Большие богатства,

накопленные иерархами, церквами и монастырями – земли и тысячи крестьян, промыслы и день­ги, огромное идеологическое влияние в обществе обусловили рост политических притязаний церкви. Ее руководители не­редко вмешивались в решение вопросов внутренней и внеш­ней политики страны. Крепнущее русское самодержавие, особенно в эпоху складывания абсолютизма (жеорая половина XVII в.), не мог­ло с этим мириться. Отсюда идут разногласия, стремление светской власти ограничить рост монастырского землевладе­ния, а также судебные и жескальные иммунитеты духовных пастырей. В этом были заинтересованы и власти с их курсом на централизацию, и феодалы, зарившиеся на богатые зе­мельные владения белого и черного духовенства, с неодобре­нием следившие за их увеличением. Разногласия между церковной и светской властью, кото­рых не было при двух великих государях – царе Михаиле и его отце – патриархе Филарете, разгорелись в правление их сына и внука – царя Алексея Михайловича. К середине XVII в. выяснилось, что в русских богослу­жебных книгах, которые переписывались из столетия в сто­летие, накопилось много описок, искажений, изменений. Переписчики, используя тексты ветхих рукописей, не все могли прочитать в испорченных текстах, кое-что дописывали по па­мяти, домысливали, поправляли и тем самым нередко иска­жали слова, смысл переписанного. То же происходило в церковных обрядах. Многие знаю­щие литургию люди осуждали многогласие во время церков­ных служб. Последние шли долго и утомительно, согласно церковному уставу, и священники пошли по пути весьма сво­еобразному: читали сами свою молитву и не возбраняли, что­бы в это же время дьячок читал свою, а хор пел псалмы. Од­новременное чтение и пение наполняли церковь шумом, разноголосицей. Прихожане не могли ничего разобрать, вы­ражали недовольство. Обычай креститься двумя перстами, шедший от отцов и дедов, согласно утверждению многих прихожан, тоже был ошибочным, греховным: нужно-де класть крест тремя перста­ми. Все сие не к лицу русской православной церкви, Москве - «третьему Риму», хранительнице высочайших духовных ценностей восточного православия. Одни говорили, что нужно исправить богослужебные книги и обряды, примеряясь к старым, древнерусским образ­цам, решениям Стоглавого собора, утвердившего в середине прошлого столетия незыблемость обрядов русской церкви. Другие считали, что в самих старинных русских рукописях много описок и ошибок, посему образцами могут служить только греческие оригиналы, с которых давно, во времена Древней Руси, делались русские переводы. На исходе четвертого десятилетия из Киева, по пригла­шению, прибыли в столицу ученые монахи Епифаний Слави-нецкий, Арсений Сатановский и Дамаскин Птицкий. Посмот­рели русские книги, «ужасошася» и засели за благое дело – исправление книг, смущающих людей православных, вводя­щих их во искушение и грех. Тогда же сложился в Москве кружок «ревнителей древлего благочестия». Они тоже кручинились по поводу неис­правностей книг и обрядов, а также разгульной и пьяной жизни монашеской братии Кружок ревнителей возглавил Стефан Вонифатьев – царский духовник, протопоп Благове­щенского собора, что стоит в Кремле рядом с царскими чер­тогами. В кружок входили окольничий Федор Михайлович Ртищев – царский любимец, человек ласковый и тихий, ум­ный и просвещенный; Никон – к тому времени архимандрит столичного Новоспасского монастыря; Иван Неронов – про­топоп Казанского собора, земляк Никона; дьякон того же Благовещенского собора Федор. И провинциальные пастыри, протопопы – Аввакум из Юрьевца Поволжского, Даниил из Костромы, Лазарь из Романова, Логгин из Мурома и проч. Все они – люди незаурядные, энергичные; Никон, Неро­нов, Аввакум – прирожденные ораторы, послушать их про­поведи стекались не только толпы простых прихожан, но и знатные люди, бояре, даже сам царь-батюшка. Большинство ревнителей считало, что богослужебные книги и обряды надо исправлять по старым русским рукописям и решениям Сто­главого собора. Только Вонифатьев и Ртищев соглашались привлечь греческие рукописи. Патриарх Иосиф и созванный им церковный Собор (фев­раль 1649 г.) не поддерживали ревнителей. Они же, ничтоже сумняшеся, явочным порядком ввели у себя на службах еди­ногласие. Тишайший, как прозвали царя, сочувствовал им, поддерживал. Но не во всем, поскольку убежден был, что исправлять книги следует по греческим образцам. Ревнители благочестия, стоявшие за древнерусские