с 23 октября по 8 ноября Пушкин работает над «Маленькими трагедиями». Это драматическое произведение, состоящее из четырёх текстов: «Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери», «Каменный гость» и «Пир во время чумы». Название циклу было дано издателем, но оно существовало в набросках Пушкина. Пушкин исследует человеческие страсти и их последствия. «В центре «Маленьких трагедий» – грозные вопросы морали» (А.А. Ахматова). «Маленькие трагедии» – опыт драматического изучения, драматические очерки. Каждая трагедия глубоко самостоятельна.
Герои М.Т. – люди разрушительных страстей. Пушкин пытается объять всемирную историю страстей. Замысел М.Т. возник ещё в Михайловском. Первоначальный замысел включал около 20 сюжетов. Окончательно Пушкин сосредоточился на эпохе средневековой Германии («Скупой рыцарь»), истории Австрии XVIII века («Моцарт и Сальери»), Испании XVII века («Каменный гость») и средневековой Англии. Пушкину принципиально важно показать общечеловеческий смысл страстей. Пушкин берёт за основу классические трагедии Шекспира, но представляет концентрированный материал. Изображаемые Пушкиным характеры часто легендарны. Скупой – объект комедии. Дон Жуан – вечная легенда, изначально также комедийный персонаж. Пушкин намеренно показывает разрушительную силу, которая ведёт к трагедии самого героя. Порочные страсти становятся трагичными.
Первая трагедия – «Скупой рыцарь». Новаторство трагедии определено в заглавии – традиционная мифическая фигура скупого получает номинацию рыцаря. Эта номинация – оксюморон. Рыцари – традиционно люди высоких идеалов. История героя – его эволюция. Страсть к обогащению заполняет его душу. Став скупым, он перестаёт быть рыцарем. Взаимодействия барона со своим сыном трагично. Для отца сын – соперник, который может растратить его богатство, смысл его бытия. Смерть барона разрешает конфликт. Монолог скупого – история жизни и страсти. Главное в его богатстве – то, что над ним стоит, ощущение власти над другими. Многообразие облика героя раскрывает его трагический подтекст.
«Моцарт и Сальери» – одна из глубоких трагедий мировой культуры. В трагедии речь идёт о проблеме творчества. Для Сальери искусство – ремесло. Моцарт для него – праздный гуляка. Для Моцарта искусство – наслаждение. Его взгляд на искусство противоречит взгляду Сальери. Моцарт компрометирует музыку как ремесло. Это столкновение принципиально важно для Пушкина. Говорит, в основном, Сальери. За Моцарта говорит его музыка. Убийство Моцарта – убийство души самого Сальери.
«Каменный гость»
В отличие от прошлых трагедий цикла в «Каменном госте» нет прямого столкновения 2-ух антагонистов. Скульптура командора не быть может оценена в качестве равноправного с доном Гуаном персонажа. Но столкновение всё же есть. В каждой катастрофы Пушкин сталкивает не персонажей как таких — не Альбера с жидом либо со скупым папой, не Моцарта и Сальери, а рыцарство, благородство с торгашеством, со скупостью, гений со злодейством. Схожее столкновение лежит и в базе «Каменного гостя», сейчас это две остальные крайности бытия — любовь и погибель. Пушкин до максимума обостряет столкновение: о любовных искушениях персонажи молвят на кладбище, монаху задается вопрос о красе дамы, вдова слушает любовные признания монаха (она не знала тогда, что это переодетый дон Гуан), любовники лобзаются над телом убитого ими человека, явление скульптуры погибшего супруга к вдове и её любовнику. Предельный драматизм укрупняет тему и она приобретает философский нрав.
«Пир во время чумы. Отрывок из вильсоновой катастрофы: The City of the Plague»
Автобиографический подтекст «Пира во время чумы» очевиден: Пушкин, готовясь к свадьбе, задержался в Болдино из-за опасности эпидемии холеры (поточнее из-за карантина), приближавшейся к Москве. Любовь и погибель как никогда близко встретились в сознании поэта. Но как постоянно личные переживания Пушкин воплощает в трагедию с философской проблематикой. Во всех трагедиях цикла торжествует погибель, но она была каждый раз только мигом, одной точкой в жизни героя. Сейчас в «Пире…» погибель является «при жизни» воочию каждому герою. Погибель оказывается не кое-чем дальним и ужасным, она — стихия, разящего каждого, при этом в всякую секунду. В таковых обстоятельствах жизнь воспринимается не как длительность, которая когда-то завершится, как миг перед гибелью, постоянно находящейся рядом, вокруг, всюду. Из-за данной нависшей смертельной угрозы все живое цепенеет, у людей теряется всякий смысл что-либо решать. Остается одно — ожидать погибели, в последнем случае пировать, чтоб не мыслить о погибели.
