Клинико-психологические методы исследования процессов мышления: методы оценки визуального, понятийного, дискурсивного мышления, методы оценки способности к выполнению арифметических операций, методы оценки способности к пониманию невербальной социальной информации.

 

Классификация предметов

1.     Метод предметной классификации является одним из основных, используемых почти при каждом психологическом исследовании больного. Метод применяется для исследования процессов обобщения и абстрагирования, но дает также воз­можность анализа последовательности умозаключений, критич­ности и обдуманности действий больных, особенностей памяти, объема и устойчивости их внимания, личностных реакций больных на свои достижения и неудачи. Предложен К. Гольдштейном, видоизменен Л. С. Выготским и Б. В. Зейгарник.

2.     Для проведения опыта необходимо иметь колоду из 68 карточек, на которых изображены разно­образные предметы и живые существа. Подбор предметов, особенности художест­венного оформления каждой карточки имеет определенное, существенное для эксперимента, значение.
Поэтому пользоваться самостоятельно кустарно изготовленными карточками или наборами картинок из лото не рекомендуется.

1. Перед началом опыта экспериментатор тщательно перетасовывает всю колоду карточек и сверху выкладывает 6—7 карточек, об­легчающих начало классификации (например, овца, стол, груша, коза, шкаф, лошадь, яблоко). Затем он подает всю колоду больному (кверху рисунками, а не тыльной стороной, как держат игральные карты) и говорит: «Разложите эти карточки на столе — что к чему подходит».
2. Это I, так называемый «глухой» этап инструкции (всего инструкция дается в три приема, на трех разных этапах выполнения задания). Если больной задает вопросы о том, как надо раскла­дывать, ему отвечают на этом первом этапе уклончиво: «Начните работать — сами увидите, как надо». Но записать эти вопросы в протокол необходимо. Вообще с самого начала экспериментатор

записывает действия и высказывания больного в протокол.

1. На пер­вом этапе важно записать, как больной пытался ориентироваться в новом задании, сам ли он понял задачу. Начал ли он сразу объединять предметы по «сортам», либо стал класть рядом то, что в жизни часто бывает рядом (например, одежду в шкаф, морковь в кастрюлю, стакан на стол и т. д.), либо просто в недоумении выкладывает все карточки по одной.
2. Второй этап самый продолжительный. Экспериментатор записывает в протокол действия больного и время от времени спра­шивает его, почему он положил те или иные карточки вместе, как можно назвать ту или иную группу. Не обязательно спрашивать о названии каждой группы, особенно если видно, что больной клас­сифицирует правильно. Но даже при безупречной работе больного о названиях нескольких групп спросить необходимо. Если экспериментатор замечает ошибку или непонятную группировку, он должен спросить больного об 1—2 правильно собранных группах и затем, не меняя тона, о той группе, в которой допущена ошибка или имеет место непонятно мотивированная раскладка.
3.  
4. Иногда целесообразно вообще не замечать допущенных больным ошибок, для того чтобы проследить, не обнаружит ли их сам больной, или для того чтобы вернуться к этой ошибке в конце работы и тогда «обсудить» ее.

Если больной спрашивает, нужно ли классифицировать под­робно или можно сразу устанавливать крупные группы, экспери­ментатор отвечает уклончиво, т. е. говорит больному: «Как вам это кажется лучше, как вы сами хотите».

1. Второй этап закончен тогда, когда с большей или меньшей помощью экспериментатора установлены основные группы: ме­бель, посуда, одежда, инструменты, транспорт, люди, фрукты, птицы, овощи, животные, измерительные приборы, насекомые, учебные пособия. Не будет ошибкой, если больной сразу объединит всех животных, но хорошо также, если он разделит их на домашних и диких зверей.
2.  

Когда эти группы собраны и названы, переходят к III этапу. Больному говорят: «Первую часть работы вы выполнили хорошо. Теперь нужно сделать вторую часть работы. Раньше вы соединяли в группы карточку с карточкой, а теперь нужно соединить группу с группой так, чтобы групп стало как можно меньше, но чтобы можно было дать каждой группе какое-либо название». Далее, на примере каких-то 2—3 групп экспериментатор показывает, как можно начать это объединение.

