В романтическую эпоху Клейст держался особняком. Творческий метод Клейста определяют различно, находя в его созданиях черты романтика, классициста, просветителя и реалиста. Объясняется это самобытным талантом Клейста, который, обладая исключительным художественным даром, использовал те приемы и средства различных направлений в искусстве, которые наиболее соответствовали его замыслам.
Он создает трагедию на сюжет древнегреческого мифа «Пентесилея», историческую трагедию «Принц Гомбургский», новеллы «Маркиза д’О», «Землетрясение в Чили», «Михаэль Кольхаас» и др.
Драматические и новеллистические шедевры Клейста поражают мрачным колоритом и совершенством формы.
«Разбитый кувшин» (1804) – единственное произведение Клейста, написанное в комическом ключе. Драматург проявил себя знатоком народной речи и деревенских обычаев. Действие его комедии происходит в Голландии, но по сути все напоминает Германию конца 18 века. Деревенский старик судья Адам ведет следствие по поводу разбитого им же самим кувшина. Комический эффект составляет то, что обвинитель и обвиняемый – это одно лицо. Все осложняется тем, что Адам ведет разбирательство в присутствии ревизора – судебного инспектора Вальтера, который выводит судью на чистую воду.
«Разбитый кувшин» - комедия положений и характеров, обрисованных ярко, в истинно народной манере. Очевидна и социальная направленность комедии, в которой зло высмеяно феодальное судопроизводство и произвол властей.
Проза Клейста отличается также четким, последовательным развитием авторской мысли. Напряженность сюжета, его нарастающий динамизм контрастирует со сдержанной, почти суровой манерой вести повествование. В событиях немало таинственного, но все диковинное находит логическое обоснование. Совпадение идейных позиций автора и героя не делает их двойниками, как это свойственно романтикам. Клейст для своих новелл избирает такие конфликты, которые проверяют справедливость известных истин.
Так, в новелле «Землетрясение в Чили» влюбленные, не совершившие церковного обряда, вызывают гнев и проклятье религиозных фанатиков. Их ждет неминуемая смерть. Но начавшееся землетрясение уравнивает их со всеми, грешники и праведники одинаково беззащитны в момент катастрофы. Но землетрясение прекратилось, и все возвращается на круги своя. Клейст не морализирует, в новеллах его нет итогового авторского резюме, он заставляет читателя осознать, сколь относительны людские установления в сопоставлении с законами природы. Испытание воспитывает героев новеллы, после рокового бедствия происходит переоценка всех жизненных представлений
Среди произведений Клейста самое значительное по силе трагического звучания – «Михаэль Кольхаас». Герой, именем которого названа новелла, - реальное историческое лицо, жившее в 16 в. Торговец лошадьми, человек благочестивый и законопослушный, он был обижен дворянином, который отнял у него его лошадей и глумился над ними.
В новелле показано, как праведник превращается в преступника. Это трагично, потому что происходит разрушение личности достойнейшего человека. Михаэль Кольхаас ищет справедливости, требуя, чтобы юнкер, нарушивший закон, был наказан. Когда власти игнорируют прошение лошадиного барышника, он сам на свой лад добивается, чтобы его иск был удовлетворен. Он творитразбой и произвол. Отсутствие общественного правосудия калечит человека. Трагическая безысходность свершившегося может быть объяснена тем, что честный, уважающий себя и других человек превосходит по своим нравственным качествам общественные установления, беззаконие провоцирует преступление.
Драма Клейста трактует в особом ее образе ту власть вещей, денег, имуществ, которая с новой энергией обуяла послереволюционную Европу. У Клейста это «власть земли», майоратные страсти. Если в драме его дано средневековье испанское, преобразованное в немецкое, то оно ничем не сродни идеальному, наивному, невинному сред-невековью в драмах и в романах берлинского его друга, простоватого Фуке. Уже и феодальная земля у Клейста отравлена, и в ней уже все подвержено терзаниям собственности, — назойливые для самого Клейста и для его современников, они оказываются стародавней силой, проходящей насквозь эпохи и эпохи.
Имущественные страсти старинных феодалов Клейст изображает по внушениям новейшего социального опыта. Уже у Клейста получила силу позднеромантическая концепция: мир фетишизирован, околдован мертвой материей, расколдовать его могут только любящие — они
сохранились как живые, неовеществленные лица, как живые души, с них может и должно начаться возрождение. Клейст существенно отличается от более поздней «драмы
судьбы», где все навсегда заболочено, все плывет в туманах вековой предопределенности, человек не смеет спорить, шевельнуться по-своему, и ему предоставлен только право принимать на себя по порядку все ему приготовленное. Герои Клейста противодействуют судьбе, и
сам он, автор, сохраняет перед ней свою самостоятельность. У Клейста хаос выходит на большую волю, действующие лица проходят через ощутимейшие нравственные истязания, ои создает, говоря словами Гете, подлинное «смятение чувств». Один из парадоксов поэтики Клейста в том, что значительность, одухотворенность вещи, у него изображенной, прямо пропорциональна ее незначительности, ее малозаметности в обычном восприятии. Вещь, которая всегда и всем казалась безличной, у Клейста может стать, хотя бы на минуту, неким колоссальным лицом. Клейст изображает мир в состоянии такой потрясенности, когда всякая разумная иерархия в нем смещена, и оттого-то у Клейста самое бессмысленное может становиться смыслом. Лица, жесты, позы выражают у Клейста состояние души непосредственно, тело владеет душой, у души больше нет автономии
