В Лондонский период своей жизни (1811-1818), Байрон создает ряд поэм, использующих приобретенные впечатления и выдерживающих новый жанр. Однако соотношение между автором и героем в них несколько меняется: автор отступает в тень и с большей или меньшей последовательностью излагает историю своего героя. Историю, центральным в которой почти всегда является любовный эпизод. Кем бы ни был герой, он всегда чужой среди людей. Часто он – человек, презревший законы и запреты существующей морали, разбойник, пират, но в глубине его ожесточившегося сердца не умерло благородство. Его последняя надежда, последняя жизненная связь – в любви. Сила и трагичность романтической любви в том, что она всегда единственна, в ней слились все лучшие свойства души, а за ей пределами – только вражда оскорбленного непониманием, обманувшегося в своих лучших побуждения героя. И всегда эта любовь обречена, ибо против неё – злая воля людей, зависть богов.
При сохранении в основных чертах типа своего героя Байрон меняет ситуацию, а значит, возможность для него проявить себя.
Так, в герое поэмы «Кормар» (поэма начинается с портрета (создан на приеме контраста)) Конраде читатели сразу же угадывали в образе и даже в характерной позе (руки скрещены на груди) черты Наполеона. Байрон сумел показать человеческую, историческую двойственность Наполеона. Сама эта двойственность влекла к себе романтиков, ибо в их представлении отвечала существенной природе современного человека, колеблемого между добром и злом.
Конрад отправляется на очередной разбой, под видом дервиша дерзко проникает на пир Сеид-паши, чей дворец должен быть разграблен и сожжен этой ночью пиратами, которыми предводительствует Конрад. В жару сечи, однако, корсар не забывает о беззащитных — о гареме паши, чем и завоевывает сердце Гюльнар. Ее любовь безответна; ее самоотверженность не вызывает даже чувства благодарности, ибо, спасая Конрада из тюрьмы, она совершает злодейство — убивает спящего Сеид-пашу. Этого герой не может простить ей и в первую очередь самому себе.
Не веря в искренность добродетели, предписанной религией и общественной моралью, Байрон находит её истинные черты в душах изгоев. Нередко по отдельным смутным намекам, которыми автор приоткрывает завесу над прошлым своих героев, читатель может предположить, что перед ним человек, вступавший в жизнь с мечтой творить добро, просвещать, но обманувшийся в исполнении своей мечты и ожесточившийся. Его любовь и его способность к благородному жесту – последние богатства его души.
В героях романтических поэм самого Байрона продолжали узнавать. Создавались легенды, согласно которым, всё, что происходило с героями, ранее случалось с автором. Герой Байрона цельно и законченно вобрал в себя разнообразные романтические черты, которые замкнулись в нем единством биографии и образа.
.
