В учебной литературе освещение проблем теории познания, философии и методологии науки традиционно выстраивается с ориентацией на образцы естествознания, которое достаточно прозрачно для философско-методологической рефлексии. Но как только мы приступаем к рассмотрению проблематики социально-гуманитарного познания, оказывается, что многое из, казалось бы, установленного и ясного в отношении регулятивов, закономерностей и форм познавательной деятельности требует уточнения, дополнения, а то и существенного переосмысления. Первая специфическая черта социогуманитарного познания проступает при сопоставлении самих названий: социально-гуманитарное и естественнонаучное познание, из которого следует полифоничность социогуманитарного познания и его несводимость к системе наук об обществе и человеке. Спектр типов социально-гуманитарного познания весьма широк, что нашло выражение в существовании двух основных типологий. В первой из них выделяют социально-философское, социальное и гуманитарное познание. Не вдаваясь в их характеристику (об этом речь пойдет ниже) отметим принципиальный момент – каждый из типов познания обладает самодостаточным статусом в структуре обществоведения и выполняет особую функцию в системе нормативных ориентаций человеческой деятельности.
Во-вторых, не удивителен полиформизм социогуманитарного знания, включающего философские категории, понятия социологии, нормы этики, правовые квалификации, экономические модели, исторические факты, мифы, символические структуры религиозного опыта, типические образы художественного сознания, суждения здравого смысла и т.п.
В третьих, это многовекторность ориентаций социально-гуманитарного познания, направленного не только на достижение истинного (когнитивная ориентация) и практически значимого (праксеологическая ориентация), но и соответствующего принятой в обществе системе ценностей нормативного знания. Если результат не будет соответствовать последней ориентации, что характерно для оторванной от жизни т.н. академической кабинетной науки, он не только будет бесполезен для общественной практики, но и может стать основой для проектов, имеющих социально-утопический характер.
В-четвертых, специфичен сам процесс социально-гуманитарного познания, в котором субъект-объектное отношение претерпевает существенную трансформацию. В литературе можно встретить несколько моделей социогуманитарного познания. Первая из них настаивает на правомочности его интерпретации как обычного субъект-объектного отношения. Это относится, прежде всего, к социальному (социологическому, экономическому, политологическому), познанию, связанному с раскрытием закономерностей функционирования социальных институтов и взаимодействия больших социальных общностей. При этом, как и в естественнонаучном познании, артикулируется роль процедуры объяснения. Вторая модель, стремясь учесть специфику объекта, интерпретирует социогуманитарное познание как субъект-субъектное отношение. Однако приводимое в качестве аргумента утверждение, что в нем стороны познают друг друга неправомерно и только водит нас в заблуждение. Познание, как и любая иная деятельность предполагает инициацию познавательной активности (наличие потребности и осознание интереса, выбор объекта и формирование предмета познания, разработку плана, постановку цели и задач познания и т.д.). Именно данные функции отличают субъект познания от его объекта. Конечно, познаваемый тоже может задаться целью познать своего визави, но это будет иная познавательная деятельность, в которой тоже будут свои субъект и объект познания.
Однако субъект-субъектная модель социогуманитарного познания имеет и другой смысл, если исходить из существования познающего субъекта (гносеологический субъект, в роли которого в науке выступает исследователь) и субъекта социального действия (актора, действия и результаты действия которого познает исследователь). При этом социогуманитарное познание приобретает диалогический характер в том смысле, что исследователь стремится понять смысл поступков актора, постигнуть его ценностные ориентации, «войти» в мир значений, существенных для субъекта социального действия, с тем, чтобы затем интерпретировать поступки и события в системе характерных для него и его эпохи ценностей и значений. В итоге, как отмечал М.К. Мамардашвили, достигается отстранение (дистанцирование) и остранение объекта, – его огранка – явления и события проявляют новые свойства в новых условиях. Данная (третья) модель конкретизирует специфику социально-гуманитарного познания, проясняя при всей метафоричности данного выражения, его диалогическую природу.
Среди других, специфических черт социогуманитарного познания – открытого характера и высокой степени пролиферации знания, отсутствия строгих критериев истины, важной роли конвенции в ее установлении, размытости границы между эмпирическим и теоретическим уровнями научного познания, обратим специальное внимание на роль ценностей в постижении истины и, в этой связи, на соотношение понятий истины и правды. В философию социогуманитарного познания проблематика ценностей была введена неокантианцами и М. Вебером, исходившими из того, что постижение социальных действий возможно лишь в соотнесении с ценностями, задающими нормы поведения и цели человека.
В отечественной традиции философии и методологии научного познания ценности рассматриваются как опосредующие звено субъект-объектного отношения. Осуществляя познание, исследователь начинает не с «чистого листа» (не существует ситуации гносеологической робинзонады), а использует средства познания как в опредмеченной форме (например, приборы), так и распредмеченной – имеющие для познавательной деятельности ценность знания, навыки, методы исследования, а также рассматривает сам познаваемый объект как ценность.
