1. Одно из эстетических открытий Оскара Уайльда – это отгороженность от опыта, нереальность. Искусство для него – это своего рода проделка против природы и Бога, незаконное присвоение человеком права творить. "Всякое искусство совершенно бесполезно, – говорит Уайльд. – Искусство не выражает ничего, кроме самого себя. То, что происходит на самом деле, не имеет ни малейшего значения". Не содержание определяет форму, а форма – содержание. Не эпоха формирует искусство, а наоборот – искусство сообщает эпохе свой характер. Искусство не отвечает на вопросы своего века; оно дает ответы на вопросы, которые еще не поставлены. "Сам век есть выражение искусства"; оно так же независимо существует, как и мысль, и самостоятельно развивается. "Оно необязательно реалистично в эпоху реализма или духовно в эпоху веры. Оно настолько не является порождением своей эпохи, что обычно развивается в направлении прямо противоположном, и единственная история, которую оно до нас доносит, – история его собственного развития", и иногда оно опережает свое время, но свою эпоху оно не воспроизводит никогда.
Этот тезис Уайльда частично реализуется в его сказках, в первую очередь, в сказке "День рожденья Инфанты", где мотив красоты без внутреннего содержания является ведущим. Главным здесь оказывается форма, внешняя оболочка. Например, для Короля важным является не то, что Королева умерла и ее больше нет, а то, что она физически с ним рядом, пусть и забальзамированная. Он зовет ее как живую, берет ее за руки и целует ее лицо. Здесь Уайльд использует прием контрастного противопоставления, который очень часто преследует чисто живописную задачу, например, при описании внешности Инфанты и Карлика. Инфанту все любят, потому что она красива, а над Карликом смеются, так как он уродлив: "Когда он ввалился на арену, ковыляя на кривых, коротеньких ножках и мотая огромной безобразной головой, дети подняли восторженный крик". Даже Цветы и ящерицы не принимают Карлика, потому что сами красивы.
При этом сам Карлик своего уродства не замечает до тех пор, пока не видит себя в зеркало, ему непонятно, почему красота и внешний вид являются главными достоинствами для всех его окружающих.
Прием контрастного противопоставления Уайльд использует и для выявления основного сюжетного замысла сказки. Например, в сказке "Счастливый Принц" на этом приеме основано чередование рассказов Ласточки о заморских чудесах с рассказами Счастливого Принца о жизни бедняков большого города.
2. Оскар Уайльд считал, что искусство открывает безыскусность природы, ее забавную грубоватость, монотонность и незавершенность. Писатель говорит, что когда он смотрит на пейзаж, он видит все дефекты, но также отмечает, что то, что природа несовершенна, – это даже хорошо, иначе не было бы искусства. Оскар Уайльд также говорит о безразличии природы к человеку: что человек не более важен природе, чем пасущийся скот. Действительность (как природа, так и общество) обесценивается Уайльдом как эстетически неполноценное или даже антиэстетичное явление, искусство отрывается от жизни, чуждой и враждебной ему; оно замыкается на себя и становится "искусством для искусства". Поэтому он отдает предпочтение описанию не природы, а вещественного мира. В сказках Оскара Уайльда красочное описание вещественного мира оттесняет повествование, давая как бы узоры из вещей, орнаментальный натюрморт. Основной объект описания – не природа и человек, а интерьер, натюрморт: мебель, драгоценные камни, ткани и т.п. Стремление к живописной многокрасочности определяет тяготение Уайльда к восточной экзотике, а также к сказочности. Например, в сказке "Счастливый принц" Уайльд уже в первых строках так описывает статую: "Принц был покрыт сверху донизу листочками чистого золота. Вместо глаз у него были сапфиры, и крупный рубин сиял на рукоятке его шпаги". А вот как в той же сказке Уайльд описывает природу: "Действительно, вся эта речка густо заросла тростниками. Потом наступила осень, и ласточки улетели". Когда Ласточка рассказывает Принцу о том, что она видела, она говорит не о природе, не о тех странах, которые она видела, а о "купцах, которые...перебирают янтарные четки", о "Царе Лунных гор, который...поклоняется осколку хрусталя" и т.д.