4. Анализ экспериментальных данных, полученных с по­мощью такого эксперимента, представляет значительную труд­ность. Прежде всего, следует учесть, что анализ и оценка тех или иных действий и высказываний не могут производиться без­относительно к этапу выполнения задания. Одна и та же ошибка, допущенная на I, II или III этапе, имеет разное значение и должна быть по-разному истолкована.

Ошибки больного на I этапе работы не дают еще права для отрицательной оценки его мышления; он мог и не так истолковать задачу. Вот если больной с малым образованием сразу начинает правильно обобщать — это можно расценить как признак быстрой ориентировки в новом материале, хорошей сообразительности.

 

Иная оценка может быть дана таким же действиям больного на II этапе. После второй инструкции интеллектуально полно­ценный человек без труда обычно устанавливает группы домашних животных, зверей, мебели, посуды, одежды, фруктов, овощей и т. д. Даже олигофрены справляются обычно с такой группировкой, испытывая, правда, некоторые затруднения при объединении более сложных групп (транспорта, людей).

Если на II этапе работы больной продолжает устанавливать конкретные ситуационные группы, например, объединяет бабочку с цветком, так как бабочки садятся на цветы, или объединяет моряка с пароходом, ребенка — с книжкой или с платьицем и т. д., — это свидетельствует о склонности больного к конкретному мышлению

(особенно если такие ошибки повторяются, несмотря на крити­ческие замечания экспериментатора).

Кроме выявления того, в какой мере доступны больному простые обобщения, на II этапе классификации возникает воз­можность выявления ряда других особенностей мышления больных. Подобная склонность больных к детализации наблюдается часто при эпилепсии, в некоторых случаях — при ремиссии шизофрении. Типично для этих больных и то, что, когда экспериментатор предлагает им укрупнить группы, например объединить всех птиц, они не соглашаются с этим, возражают или соглашаются с большой неохотой.

 

От излишней детализации в классификации следует отличать такое выполнение задания, при котором групп тоже очень много, но это обилие обусловлено не дроблением, а наличием одно­именных групп. Так, например, больной начал объединять в одну группу животных, когда ему встретилось еще одно животное, больной забыл о том, что у него уже начата такая группа, не находит ее взором на столе и кладет это животное в другое место. Наличие одноименных групп свидетельствует о рассе­янности, забывчивости больных, о сужении объема их внимания (не видят всего, что лежит у них перед глазами). Такие особенности свойственны больным с сосудистыми и иными органическими поражениями мозга. На II этапе классификации больные иногда складывают одни группы чрезвычайно обобщенно, а другие — чрезмерно детально. Такая непоследовательность мышления наблюдается при самых разнообразных заболеваниях — иногда при шизофрении, иногда при органических заболеваниях, но обычно в период какого-то легкого неблагополучия.

 

И, наконец, последнее, что выявляется иногда на II этапе классификации, — это разноплановость, причудливость рассуж­дений больных. Так, например, больной раскладывает по обоб­щенным группам мебель, посуду, людей, транспорт, а рядом с этим устанавливает группы железных и деревянных предметов и еще рядом же — группу предметов синего цвета и черных. Эти ошибочные, разноплановые группировки не являются случайными, так как после недоумения или критической реплики экспе­риментатора больные не исправляют их, как бы «спохватившись», а пытаются это логически обосновать.

При умственном недоразвитии больные не могут иногда найти общее понятие для обозначения группы, которая правильно ими собрана. Больные шизофренией придумывают иногда причудливые, аграмматичные названия групп. Так, например, группу карточек, изображающих разную посуду, больной-студент называет «средства помещения объемов». От подобной причудливости названий, свойственной больным шизофренией, следует отличать претен­циозность выражений, присущую обычно малокультурным, но желающим произвести впечатление психопатам. Например, группу посуды такой больной называет «принадлежность культурного быта для принятия пищи».

На III этапе выявляется, доступно ли больному понимание сложных обобщений. Люди без образования иногда затрудняются на III этапе, но при небольшой помощи экспериментатора, при наводящих вопросах достигают правильного решения.

Если больной самостоятельно или при небольшой помощи экспериментатора доводит объединение групп до трех (живые существа, растения, неодушевленные предметы), то экспери­ментатор вправе записать в заключении, что больному доступно понимание сложных обобщений

Интерес представляет соотношение между достижениями больных на II и III этапах. При конкретности мышления, затруд­ненности процессов абстрагирования больные могут успешно справиться со II этапом и не справляются самостоятельно с III. При интеллектуальной сохранности, но сужении объема внимания и снижении работоспособности больных затрудняет обилие карточек на II этапе, и они неожиданно лучше, увереннее, более четко справляются с работой на III этапе, где материала меньше, а необходимость абстрагирования больше.

