- В 1927 Драйзер принял приглашение посетить СССР и принять участие в праздновании десятой годовщины Октябрьской революции. В начале ноября он прибыл в Советский Союз и 7 ноября был на Красной площади. В ходе своего 77-дневного путешествия Драйзер побывал в Ленинграде, Киеве, Харькове, Ростове-на-Дону, Баку, Тбилиси, Одессе и других советских городах, встречался с Владимиром Маяковским и Сергеем Эйзенштейном. После поездки опубликовал книгу «Драйзер смотрит на Россию».
"Готов утверждать: если я нахлобучу на голову медную кастрюлю, суну ноги в деревянные башмаки, обернусь в одеяло племени навахо, или в простыню, или в матрас, затянувшись поверх кожаным поясом, и буду ходить в таком виде, никто и внимания не обратит; иное дело, если я выряжусь во фрак и шелковый цилиндр. Такова Россия"
- «Россия во мгле» (англ. Russia in the Shadows[1]) — документальное произведение английского писателя Герберта Уэллса, рассказывающее о его поездке в Советскую Россию в 1920 году. Книга состоит из серии статей, написанных Уэллсом для газеты «The Sunday Express».
Герберт Уэллс впервые посетил Россию в 1914 году. Во второй раз он получил возможность приехать в Россию уже в 1920 году, в разгар гражданской войны и послереволюционной разрухи.
Уэллс описывает контраст между имперской Россией и молодой Советской республикой, рисует широкую картину жизни государства и общества. В отличие от Джона Рида, также писавшего о России этого времени, он относится к попыткам построения в стране нового общества довольно скептически. Отдельная глава посвящена встрече Уэллса с В. И. Лениным.
В России книга впервые была издана в 1922 году с предисловием М. Е. Равича—Черкасского.
Великий фантаст мог вообразить марсиан и путешествия во времени, но вид закрытых магазинов привел его в смятение. "Прогуливаться по улицам при закрытых магазинах кажется совершенно нелепым занятием. Здесь никто больше не "прогуливается". Для нас современный город, в сущности, - лишь длинные ряды магазинов, ресторанов и тому подобного. Закройте их, и улица потеряет всякий смысл. Люди торопливо пробегают мимо; улицы стали гораздо пустыннее по сравнению с тем, что осталось у меня в памяти с 1914 года", - пишет Уэллс.
В Петрограде писатель обнаружил лишь действующий магазин фарфора и несколько цветочных лавок. Его поразило, что цветы до сих пор продаются и покупаются в городе, большинство жителей которого голодает и вряд ли у кого-нибудь найдется второй костюм или смена белья. "За пять тысяч рублей - примерно семь шиллингов по теперешнему курсу - можно купить очень красивый букет больших хризантем", - отметил он.
Среди всеобщей разрухи театры оказались наиболее устойчивым элементом русской культуры. "Как это ни поразительно, русское драматическое и оперное искусство прошло невредимым сквозь все бури и потрясения и живо и по сей день", - пишет Уэллс. Театры остались в своих помещениях, которые никто не разрушал и не грабил. Артисты привыкли собираться там и работать, они продолжали это делать. В голодном замерзающем Петрограде ежедневно давалось порядка 40 представлений. Билеты на них в большинстве своем были бесплатны, места в зрительном зале распределялись по жребию - как на спектаклях лондонского театрального общества.
Уэллс слышал Шаляпина в "Севильском цирюльнике" и "Хованщине". Артист наотрез откатывался петь бесплатно и требовал за выступление баснословный по тогдашним меркам гонорар, 200 тысяч рублей (около 15 фунтов стерлингов). Когда становилось особенно тяжело с продуктами, Шаляпин требовал гонорар мукой, яйцами и другой снедью.
О большевиках Уэллс пишет, как о целеустремленных романтиках, сплотивших вокруг себя всех озлобленных и обездоленных при помощи нескольких коротких и ясных идей типа "земля - крестьянам". При этом писателя раздражало обилие скульптур и портретов Карла Маркса. Об авторе "Капитала" создатель "Войны миров" отзывается как о скучнейшей личности и выражает уверенность, что большинство из марксистов не смогли дочитать до конца его "нагромождение утомительных фолиантов".