Тем самым, ценность выступает как проявляющаяся в социальной деятельности и социокультурных отношениях значимость для человека и общества объективных свойств предметов, явлений и событий действительности. Ценности не гипостазируются субъектом. Ценностью могут обладать как природные объекты, представляющие для человека интерес, а потому являющиеся для него социально значимым явлением, так и сами результаты его созидательной деятельности – таковыми являются артефакты – феномены материальной и духовной культуры, создаваемые с определенной целью и наделяемые определенными смыслами и значениями.
Ценности выполняют регулятивную и нормативную функции, определяя деятельность человека и задавая ее ориентиры. Касательно познания социального бытия чаще всего выделяют объекты, имеющие жизненную, практическую ценность и по этой причине представляющие познавательный интерес. В этом смысле и можно говорить о единстве и взаимодополнительности трех основных ориентаций социально-гуманитарного познания: во-первых, ориентации на достижение объективно-истинного знания (когнитивная ориентация), во-вторых, ориентации на получение практически значимого результата (праксеологическая ориентация) и, в третьих, ориентации на получение такого знания, которое соответствовало бы принятой в обществе системе социокультурных ценностей и норм (аксиологическая ориентация). Важность последней ориентации проявляется, в частности, в том, что она способствует воздержанию социально-научного познания от создания заманчивых прожектов радикального переустройства общества.
В социально-научном познании влияние социокультурных ценностей проявляет себя, прежде всего, через ценностные установки исследователя и его оценки, в которых общественные явления предстают с точки зрения их значимости для человека. Оценка, воспроизводя объективные свойства явлений, выражает и определенное отношение к ним (позитивное или негативное, одобрительное или осуждающее) социальных субъектов. В философии социогуманитарного познания сложились два четко выраженных подхода к интерпретации роли оценки в научном исследовании.
Первый из них, основываясь на признании практической природы познания, исходит из того, что оценка имеет не только мировоззренческое, но и гносеологическое назначение. С этой точки зрения, социогуманитарное познание всегда носит аксиологический характер, а определяемая практикой объективность ценностей не только не искажает объективность знания, а наоборот, способствует его достижению. Отношение человека к миру всегда опосредовано практикой – его материально-преобразующей деятельностью, направленной на реализацию своих потребностей с помощью социально значимых объектов действительности. По словам К. Маркса, «общественная жизнь является, по существу, практической. Все мистерии, которые уводят теорию в мистицизм, находят свое рациональное разрешение в человеческой практике и в понимании этой практики» .
Второй подход связан с отказом от использования ценностных суждений в науке и признании неправомерности оценки на том основании, что она ведет к субъективизиции социально-гуманитарного познания, а, следовательно, к получению недостоверного, неистинного результата. М. Вебер подчеркивал, что в обществознании действует принцип «отнесения к ценности» объекта, но неприменима оценка. Это вообще «не проблемы ценностей» .
Немецкий мыслитель различал две группы относящихся к ценностям проблем. Во-первых, имеющие ценностный характер мнения и суждения акторов – действующих лиц, субъектов исторического процесса, – считая, что их учет необходим и содействует объективности исследования. Во-вторых, оценку явлений и ценностные суждения исследователя, которые искажают реальную картину действительности и, в этом смысле, требуют элиминации.
Следует признать, что, хотя у М. Вебера, строго не прописан механизм влияния «духа эпохи» и его ценностей, с которыми сообразуется как классическая, так и неклассическая наука, тем не менее, влияние ценностей, особенно в исследовании социологии религии, выявлено достаточно точно.
А отрицание эвристического значения оценки в социогуманитарном познании следует из его идеально-типической конструкции социального действия, согласно которой, для современного ему индустриального общества приоритетным, выражающим дух эпохи, является целерациональное действие и, следовательно, отстраненное, формально-обезличенное отношение к объекту познания и социального действия. С этой точки зрения, оценка никак не сопрягается со стремящимся к обезличенности формализованности знанием.
Поэтому при данном подходе стремление получить «чистое», лишенное оценочных выражений, истинное знание превращается в самоцель, в итоге чего нередко возникают удовлетворяющие эпистемологическии канонам, но не вписывающиеся в социокультурный контекст когнитивные конструкции.
Таким образом, в методологии социогуманитарного познания по вопросу взаимоотношения истины и ценности можно выделить две основные точки зрения. Первая предполагает, что наука должна быть ценностно нейтральной, хотя сами научные истины представляют ценность. Вторая связана с признанием того, что ценности составляют необходимые условия научного познания, являясь одним из решающих факторов социокультурной детерминации науки. Но тогда, принимая в расчет контекстуальный характер получаемого знания, его социокультурную обусловленность, следует поставить вопрос о том, существует одна или несколько истин в социогуманитарном познании, и, далее, достижима ли в таком случае в социально-гуманитарных науках истина вообще.