 

Сходное соотношение между трудностью II и III этапов наблюдается у больных шизофренией, но по другим причинам: обилие деталей на многих картинках провоцирует у них при­чудливые ассоциации и разноплановые суждения; между тем сложные обобщения меньше затрудняют этих больных. Случается, что именно больные шизофренией с самого первого этапа клас­сификации делят карточки на две группы: живую и неживую материю.

Наибольшее значение в пробе на классификацию предметов имеет то, как больной принимает помощь и подсказ экспери­ментатора. Иногда он кладет в группу предмет, совершенно к ней неподходящий. Стоит, однако, экспериментатору спросить у боль­ного, «что в этой группе лежит?» или «как группа называется?», как больной сразу же замечает и исправляет свою ошибку. Следова­тельно, это ошибка его внимания, а не его суждения. Если же в ответ на вопрос экспериментатора больной не исправляет своей ошибки, а пытается ее обосновать — значит, это ошибка суждения.

 

Исключение предметов

1.   Методика предназначена для исследования аналитико-син­тетической деятельности больных, их умения строить обобщения. По своей направленности она похожа на классификацию предметов; отличие ее от классификации предметов в том, что она в меньшей мере выявляет работоспособность и устойчивость внимания, в большей мере предъявляет требования к логической обоснован­ности, правильности обобщений, строгости и четкости форму­лировок.

2.   Для проведения опытов необходимы наборы карточек, на каждой из которых нарисовано по четыре предмета.

3. Больному показывают карточки, заранее разложенные в порядке возрастающей трудности.

Инструкцию дают на примере одной самой легкой карточки. Далее экспе­риментатор разбирает с больным первую карточку, вместе с ним дает обозначение трем обобщаемым предметам и объяснение тому, почему следует исключить четвертый предмет.

4. Методика представляет собой типичный образец модели­рования процессов синтеза и анализа в мышлении.

Больной должен синтезировать, т. е. найти обобщающее по­нятие для трех предметов из четырех изображенных, и исключить, т. е. выделить, один, четвертый, не соответствующий общему понятию.

 

Невозможность решить простые задачи встречается крайне редко — тогда, когда больной в связи с очень глубокой степенью слабоумия или расстройством сознания не понимает инструкции Как правило, больные правильно решают первые 3—4 задачи и начинают ошибаться по мере перехода к более трудным задачам. Степень сложности задач, на которых впервые начинает ошибаться больной, дает некоторое основание для суждения о степени его интеллектуального снижения. При исследовании этим методом детей-олигофренов было выявлено, что им иногда удается правильное решение задач средней трудности, но они не могут объяснить и мотивировать свои решения, не могут сформулировать общее понятие для обозначения трех объединяемых предметов. Конкретность мышления, непонимание абстракции обнаруживаются в том, что больные пытаются вместо задачи обобщения и выделения идти по пути практического использования и ситуационного увязывания предметов. Так, например, вместо того чтобы в задаче выделить очки, а остальное назвать измерительными приборами, больной говорит, что ничего на этой карточке исключать не нужно, так как, надев на глаза очки, человек может лучше увидеть показатели весов, часов и термометра.

Некоторые больные шизофренией, правильно выполняя инструкцию и обобщая предметы, производят это обобщение по так называемым слабым признакам. Такой неправильный выбор посылок для обобщений вообще свойствен больным шизофренией. Так, в исследовании Ю. Ф. Полякова приводится следующий пример: больной обобщает зонтик, пистолет и барабан как предметы, издающие звук, и исключает фуражку, так как она звука не издает. В данном случае процесс обобщения не нарушен — действительно, три названных предмета издают звук и этим от­личаются от фуражки. Однако признак звучания крайне необычен, странен для указанных предметов. Его можно отнести к числу латентных слабых признаков.

 

Методика Выготского—Сахарова

1.   Назначение этого метода — исследование мышления, точ­нее, способности самостоятельно формировать понятия. Однако в процессе наблюдения за больным, выполняющим задание, вы­являются также особенности его эмоциональных реакций, подвер­женность аффективной дезорганизации суждений.