В сказке "Соловей и роза" даже определение любви дается с помощью "каменной" лексики: "Воистину любовь – это чудо. Она драгоценнее изумруда и дороже прекраснейшего опала. Жемчуга и гранаты не могут купить ее, и она не выставляется на рынке. Ее не приторгуешь в лавке и не выменяешь на золото".
Даже если писатель и пишет о природе, тем не менее он использует сравнения из области неживой природы: "Как хорошо, сидя в лесу, любоваться солнцем в золотой колеснице и луною в колеснице из жемчуга". Далее по тексту той же сказки Уайльд к луне применяет эпитет "хрустальная".
В сказке "Великан-эгоист" персиковые деревья у Уайльда обретают "нежный жемчужно-розовый цвет", а дерево, которым все восхищаются, имеет ветви из чистого золота и серебряные плоды.
В сказке "Замечательная ракета" Уайльд дает такое описание свадьбы: "Жених с невестой, держась за руки, стояли под балдахином из пунцового бархата, расшитого мелким жемчугом".
Простое перечисление убранств покоев, роскошных одежд, драгоценностей доставляет Уайльду истинное наслаждение, как, например, в сказке "Рыбак и его душа": "Там были опалы и сапфиры, опалы в хрустальных чашах, а сапфиры в чашах из ясписа. Крупные зеленые изумруды были разложены рядами на тонких блюдах из слоновой кости, а в углу были шелковые тюки, набитые бирюзой и бериллами. Рога из слоновой кости были полны до краев пурпуровыми аметистами, а рога из меди – халцедонами".
В сказке "Молодой король" герой издает крик восторга при виде тончайших одежд и драгоценностей, долгие часы он проводит в экстатическом восторге, созерцая античную статую.
В сказку "День рождения Инфанты" писатель включил многочисленные эпитеты, которые он применил для интерьера, одежды, природы: "Там всюду было столько позолоты, и даже пол выслан большими цветными камнями, уложенными в какие-то геометрические фигуры"; "Под большим балдахином золотой парчи, на котором были вышиты мелким жемчугом кастильские львы и башни, стоял самый трон, с наброшенным на него роскошным покрывалом из черного бархата, затканного серебряными тюльпанами и украшенного пышной бахромой из серебра и жемчуга". Как правило, Уайльд описывает не героя, а его внешность, вернее, одежду, причем это описание не говорит нам ничего о самом герое, т.к. описание одежды у Уайльда всегда пышное и восторженное: "Ее платье было из серого атласа, юбка и рукава-буфы богато расшиты серебром, а тугой корсаж – мелким жемчугом. Когда она шла, из-под платья выглядывали крохотные туфельки с пышными розовыми бантами. Большой газовый веер Инфанты тоже был розовый с жемчугом, а в ее волосах, которые, как венчик из тусклого золота, обрамляли ее бледное личико, красовалась дивная белая роза"; "Мальчики-танцоры были в старинных придворных костюмах из белого бархата и диковинных треуголках, обшитых серебряным галуном и увенчанных большими страусовыми плюмажами. Их смуглые лица и длинные черные волосы еще больше оттеняли ослепительную белизну этих костюмов".
Для стилистики Уайльда характерно обилие живописных, подчас многоярусных сравнений, часто развернутых, крайне детализированных. Сенсуализм Уайльда, в отличие от импрессионистического, не ведет к разложению предметности в потоке ощущений; при всей красочности стиля Уайльда для него характерны ясность, замкнутость, граненость формы, определенность предмета, не расплывающегося, но сохраняющего четкость контуров. Именно простота, логическая точность и ясность языкового выражения сделали его сказки хрестоматийными.
