сознание лишается всякой опоры в действительности. Оно становится или всем, или ничем.
В иделаизме оно становится всем, помещается где-то над бытием, определяя его. На самом же деле, этот властелин вселенной является в идеализме лишь гипостазированием абстрактной связи между самыми общими формами и категориями идеологического творчества.
Для психологического позитивизма, наоборот, сознание оказывается ничем, - совокупностью случайных психофизических реакций, в результате которых каким-то чудом получается осмысленное и единое идеологическое творчество.
Объективная социальная закономерность идеологического творчества, ?ожно истолкованная как закономерность индивидуального сознания, неизбежно должна утратить свое действительное место в бытии, уходя или в надбытийные высоты трансцедентализма, или в досоциальные низины психофизического биологического субъекта.
Но ни из над-, ?? из до-человеческих животных корней идеологическое, как такое, объяснить нельзя. Его действительное место в бытии - в особом социальном, человеком созданном, знаковом материале. Специфичность его именно в том, что он находится между организованными индивидами, что он является средою, medium' ом их общения.
Знак может возникнуть лишь на междуиндивидуальной территории, причем эта территория не "природная" в непосредственном смысле этого слова: 1 между двумя homo sapiens знак тоже ?? возник?ет. Необходимо, чтобы два индивида были социально-организованы, составляли коллектив: лишь тогда между ними может ???????????? ???????? ?????. ?????????????? ???????? ?? ?????? ?? ????? ?десь ничего объяснить, но, наоборот, оно само нуждается в объяснении из социальной идеологической среды.
Индивидуальное сознание есть социально идеологический факт. До тех пор, пока это положение не будет признано со всеми вытекающими из него следствиями, не сможет быть построена ни объективная психология, ни объективная же наука об идеологиях.
Именно проблема сознания создает ?лавные трудности и порождает глубочайшую путаницу во всех вопросах, связанных как с психологией, так и с наукой об идеологиях. В конце концов сознание стало asylum ignorantiae для всех неразрешенных проблем, всех объективно неразложимых остатков. Вместо того, чтобы искать объективного определения сознания, им стали пользоваться для того, чтобы субъективировать и расплавлять все устойчивые объективные определения.
Объективное определение сознания может быть только социологическим. Нельзя выводить сознание непосредственно из природы, как то пытался сделать наивный механи?тический материализм и современная объективная психология (биологическая, бихэвиори?тическая и рефлексологическая). Нельзя идеологию выводить из сознания, как это делает идеализм и психологи?тический позитивизм. Сознание слагается и осуществляется в знаковом материале, созданном в процессе социального общения организованного коллектива. Индивидуальное сознание питается знаками, вырастает из них, отражает в себе их логику и их закономерность. Логика сознания есть логика идеологического общения, знакового взаимодействия коллектива. Если мы лишим сознание его знакового идеологического содержания, от сознания ничего ровно не останется. Сознание может приютиться только в образе, в слове, в значущем жесте и т.п. Вне этого материала остается голый физиологический акт, не освещенный сознанием, т.е. не освещенный, не истолкованный знаками.
Из всего сказанного нами вытекает следующее методологическое положение: наука об идеологиях ни в какой степени не зависит от психологии и на нее не опирается. Наоборот, как мы подробнее увидим в одной из следующих глав, объект?вная психология должна опираться на науку об идеологиях. Действительность идеологических явлений - объективная действительность социальных знаков. Законы этой ???ствительности суть законы знакового общения, определяемые непосредственно всею совокупностью социально-экономических законов. Идеологическая действительность - непосредственная настройка над экономическим базисом. Индивидуальное сознание - не архитектор идеологической надстройки, а только жилец, приютившийся в социальном здании идеологических знаков.
Отрешив предварительно идеологические явления и их закономерность от индивидуального сознания, мы тем прочее связали их с условиями и формами социального общения. Действительность знака всецело определяется этим общением. Ведь бытие знака является не чем иным, как материализацией этого общения. Таковы все идеологические знаки.
Но нигде этот знаковый характер и эта сплошная и всесторон?яя обусловленность общением не выражена так ярко и полно, как в языке. Слово -идеологический феномен par excellence. Вся действительность слова всецело растворяется в его функции быть знаком. В нем нет ничего, что было бы равнодушно к этой функции и не было бы порождено ею. Слово - чистейший и тончайший medium социального общения.
Одна уже эта показательность, репрезентативность слова, как идеологического феномена, исключительная отчетливость его знаковой структуры, была бы достаточна, чтобы выдвинуть слово на первый план науки об идеологиях. Основные обще-идеологические формы знакового общения лучше всего могли бы быть раскрыты именно на материале слова.
Но этого еще мало. Слово является не только наиболее показательным и чистым знаком, слово является, кроме того, нейтральным знаком. Весь остальной знаковый материал специализован по отдельным областям идеологического творчества. Каждая область обладает своим идеологическим материалом, формирует свои спец?фические знаки и символы, в других областях неприменимые. Здесь знак создается спец?фической идеологической функци?? ? ????????? ?? ???. ????? ?? - ?????????? ? ?????????????, ?????????????? ???????. Оно может нести любую идеологическую функцию: научную, эстетическую, моральную, религиозную.