2.   Для проведения опыта нужен набор разнообразных дере­вянных фигурок (разной формы и разного цвета) с надписаннымина них словами «бик», «цев», «гур» и «лаг». Методика относится к числу очень трудных, пользоваться ею целесообразно при исследовании больных со средним или выс­шим образованием.

3. Перед больным на столе раскладываются беспорядочно все фигурки надписями книзу, так что ни одна надпись больному не должна быть видна. Полоска стола перед самим больным остается пустой. Экспериментатор говорит: «Все эти фигурки очень раз­личны, но среди них можно найти фигурки одного типа или одного сорта. Вот я вам открою одну фигурку (экспериментатор пере­ворачивает и выкладывает вперед синий треугольник с надписью «цев»), видите, здесь есть надпись «цев». Это слово ничего не озна­чает, это просто название, имя одного сорта фигурок. Вы должны узнать, какие еще фигурки относятся к сорту «цев», и поставить их сюда, рядом с этой фигуркой «цев». Эта задача трудная, дога­даться сразу о том, какие фигурки называются «цев», вы не сможете. Нужно будет высказывать предположения, учитывать свои ошибки, рассуждать, и постепенно вы сможете найти правильное решение. Работать будем так: переворачивать фигурки вы не должны, так как там будет написано их название, переворачивать могу только я. Вы высказываете какое-либо предположение и выкладываете сюда все те фигурки, которые, может быть, называются «цев».

 

Если больной молча выкладывает фигурки, экспериментатор спрашивает у него, почему он думает, что они относятся к сорту «цев», и записывает слова больного, а также зарисовывает, какие именно фигурки больной поставил вперед. Чаще всего, однако, больной раньше нерешительно высказывает вслух гипотезу, например, говорит: «Может быть, все синие?» или «Может быть, все треугольники?» — и нуждается в поощрении, чтобы начать выкладывать. В таком случае экспериментатор говорит «попро­буйте» и следит за тем, чтобы в соответствии с гипотезой были выложены вперед все фигурки с данным признаком. Если больной пытается положить только одну фигурку рядом с открытой (часто это бывает желтый треугольник «цев»), экспериментатор говорит, что таких фигурок должно быть несколько — 5 или 6, одной нельзя ограничиться. После того как больной выложил фигурки, экспе­риментатор открывает одну из них (из сорта «гур» или «лаг», смотря по обстоятельствам) и переворачивает, а все остальные фигурки ставит на место, не переворачивая. При этом экспериментатор го­ворит больному, что это фигурка тоже синего цвета (если он открыл синюю), но не «цев», или тоже треугольной формы (если он открыл треугольную), но не «цев», а имеет другое название. «Среди тех, которые я убрал обратно, — продолжает экспериментатор, — может быть, были «цевы», но этого мы не узнали». Так повторяется после каждого «хода», т. е. после каждой попытки больного.

 

4. Обычно психически здоровые люди легко делают первый и второй ход — по форме и по цвету, а затем несколько затрудняются, прежде чем найдут настоящий признак различения фигурок — размер. Трудность нахождения этого признака в том, что размер как будто состоит из сочетания двух признаков (размера основания и высоты). В период затруднения, когда исчерпаны более доступные признаки — цвет и форма, у многих больных возникает чувство растерянности и аффективная дезорганизация суждений: больные начинают высказывать суждения более примитивные, чем те, на которые они по своему интеллектуальному уровню способны. Так, например, вместо того чтобы отыскивать признак для классифи­кации, больные начинают строить из фигурок какие-то конст­рукции, грибочки, начинают их прикладывать друг к другу и т. д. Успех опыта в значительной мере зависит от квалификации экс­периментатора, который должен уметь оказывать больному уме­ренную помощь и наблюдать за тем, как больной ею пользуется, какие выводы он может сделать из полученных в процессе работы данных. Если больной в три или четыре хода, логично рассуждая, справляется с заданием, это дает экспериментатору право сделать вывод о том, что больному доступны сложные абстракции и ло­гические умозаключения.

 

Иногда успешное решение методики Выготского — Сахарова позволяет отвергнуть напрашивавшийся по другим основаниям вывод о слабоумии больного или, во всяком случае, искать объяснений для Такой неравномерности достижений.