"Большевистское правительство - самое смелое и в то же время самое неопытное из всех правительств мира. В некоторых отношениях оно поразительно неумело и во многих вопросах совершенно несведуще. В наше время это самое бесхитростное правительство в мире. О его простодушии свидетельствует вопрос, который мне постоянно задавали в России: "Когда произойдет социальная революция в Англии?". Меня спрашивали об этом Ленин, руководитель Северной коммуны Зиновьев, Зорин и многие другие", - записал Уэллс.
Дело здесь в том, что согласно учению Маркса, социальная революция должна произойти в странах с наиболее старой и развитой промышленностью, где сложился многочисленный класс пролетариата.
"Я ясно видел, что многие большевики, с которыми я беседовал, начинают с ужасом понимать: то, что в действительности произошло на самом деле, - вовсе не обещанная Марксом социальная революция, и речь идет не столько о том, что они захватили государственную власть, сколько о том, что они оказались на борту брошенного корабля, - писал фантаст. - Я старался способствовать развитию этой новой и тревожной для них мысли".
Герберта Уэллса впечатлили неорганизованность и некомпетентность советских властей. "Самое обычное делопроизводство в русских правительственных учреждениях ведется из рук вон плохо, с неописуемой расхлябанностью и небрежностью. Создается впечатление, что служащие тонут в ворохе неразобранных дел и грудах окурков", - пишет он. В Москве писателя сопровождал матрос, которому поручили заботиться об удобстве гостя. Для этого матроса снабдили великолепным серебряным чайником из какого-то дворца, но города он не знал. Договаривался о встречах английского фантаста американец, плохо говоривший по-русски. Для встречи Уэллса с Лениным и Чичериным понадобилось около 80 часов переговоров, разъездов и ожидания - при том, что о рандеву заранее договорился Горький.
Терпение гостя лопнуло, когда при возвращении в Петроград его усадили в поезд, тащившийся с черепашьей скоростью. Узнав, что достигающий Питера вдвое быстрее курьерский поезд ушел три часа назад, пока Уэллс с чемоданами томился в ожидании автомобиля, чтобы ехать на вокзал, писатель высказал гиду все, что думает о советской организации. Матрос почтительно выслушал и ответил: "Видите ли, блокада…"
Прибыв в Россию, Уэллс сразу попросил показать ему школу. Вскоре его желание было выполнено. Заведение, куда привели писателя, было хорошо оборудовано - гораздо лучше, чем английские начальные школы, - дети казались развитыми и смышлеными. Сопровождающий стал расспрашивать их об английской литературе и их любимых писателях. Школьники отвечали, что знают и любят в основном Герберта Уэллса, перечислив при этом добрую дюжину его книг. Англичанин заподозрил показуху и уехал разгневанный.
Через несколько дней он внезапно попросил отвезти его в ближайшую школу. "Я был уверен, что первый раз меня вводили в заблуждение и теперь-то я попаду в поистине скверную школу. На самом деле все, что я увидел, было гораздо лучше - и здание, и оборудование, и дисциплина школьников", - пишет Уэллс. Его приятно удивили высокий уровень педагогов и обилие наглядных пособий, вкусный обед, который готовили на школьной кухне и отсутствие книг Уэллса в библиотеке. Особенно впечатлила писателя практика создания школ-интернатов - в Англии в заведениях такого типа учатся дети знати.
Наибольшее впечатление от поездки в Россию на Герберта Уэллса произвела встреча с Лениным - в частности, его рассказ о планах электрификации страны.
"Ленин, который, как подлинный марксист, отвергает всех "утопистов", в конце концов сам впал в утопию, утопию электрификации. Он делает все, от него зависящее, чтобы создать в России крупные электростанции, которые будут давать целым губерниям энергию для освещения, транспорта и промышленности. Он сказал, что в порядке опыта уже электрифицированы два района. Можно ли представить себе более дерзновенный проект в этой огромной равнинной, покрытой лесами стране, населенной неграмотными крестьянами, лишенной источников водной энергии, не имеющей технически грамотных людей, в которой почти угасла торговля и промышленность?" - написал Уэллс в 1920 году.
Побывав в России в 1934-м, он заметил: "Теперь, просматривая свою, написанную четырнадцать лет назад книгу, я должен признать, что Ленин был, по меньшей мере, действительно великим человеком".