Существует несколько ответов на поставленные вопросы. Первый из них прямо признает, что современное обществознание должно избавиться от наивной веры в объективность научных методов, а познание приобретает все более и более релятивный характер. Такой позиции, в частности, придерживается К. Поппер, отрицая существование объективной истины вообще . Второй ответ, утверждая плюрализм истин, вместе с тем не признает релятивизации социогуманитарного знания, настаивая на возможности достижения в нем объективной истины. Множественность же истин объясняется наличием предпосылочного знания и характерным для современного демократического общества принципиальным равноправием различных когнитивных подходов к объекту . Третий ответ, во многом продолжая «деятельностную» интерпретацию истины, рассматривает истину как характеристику знания, оппозиционную его практической значимости. Согласно данному подходу, существуют два основных типа знания, каждый из которых имеет свои прерогативы, – предметное и технологическое знание. Характеристикой предметного знания выступает истинность, а технологического – реализуемость. В частности, подобной точки зрения придерживался известный российский методолог Г.П. Щедровицкий, считавший, что «основные продукты методологической работы – конструкции, проекты, нормы, методические предписания и т.п. – не могут проверяться и никогда не проверяются на истинность. Они проверяются лишь на реализуемость» .
Однако надо также учитывать тот факт, что влияние ценностей на социогуманитарное познание отличается в зависимости от типа познавательной деятельности. Особую роль социокультурные ценности играют во вненаучном социогуманитарном познании, которое, в отличие от научного (теоретического), иногда характеризуют как духовно-практическое познание, подчеркивая, тем самым, его служебную роль по отношению к сферам практической жизни общества. Среди основных форм вненаучного знания – мифологическое и религиозное, художественное и моральное, правовое и экономико-практическое и др. Этот тип знания соотносится с соответствующими формами общественного сознания и определяется потребностями решения задач в конкретных сферах общественной жизни. В экономической или политической практике при всей значимости научно-теоретических разработок все-таки предпочитают опираться на функциональное экономическое и политическое знание, учитывающее принятую в данном обществе систему ценностей, традиции, наконец, политическую конъюнктуру.
Подчеркнем, что вненаучное знание нельзя рассматривать как исключительно прикладной вариант или, тем более, суррогат научного знания. Еще в 40-е годы ХХ века известный советский психолог Б. Теплов на основе своих исследований пришел к выводу о типологическом различии в решении практических и познавательных задач мышления академического ученого и практика, говоря о существовании, соответственно, теоретического и практического ума. Поэтому, в частности, политологическое и политическое знание – хотя и коррелирующие, но все же различные типы знания, призванные удовлетворять различным канонам рациональности, а результаты политологического и политического познания, хотя и ориентированы на объективность, но оцениваются в различных категориальных квалификациях. Если для научного познания все же основной ценностной ориентацией является достижение истины, а его результаты обладают самоценностью (они могут быть востребованы практикой позже), то вненаучное, да и донаучное (обыденное) социогуманитарное познание непосредственно включены в решение задач практической деятельности и, имея, в этом смысле, служебную роль, прямо соотносятся с ценностями общественного бытия и существующими в обществе социальными идеалами. Поэтому характерная для научного познания квалификация достоверного знания как истины, в донаучном (обыденном) и вненаучном социогуманитарном познании дополняется, а то и вытесняется его квалификацией как правды.
Сведение истины лишь к слепку объекта в знании, снятие драматизма постижения истины в диалектике истины и заблуждения, абсолютной и относительной истины, непонимание истины как процесса, а также целей, во имя которых добывается истина, и ведут к тому плоскому гносеологизму, который лишил понятие истины социального и духовного содержания» .
Еще более рельефно этот «плоский гносеологизм» проявляется в характерной для постклассической философии науки интерпретации истины как отношения логической непротиворечивости между высказываниями. Здесь вообще неприменима такая известная характеристика научного познания, данная Н. Бором, как «драмы людей». Индивидуально-личностное начало полностью исчезает из подобного понимания истины – истины не столько как результата познания, сколько как самой познавательной деятельности.
Этот момент отражает очень серьезную проблему философии социально-гуманитарного познания – проблему соотношения в ней истины и правды. Суть проблемы, вытекающей из характерной для науки интерпретации истины в социогуманитарном познании и уравнивающей ее с естественнонаучным пониманием истины рельефно выразил русский философ Л.И. Шестов, приводя в качестве истинного утверждения тот факт, что в 399 году до Р.Х. в Афинах отравили Сократа и в то же время возмущаясь бездушностью этой формальной истины и ее принудительным характером: «ведь не собаку отравили, а Сократа, лучшего из людей, мудрейшего из людей, праведника» .
Следует признать, что современное социогуманитарное познание постепенно начинает избавляться от академизма, осознавая тесную связь с социальными идеалами и интересами и отыскивая точки соприкосновения с донаучным (обыденным) и вненаучным социогуманитарным познанием.