Следует обращать внимание не только на то, каковы умоза­ключения больных из полученных в эксперименте данных, но и на то, какие признаки больной считает возможным использовать. При шизофрении (по данным Ю. Ф. Полякова) больные пытаются часто группировать фигурки по редко встречающимся, необычным, так называемым слабым признакам. Так, например, больной шизофренией спрашивает, можно ли подобрать группу «цев» по звукопроводимости, или пробует фигурки зубами, пытаясь устано­вить, нельзя ли различить их по плотности материала. Мнение Л. С. Выготского о том, что больным шизофренией не удается установление абстракции и вместо понятий они устанавливают комплексные ситуационные связи, некоторыми авторами не разделяется.

 

Простые аналогии

1.   Выполнение этого задания требует понимания логических связей и отношений между понятиями, а также умения устойчивосохранять заданный способ рассуждений при решении длинного ряда разнообразных задач. Методика заимствована из психологии труда.

2.   Для проведения опыта нужен бланк или просто отпеча­танный на машинке ряд задач  Задание пригодно для исследования больных с образованием не ниже 7 классов.

3.   Инструкция дается в форме совместного решения первых трех задач. «Вот посмотрите, — говорят больному, — здесь написано два слова — сверху «лошадь», снизу «жеребенок». Какая между ними связь? Жеребенок детеныш лошади. А здесь, справа, тоже сверху одно слово — «корова», а внизу пять слов на выбор. Из них нужно выбрать только одно слово, которое так же будет относиться к слову «корова», как «жеребенок» к «лошади», т. е. чтобы оно обозначало детеныша коровы. Это будет... «теленок». Значит, нужнораньше установить, как связаны между собой слова, написанные
слева, вот здесь (показ), и затем установить такую же связь справа.

4.    В норме, при соответствующем образовании, исследуемые усваивают порядок решения задач после 2—3 примеров. Если больной, имеющий образование 7 классов, никак не может усвоить задание после 3—4 примеров, это дает основание думать, что его интеллектуальные процессы по крайней мере затруднены.

 

Неустойчивость процесса мышления, соскальзывание суждений на путь случайных, облег­ченных, ненаправленных ассоциаций наблюдается при утомля­емости больных, при хрупкости процессов мышления как орга­нического, так и шизофренического генеза. Существуют, однако, некоторые отличия между особенностями решений больных. При органической слабости больные мгновенно «спохватываются» и исправляют свои ошибки, как только замечают, что экспери­ментатор недоволен их ответами. Сам экспериментатор может, напомнив инструкцию и настойчиво потребовав от больного внимательной работы и несколько задев при этом его самолюбие, добиться от больного-органика (с травматическим, сосудистым или легким интоксикационным процессом) безошибочного продолжения работы. Между тем ошибки больного шизофренией обу­словлены слабостью побуждений, рыхлостью и ненаправленностью ассоциаций. Поэтому «соскальзывания»  мысли больных обычно не поддаются коррекции, от них часто не удается добиться без­упречных решений даже при повторных решениях тех же задач. Ошибки они допускают не в трудных, а сплошь и рядом в легких задачах. У больных не выявляется «предпочтения истины», т. е., выяснив с помощью экспериментатора правильное решение задачи, больной считает одинаково правомерным и прежнее, ошибочное, и другое, правильное.

 

Помимо такой «хрупкости», неустойчивости и непоследо­вательности решений, больные шизофренией обнаруживают при выполнении этого задания более выраженную расплывчатость мышления. Обилие слов, которыми им приходится оперировать, вызывает у них множество ассоциаций. Больные начинают связы­вать между собой слова одних задач со словами других задач и совершенно теряются в возникшей мешанине связей.

Если, однако, больной безупречно выполняет все задание, решив все 30—35 задач быстро и без ошибок, это еще не дает психологу основания утверждать, что мышление больного не на­рушено. Данная методика может не выявить тонких, мало выра­женных расстройств.

 

Заполнение пропущенных в тексте слов

1.   Методика, предложенная Эббингаузом, применялась для самых разнообразных целей: выявления развития речи, продук­тивности ассоциаций. С успехом может быть использована для проверки критичности больных.

2,   Для проведения опытов существует множество вариантов текстов: отдельные фразы, более или менее сложные рассказы.

3.   Больному предлагают просмотреть текст и вписать в каждый пропуск только одно слово так, чтобы получился связный рассказ.