об­разцы, знали, конечно, что они переведены с греческих книг. Но сделано-де это было давно, во времена Древней Руси и политически самостоятельной Византии. После же ее паде­ния и захвата турками (1453) книги, которые продолжали пе­чатать греки, их вера исказились; в отличие от России, «их книги все растленны суть и римских ересей (от католичест­ва. – Авт.) наполнены». Но при изучении древнерусских рукописных книг выяс­нилось, что в них нет жениаковых текстов, тоже немало опи­сок, ошибок, исправлений малопонятных слов, терминов. Власти решили пойти на поклон к греческим оригиналам и ученым монахам. Всю работу возглавил Никон, член кружка ревнителей, в свое время никому не известный крестьянин, потом священник Нижегородского уезда, монах Соловецкого монастыря, игумен Кожеозерского монастыря в Поморье. Фанатическая вера, большой ум, решительный характер, слава оратора, проповедника, впадавшего в состояние экста­за, вдохновения, к тому же - «чудотворца», провидца и це­лителя сделали его имя известным, и не только в церковных кругах. На него обратил внимание Алексей Михайлович. В 1646 г. Никон приехал в Москву. Шесть лет спустя, после смерти Иосифа, он стал патриархом Московским и всея Руси. Алексей Михайлович, возложивший надежды на сильного духом и телом Никона, поручил ему проведение ре­формы в церкви, которая, как он не без основания полагал, не всем придется по нраву. Никон быстро забыл своих друзей из кружка ревнителей, их, и свое в том числе, недоверие к ученым грекам и киевля­нам и перешел на грекофильские позиций. Спустя полгода с небольшим новый патриарх разослал память по всем церк­вам: отныне земные поклоны заменить поясными, а двоеперстие – троеперстием. Тем временем ученые богословы заново перевели с гре­ческого богослужебные книги. От старых книг, по которым служили в середине века, они отличались немногими уточне­ниями, исправлениями. Например, вместо «певцы» в новых стояло слово «песнопевцы», «вечного» - «бесконечного», «молюся» - «прошу» и так далее. Ничего существенного но­вые книги, которые по повелению Никона отпечатали и рас­жение по церквам, не вносили; основы православия, догма­ты религии остались неприкосновенными. С отступлениями от обрядов тоже оказалось не так, как думали ревнители благочестия: они исходили не от русской, а от греческой церкви. Проведение реформы началось, и Никон вложил в это свои недюжинные способности, железную волю, фанатизм, нетерпимость к инакомыслящим. Но столкнулся с противни­ком, равным себе. Против него выступили бывшие соратники и друзья по кружку ревнителей «древлего благочестия». Воз­главил их протопоп Аввакум, во всем похожий на Никона, - человек страстный и горячий, фанатичный и нетерпимый. Ре­внители пишут царю, возражая против реформы. Но их не слушают. Свои проповеди и призывы сохранить «древлее благочестие» они обращают к широким слоям верующих сто­лицы, а потом и других городов, уездов. Аввакум, глава ре­внителей, яростно спорит с Никоном, обличает во весь голос его сторонников – никониан. Никон, столь же неуживчивый, непреклонный и беспо­щадный, в отличие от Аввакума, получил власть. Да и какую! Необъятную! Не довольствуясь положением духовного вла-. Дыки, что давало ему в руки почти неограниченные возмож­ности по духовному ведомству, он властно вмешивался в де­ла мирские: во время отлучек царя возглавлял все правительственные дела, указывал боярам, игнорировал и оскорблял их. Собор, им созванный (1654), одобрил рефор­му, но с условием: привести нынешние обряды в соответст­вие с древней церковной практикой, греческой и русской. Сторону ревнителей принимали многие знатные и бога­тые бояре, церковные иерархи, крестьяне и посадские люди. Первые опасались крайнего усиления власти царя и патриар­ха, ущемления своих прав и привилегий. Вторые видели в ревнителях людей, протестующих против власть имущих, от которых шло угнетение простого народа, социальных низов; под «религиозной оболочкой» здесь, как это нередко бывало, скрывался антифеодальный протест, выражались оппозици­жен настроения. Одно время надеялись, что их поддержит Алексей Ми­хайлович. Он поначалу стоял в стороне от реформы, прово­жени Никоном. Но сочувствовал ей, поддерживал патриарха, и Аввакум в нем разочаровался, перестал считать «благо­честивейшим и православнейшим» царем. С монархом разо­шелся во взглядах и патриарх Никон. Непомерные гордость и властолюбие столкнули его не только с вельможами, свет­скими и