Кроме того, существует громадная область идеологического общения, которая не поддается при?рочиванию к какой-либо идеологической сфере. Это - общение жизненное. Общение это чрезвычайно содержательно и важно. С одной стороны оно непосредственно примыкает к производственным процессам, с другой стороны оно соприкасается со сферами различных оформившихся и специализированных идеоло???. ?? этой особой области жизненной идеологии мы подробнее будем говорить в следующей главе. Здесь мы отметим, что материалом жизненного общения является по преимуществу слово. Так называемая разговорная речь и ее формы локализованы именно здесь, в области жизненной идеологии.
Слову принадлежит еще одна в высшей степени важная особенность, делающая его преимущественным medium'ом индивидуального сознания. Хотя действительность слова, как всякого знака, расположена между индивидами, слово в то же время производится средствами индивидуального организма без помощи каких бы то ни было орудий и какого-либо вне-телесного материала. Этим опред?лилось то, что ?лово стало знаковым материалом внутренней жизни - сознания (внутрен?яя речь). Ведь сознание могло разваиться, только обладая гибким и телесно-выраженным материалом. Таким и явилось слово. Слово может служить знаком, так сказать, внутреннего употребления; оно может осуществляться как знак, не будучи до конца выраженным во-вне. Поэтому проблема индивидуального сознания, как внутреннего слова (вообще внутреннего знака), является одной из важнейших проблем философии языка.
Уже с самого начала ясно, что подойти к этой проблеме с помощью обычного понятия слова и языка, как оно было выработано не социологической лингвистикой и философией языка, невозможно. Требуется глубокий и тонкий анализ слова, как социального знака, чтобы понять его функцию, как среды сознания.
Этой исключительной ролью слова, как среды сознания, определяется то, что слово сопровождает, как необходимый ингридиент, все вообще идеологическое творчество. Слово сопровождает и комментирует всякий идеологический акт. Процессы понимания какого бы то ни было идеологического явления (картины, музыки, обряда, поступка) не осуществляется без участия внутренней речи. Все проявления идеологического творчества, все иные, не словесные знаки обтекаются речевой стихией, погружены в нее и не поддаются полному обособлению и отрыву от нее.
Эт? не значит, конечно, что ?лово может заместить всякий иной идеологический знак. Нет, все основные, специфические идеологические знаки не заместимы вполне словом. Принципиально нельзя предать адэкватно словом музыкальное произв?дение или живописный образ. Религиозный обряд не может быть сполна заменен словом, нет а?экватной словесной замены даже для простейш?го жизненного жеста. Отрицание этого привело бы к самому пошлому рационализму и упростительству. Но в то же время все эти незаменимые словом идеологические знаки опираются на слово и сопровождаются словом, как пение сопровождается аккомпанементом.
Ни один культурный знак, если он понят и осмыслен, не остается изолированным, но входит в единство словесно-оформленного сознания. Сознание умеет найти к нему какой-то словесный подход. Поэтому вокруг каждого идеологического знака образуются как бы расходящиеся круги словесных откликов и отзвучий. Всякое идеологическое преломление становящегося бытия, в каком бы то ни было значащем материале, сопровождается идеологическим преломлением в слове как обязательным сопутствующим явлением. Слово налично во всяком акте понимания и во всяком акте истолкования.
Все разобранные нами особенности слова - его знаковая чистота, идеологическая его нейтральность, его причастность жизненному общению, его способность стать внутренним словом и, наконец, его обязательная наличность, как сопровождающего явления во всяком сознательном акте, - все это делает слово основополагающим объектом науки об идеологиях. Законы идеологического преломления бытия в законе и в сознании, его формы, механику этого преломления должно прежде всего изучать на материале слова. Внесение марксистского социологического метода во все глубины и тонкости “имманентных” идеологических структур возможно только на основе разработанной самим же марксизмом философии языка, как философии идеологического знака.
- Идеологическая функционально-стилевая окраска, ее ролевая и коммуникативно-индикативная природа.
- Тактики игры стилями в языке идеологии. Язык советского плаката.
Советский плакат представляет собой огромный культурный пласт в истории нашей страны. Издававшиеся многомиллионным тиражом постеры были вездесущи: они окружали граждан СССР на улице, на работе, в школе, в поликлинике, доме культуры, воинской части, местах заключения и т.д. Они в значительной мере формировали общественное сознание, особенно до распространения телевидения.
При словах "советский плакат" нам представляются, прежде всего, пропагандистские рисунки с призывами защищать Родину, проявлять бдительность, крепить единство партии и народа, повышать производительность труда и надои.
Безусловно, таких было пруд пруди, но проблематика советского плаката была практически безгранична, среди них было много яркого, кративного, необычного, ломающего наши стереотипы, не утратившего актуальности и сегодня.
Этой большой теме мы хотим посвятить несколько постов. Начнём с небольшого обзора того, что многим может показаться неожиданным и даже удивительным.
Гражданская война ассоциируется (и не без оснований) с разграбленными и сожженными дворянскими усадьбами, хаосом, разрухой, однако правда и в том, что советское правительство с первых дней предпринимало меры по охране культурных ценностей, что помогло спасти и сохранить многие бесценные коллекции.
Очень зловеще звучит адрес: "Мертвый переулок".