4.   При оценке работы больного следует учесть скорость под­бора слов, затруднения в подборе слов в определенных, наиболее трудных местах текста (например: холодный ветер выл как... или: начала что-то...), а также критичность больного, т. е. его стремление
сопоставлять те слова, которые он собирается вписать, с остальным
текстом. Некоторые больные производят этот контроль, прежде чем заполнят пропуск, другие — исправляют и переделывают уже написанное. Однако если больной заполняет текст, а затем беззаботно отдает его экспериментатору в качестве выполненной
работы, так, как это сделано в данном примере, то можно сделать
вывод о снижении критичности.

 

Объяснение сюжетных картин

1- Проба, заключающаяся в том, что больного просят рассказать о содержании сюжетной картинки, является одной из очень распространенных и самых простых. Применяется для исследования сообразительности больных, их умения выделять существенное из деталей, а также для исследования того эмо­ционального отклика, который вызывает у больного сюжет той или иной картинки..

3.    Методика проведения опыта предельно проста. Больному показывают картинку и просят рассказать, что на ней нарисовано.

 

4.    Апатичные больные, больные с паралитическими и де­прессивными синдромами небрежно смотрят на картинки, не задерживая на них своего взора и не всматриваясь. Как ни странно, но такие различные по психопатологической сущности синдромы (паралитический и депрессивный) при исследовании методом сюжетных картинок проявляют себя в отношении активности вос­приятия сходно, так как больные не обнаруживают заинтере­сованности в распознавании нового содержания. Однако ответы больных о содержании картин оказываются различными. В то время как депрессивные больные отвечают с паузами, скупо, односложно, но с пониманием существенного смысла картинки, больные с клинической картиной паралитического слабоумия отвечают наобум, высказывая неправильные, часто нелепые суждения осюжете картинки по случайным, бросившимся в глаза деталям.

5.     

Понимание сюжетных картинок затруднено у олигофренов. Известны многие экспериментальные данные относительно того, что олигофрены неправильно понимают перспективные соот­ношения, плохо понимают мимику изображенных на картинках людей, медленно обозревают картинку в целом (К. И. Вересотская, И. М. Соловьев, Э. А. Евлахова). Больные эпилепсией также не скоро доходят до объяснения существенного в сюжете картинки, так как они склонны к перечислению всех изображенных на картинке предметов и деталей. При шизофрении понимание картин редко бывает затруднено, но больные часто по-бредовому толкуют содержание, рассматривают картинку как намек на свои болез­ненные переживания.

 

Пиктограмма

1. Этот метод, предложенный А. Р. Лурия, представляет собой вариант опосредованного запоминания, однако применяется он не столько для исследования памяти, сколько для анализа характера ассоциаций больных. Может быть использован для исследования больных с образованием не менее 7 классов.

3. Больному говорят, что будет проверяться его зрительная память, спрашивают о том, замечал ли он, как ему легче запоми­нать — «на слух или с помощью зрения». Затем ему дают лист бумаги и карандаш.

Если же больной сам не объясняет, следует у него каждый расспрашивать: «А как вам это поможет припомнить заданное слово?»

 

Не следует возражать или высказывать неодобрение, какие бы необычные связи больной ни устанавливал, но если рисунки его слишком многопредметны, можно попросить его рисовать немного быстрее.

В процессе выполнения задания экспериментатор варьирует порядок задаваемых больному слов: смотря по тому, легко ли больной устанавливает связи, экспериментатор предлагает то более легкие, конкретные выражения («вкусный ужин», «тяжелая ра­бота»), то более абстрактные, трудные («развитие», «сомнение», «справедливость»).

После выполнения задания (от 12 до 16 слов) листок с ри­сунками откладывают в сторону и лишь в конце исследования (спустя час) предлагают больному припомнить по рисункам заданные слова. Припоминание нужно предлагать не по порядку, лучше одно — с начала, другое — с конца. Можно предложить больному записывать под рисунком слово или выражение, которое было ему задано. Обязательно следует спросить, как удалось больному вспомнить слово, чем помог ему рисунок.