-
В конце 36-го года Лион Фейхтвангер поехал в Советский Союз, где встречался со Сталиным, другими членами правительства, писателями, художниками, артистами, выступал с лекциями в Москве, Ленинграде и Киеве. Результатом этой поездки стала книга "Москва, 1937". Историки, политологи, почитатели и недоброжелатели Фейхтвангера до сих пор спорят, чем объяснить появление этой книги со слащавыми панегириками Сталину, восторженными пассажами о всеобщем благоденствии и высоком уровне жизни в СССР (это в З7-ом году!) и безапелляционными утверждениями о том, что шпионская деятельность Пятакова, Радека и других подсудимых на московских процессах - чистая правда? Ведь Фейхтвангер не был наивным простаком. Его московская переводчица вспоминала, что он многое замечал и о многом критически отзывался. В чем же дело?
Ну, хорошо, пусть о благосостоянии простых советских людей немецкий писатель судил по предоставленным ему официальным статистическим данным - подтасованным и приукрашенным. А "настоящей", обыденной жизни в СССР Фейхтвангер не видел: его водили только в образцово-показательные дома известных писателей, актеров, ученых и угощали в лучших ресторанах. По улицам писателя возили в специально выделенной персональной машине, и в метро он спускался только на экскурсию.
Несколько гипотез
Можно представить себе также, что не знающий русского языка Фейхтвангер действительно поверил в искренность показаний подсудимых на процессе "антисоветского троцкистского центра", который он посетил. Иначе бы, наверное, не написал в своей книге об этом судилище: "Если все это вымышлено или подстроено, то я не знаю, что тогда правда". Но уж совершенно необъяснимо, что подвигнуло Фейхтвангера так писать о полуголодной советской деревне: "Больше всех разницу между беспросветным прошлым и счастливым настоящим чувствуют" в СССР колхозники, которые "ведут свое сельское хозяйство разумно и с возрастающим успехом"?!
Или объяснения этому все-таки есть? Гипотез, во всяком случае, несколько. Одна касается просоветской настроенности Фейхтвангера, его веры в будущее торжество социализма (в "великий опыт, предпринятый Москвой", как он писал в предисловии к своей книге) и убежденности в том, что только СССР может противостоять Гитлеру. Однако французский писатель и будущий лауреат Нобелевской премии по литературе Андре Жид, приехавший в Москву годом раньше с точно такими же настроениями, радикально изменил свои взгляды после того, как увидел, что собой представляет жизнь в СССР. В книге "Москва, 1937" Фейхтвангер много спорит с Андре Жидом, утверждая, что француз не заметил за мелкими, преходящими бытовыми проблемами главного: счастливой жизни советских людей и сияющих вершин, к которым они идут. Назвать счастливой жизнь в 37-ом году - это сильно. Да и временные трудности, как известно, оказались на редкость постоянными.
Но вернемся к подоплеке фейхтвангеровской предвзятости. Еще одна версия объясняет это его меркантильностью. Мол, в Москве ему подарили несколько очень ценных первопечатных инкунабул, до которых он был большой охотник. А высокие гонорары, которые Фейхтвангер получил не только за книгу "Москва, 1937" (она вышла в СССР тиражом 200 тысяч экземпляров), но и за романы, опубликованные в Советском Союзе, заметно облегчили его эмигрантское существование.
Как бы там ни было, но "Москва, 1937" исключительно отрицательно сказалась на репутации Фейхтвангера. После оккупации Франции нацистами Фейхтвангер был интернирован, попал в лагерь и бежал с приключениями в США. Там его после войны несколько раз допрашивало ФБР из-за симпатии к коммунистам и Сталину, и он так никогда и не получил американского гражданства.
Но самое интересное, что в Москве к нему относились немногим лучше. В разгар борьбы против "безродных космополитов", к каковым причислили и еврея Фейхтвангера, его обвинили в том, что он является агентом англо-американского империализма. Книги писателя начали изымать из библиотек. Он понял, что был лишь пешкой в политической игре.
Правда, после смерти Сталина, во второй половине пятидесятых годов, романы Фейхтвангера снова начали выходить в СССР, но он был к этому уже равнодушен и лишь посылал поздравительные телеграммы из своей калифорнийской "Виллы Аврора", где Фейхтвангер жил последние годы своей жизни. Куда больше его радовал успех у читателя американского. Лион Фейхтвангер - один из немногих немецких писателей-эмигрантов, которые сумели получить признание и на новой родине.