Поистине Уайльд был влюблен в искусственную красоту. По выражению К. Чуковского, который первым представил Уайльда русскому читателю, он "чаще воспевал бриллианты, чем звезды, и синий шелк для него был прекраснее неба".
3. Оскар Уайльд утверждал, что не искусство подражает жизни, а наоборот, жизнь подражает искусству: "Великий художник изобретает тип, а жизнь старается скопировать его, воспроизвести в популярной форме". По его мнению, пессимизм выдумал Гамлет, и "весь мир впал в уныние из-за того, что какой-то марионетке вздумалось предаться меланхолии". Точно так же "нигилист, этот удивительный мученик без веры, идущий на плаху без энтузиазма и умирающий за то, во что не верит, – есть чисто литературный продукт. Он выдуман Тургеневым и завершен Достоевским". (3)
В своих сказках он творит красивый вымысел, его фантазия неистощима: Ласточка влюбляется в статую Прекрасного принца (сказка "Счастливый принц"), а Рыбак – в Деву Морскую (сказка "Рыбак и его душа"). Однако его фантазия не имеет ничего общего с вымыслом фольклора. Его сказки подчеркнуто литературны и даже манерны. У него редко можно встретить героев с именами, он создает как бы типы, и читатель сразу понимает, что за герой перед ним: Принц, Ласточка, Соловей, Роза, Дуб, Снег, Мороз и т.д. Уайльд неодушевленные предметы делает главными героями своих сказок, не конкретизируя их. Сам Уайльд объясняет это так. По его мнению, цель искусства – ложь и рассказы о неверном. Он пишет: "В юности многие обладают естественным даром преувеличения, и если эту наклонность развивать в благоприятной и доброжелательной атмосфере или же путем подражания наилучшим образцам, то она может перерасти в нечто поистине замечательное. Попытка сделать произведение слишком правдивым лишает его реалистичности". Уайльд приводит в пример французского писателя Альфонса Додэ, автора романа "Тартарен из Тараскона", который, по его мнению, совершил литературное самоубийство, т.к. он взял персонажей своего произведения из жизни, тем самым лишив их своей живости и собственных качеств, которыми они когда-то обладали. Настоящие люди, по мнению Уайльда, – это те, которые никогда не существовали, и если писатель и берет своих персонажей из жизни, то он хотя бы должен сделать вид, что они придуманы, а не хвалиться тем, что они попросту списаны.
Несмотря на его утверждение, что "все плохое искусство происходит от возврата к жизни и природе и превращения таковых в идеал", нужно отметить, что в эстетике Уайльда все же допускается возможность использования действительности в качестве самого сырого исходного материала для художественного творчества. "Жизнью (2)
Однако, создавая свои красивые небылицы, Уайльд так и не смог убежать от реальности. В его сказках действительность присутствует, реакцией на нее является неповторимая ироническая манера повествования. Сказки Уайльда – не наивные россказни, а серьезные, местами недетские произведения. Палитра оттенков иронии Уайльда чрезвычайно богата: от горьких и грустных тонов до озорных и язвительных. Но в целом она всегда утонченна и изящна, как и сами сказки.
Обычно ирония Уайльда проистекает из несоответствия между сущностью и видимостью явления. В сказке "Преданный друг" описывается типичная жизненная ситуация, когда человек называет себя другом, а на деле не только не помогает другому, но и сам им пользуется. Например, Мельник собирался подарить Гансу тачку, взамен той, которую Ганс заложил зимой, чтобы не умереть с голоду. Еще не подарив ее, а только обещая и напоминая, что это когда-нибудь случиться, Мельник просил у Ганса и цветы, и помощи, чтобы дотащить мешок муки на рынок, и сбегать за доктором, когда с его сыном случилась беда (при этом Мельнику было жалко темной ночью дать новый фонарь для Ганса).
После смерти Ганса Мельник стал еще более скупым (придя с похорон Ганса, Мельник говорит: "Я ведь уже, можно считать, подарил ему свою тачку и теперь ума не приложу, что мне с ней делать: дома она только место занимает, а продать – так ничего не дадут, до того она изломана. Впредь буду осмотрительнее. Теперь у меня никто ничего не получит. Щедрость всегда человеку во вред").