духовными, которыми он помыкал, но и с царем. Он всю жизнь был убежден, что духовная власть, священство выше светской власти, царства: «Яко же месяц емлет себе свет от солнца, такожде и царь поемлет посвящение, помаза­ние и венчание от архиереа». Государь не мог долго сносить патриаршие претензии, выходки второго «великого государя», к тому же претендо­вавшего на политическое первенство. Недовольство царя на­растало. Он перестал посещать службы, которые вел патри­арх, приглашать его на приемы во дворце. Обидчивый и гневливый Никон не выдержал – на одном из богослужений в Успенском соборе отказался от патриаршества и покинул столицу. Уехал в Воскресенский Новоиерусалимский мона­стырь под Истрой. Никон ждал, что царь будет умолять его вернуться в Кремль. Но тот и не думал это делать. Церков­ный собор (1660) лишил Никона патриаршего сана. Стали звать «вселенских патриархов» в Москву для суда над Нико­ном, но те не торопились: большинство их сочувствовало взглядам русского владыки. Только в 1666 г. явились два пат­риарха, а два других прислали своих представителей. Начал­ся суд, на который под охраной стрельцов привезли и Нико­на. Сам Алексей Михайлович говорил о его тяжкой вине: «Самовольно и без нашего царского величества повеления церковь оставил и патриаршества отрекся». Патриархи поддержали русского царя; сказались старые традиции византийской церкви, подчинявшейся император­ской власти, зависимость патриархов, живших под гнетом ту­рецких султанов, от московской «милостыни», присущая им осторожность в отношениях с мирскими владыками Свергнутого патриарха сослали в Ферапонтов мона­стырь, потом перевели в Кирилло-Белозерскую обитель, где он и скончался в 1681 г. В этом же году окончил свой земной путь и Аввакум, его фанатичный противник. Церковный Собор 1666-1667 гг. проклял всех противников реформы. Собор приговорил отдать сторонников Аввакума в руки «градских властей». Неумолимый закон привел в огонь и Ав­жение, и других подвижников древнего благочестия, и многих их сторонников и последователей, которых с того памятного Собора стали именовать расколоучителями, раскольниками. Собор 1666-1667 гг. и положил начало расколу в рус­ской православной церкви. Старообрядцы, противники цер­ковной реформы, тянули к старине, выступали против любых нововведений в церковно-обрядовой, литургической сфере. В глазах обиженных, угнетенных, среди которых были распро­странены подобные взгляды, решающее значение имело про­тивостояние расколоучителеи властям, не только церковным, но и мирским, гражданским, их выступление против госу­дарства. Поддержали раскол и представители знатных, бо­гатых фамилий – боярыня Ф.П. Морозова, прославленная В.И. Суриковым, ее сестра княгиня с.П. Урусова (обе умер­ли от голода и пыток в Боровской земляной тюрьме), князья Хованский, Мышецкий и др. Народные недовольство, протест принимали разные фор­мы – открытые восстания (Соловецкое 1668-1676 гг., дви­жение раскольников во время Московского восстания 1682 г., на Дону в 70-80-е годы и др.), уклонение от повинностей, неподчинение властям, наконец, самосожжения («гари») и запощевания (голодная смерть). Подсчитано, например, что только за 20 лет (1675-1695) в 37 «гарях» добровольно ли­шили себя жизни до 20 тыс. раскольников. В преследовании раскольников одинаково жестоко дейст­вовали царская и церковная власти. Согласие между ними сохранялось почти до конца столетия. Но все изменилось, когда Петр 1 реально взял власть в свои руки. При жизни матушки он еще сдерживался, хотя нередко не считался с иерархами, открыто называл монахов бездельниками. Когда же она скончалась, открыто показал свое истинное отноше­ние к церковникам. После взятия Азова Петр устремил свой зоркий глаз на церковь: потребовал от нее отчеты о доходах, заставил стро­ить на свои средства корабли, запретил возводить в монасты­рях новые корпуса, а тем из иерархов, кто имел поместья, платить жалованье. В 1700 г. умер патриарх Адриан. Нового патриарха, кото­рого ждали верующие, так и не назначили. Вместо него Петр ввел новую должность – местоблюстителя патриаршего престола, который имел только функции духовного пастыря. А имущество церкви поступило в Монастырский приказ во главе с И.А. Мусиным-Пушкиным, лицом светским. Доходы от него шли в царскую казну. По сути дела, Петр провел ча­стичную секуляризацию, продолжил попытки своих предше­ственников и предвосхитил полную секуляризацию, объяв­ленную Екатериной 11 в 1764 г.