Таким образом, после проявленного Гансом мужества Мельник, ради которого этот подвиг совершался, стал не лучше, а хуже.
Здесь Уайльд поднимается до подлинно сатирического обнажения алчной и лицемерной морали собственника. Историю маленького труженика Ганса, ограбленного и погубленного богатым и жестоким Мельником, лицемерно именующим себя его преданным другом, Уайльд возводит до высоты символического обобщения. Он явно вырисовывает положительного и отрицательного героя.
Иронические парадоксы с глубоким подтекстом рассыпаны по всему повествованию, они составляют здесь самую основу сюжета. И если в этой сказке природа парадоксов комическая, то в сказке "Соловей и роза" она трагическая. В начале обсуждаемой сказки Студенту требуется красная Роза, чтобы получить согласие девушки на "танец до рассвета", и он плачет, что у него нет этой розы. Слезы Студента Соловей принимает за признак настоящей любви и ценой собственной жизни добывает розу для Cтудента ("Смерть – дорогая цена за красную розу… Но Любовь дороже Жизни, и сердце какой-то пташки – ничто в сравнении с человеческим сердцем"). В финале сказки девушка не приняла розы от Студента, и он "бросил розу на землю. Роза упала в колею, и ее раздавило колесом телеги. "…Какая глупость эта Любовь, – размышлял Студент, возвращаясь домой. – В ней и наполовину нет той пользы, какая есть в Логике".
В сказке "День рожденья Инфанты" умирает маленький карлик, потому что его сердце разбилось, когда он осознал свое уродство. Инфанта, которую он горячо полюбил, возмущена гибелью такой забавной игрушки. Она говорит: "На будущее сделайте, пожалуйста, чтобы у тех, кто приходит со мной играть, не было сердца!".
Сказки Оскара Уайльда отличает парадоксальная форма выражения мысли, являющаяся отличительной особенностью стиля писателя. Сказки его насыщены и перенасыщены парадоксами. В основе многих из них лежит скептическое отношение писателя к целому ряду общепринятых этических и эстетических норм буржуазного общества. Задача парадоксов Уайльда, направленных против ханжеской лицемерной морали, состояла в том, чтобы, называя вещи своими именами, тем самым обнаружить это лицемерие.
Например, в сказке "Замечательная ракета" и безграничное высокомерие, и надменность, и презрение к окружающим "замечательной Ракеты", и ее самовлюбленность живо контрастируют с тем полнейшим отсутствием в ней какой-либо действительной ценности, которое Уайльд постоянно подчеркивает в своих описаниях аристократии. Настоящий комизм этой сказки возникает как раз из этого несоответствия между сущностью и видимостью явления, достигающего своего апогея в заключительном эпизоде, когда мечтавшая произвести "огромную сенсацию" Ракета "прошипела и потухла".
Таким образом, сказки Уайльда проникнуты гуманистическим настроением, несмотря на свои декларации о самоцельности искусства, он отказывается от них во имя любви к людям и сострадания к их скорбям. Он защищает мораль простых, но истинно благородных и честных людей. В сказке "Счастливый принц" Принца и Ласточку, пожертвовавших красотой и жизнью ради человеческого счастья, он противопоставил богачам, глухим к красоте и добру, и ограниченным пошлым мещанам. В сказке "Преданный друг" он жалеет бедного садовника Ганса, который погиб из-за черствости и алчности богатого Мельника, выдававшего себя за его преданного друга. В смехотворном финале напыщенной Ракеты (в сказке "Замечательная ракета") Уайльд выразил бесконечное презрение к аристократам и буржуа и искреннее расположение к простому труженику (Ракета грозилась взлететь выше солнца, а плюхнулась в грязную канаву). Писатель сознавал, что те, кого сказки должны устыдить, не захотят принять их морали.