 

1. При истолковании результатов опыта прежде всего следует обратить внимание на то, доступна ли больному обобщенная символизация слова, т. е. может ли он самостоятельно найти обобщенный опосредованный образ. В норме даже школьник с образованием 5 классов может найти такой образ. Для интеллектуально неполноценного больного такая задача трудна. Для слов «тяжелая работа» он хотел бы нарисовать целую сценку работы в шахте, но боится, что не сумеет это выполнить. Для слова «сомнение» он вообще ничего придумать не может. При легкой умственной недостаточности больной оказывается в со­стоянии нарисовать что-либо для конкретных понятий: для слова «болезнь» — кровать; для слов «вкусный ужин» — стол, тарелки. Но такие слова, как «справедливость», «сомнение», «развитие», остаются недоступными для опосредования. Такого рода проявле­ния конкретности мышления, трудности обобщения наблюдаются при олигофрении, эпилепсии. В иных случаях больной справляется с задачей обобщения, но никак не может ограничить себя выделением одного какого-либо образа и рисует их множество.

 

Так, например, решая нарисовать к слову «развитие» растущее растение, он рисует не один какой-либо росток, а целую серию постепенно увеличивающихся цветов в количестве. К слову «болезнь» он рисует кровать и больного на подушке, и пузырек с лекарством, и еще термометр. Такие множественные ассоциации в пиктограммах свидетельствуют об обстоятельности мышления, о склонности к детализации и наблюдаются обычно у эпилептиков, а также у некоторых больных, перенесших энцефалит. Попутно отмечается, что эти же категории больных рисуют излишне тщательно и медленно, возвращаясь к прежнему рисунку и подправляя его даже тогда, когда экспериментатор уже задал им следующее слово. Такие «возвращения» и стремление к ненужной тщательности рисунков также свидетельствуют об инертности психических процессов.

Вторым критерием, на котором основывается оценка выпол­нения данного задания, является критерий адекватности ассо­циаций.

Психически здоровые люди устанавливают обычно разнооб­разные, но содержательные связи. Так, например, к выражению «веселый праздник» они могут нарисовать флаг или цветы, или даже бокал вина; к слову «разлука» — конверт, или паровоз, или руку, размахивающую платочком; к слову «развитие» — диаграмму роста, или растение, или младенца, или яйцо, или физкультурника. Все эти и многие другие связи одинаково хороши, так как они действительно могут служить средством припоминания заданного слова, они опосредуют его.

 

Но вот больной шизофренией для слова «сомнение» рисует речку и объясняет это так: «Есть романс Глинки «Сомнение», а Глинка — это есть Неглинка — речка». Такая связь носит громозд­кий, заумный характер. В другом случае для запоминания слов «вкусный ужин» больной рисует туалетную комнату и в рас­суждениях во время выполнения заданий приходит к этому так: «Вкусный ужин — это значит хорошо пахнет... запах... нарисую уборную». В этой ассоциации видна и парадоксальность. Другой пожилой больной для запоминания слов «теплый ветер» рисует губы и объясняет, что это «поцелуй матери». Несмотря на яркую эмоциональность, и эта ассоциация не адекватна заданию; ведь нарисованные губы не служат цели запоминания заданных слов.

 

В некоторых случаях выхолощенность, бессодержательность ассоциаций больных достигают такой степени, что к разным словам больные рисуют лишь черточки, галочки. Такая яркость образов наблюдается часто у лиц истерического склада, хотя не исключена и у психически полноценных людей. Некоторые больные каждое заданное им для пиктораммы слово воспринимают сквозь призму своих личных вкусов и стремлений. Так, например, больной говорит: «Теплый ветер» я вообще запомнить не могу, так как у нас на севере теплого ветра не бывает; «вкусный ужин» — для меня на ужин годится только простокваша, «веселый праздник» — у меня праздников не бывает, «справедливость» — со мной поступают несправедливо», и т. д. Такая эгоцентричность восприятия наблю­дается у эпилептиков и некоторых психопатов. В то же время и нормальным людям свойственна небольшая доля личной реакции, особенно на эмоционально значимые слова.

 

Поэтому, если больные ко всем таким эмоционально значи­мым словам подбирают совершенно нейтральные отвлеченно-обще­человеческие образы (например, «счастье» — солнце, «печаль» — плохая погода и т. д.), это можно оценить как проявление не­которой эмоциональной отгороженности, интравертированности или даже холодности.

Последний критерий, по которому производится оценка результатов исследования методов пиктограммы, — это критерий запоминания. Сама методика была создана для исследования памяти. Особый интерес представляет сопоставление результатов исследования памяти методом заучивания 10 слов и методом пиктограммы. Если больной плохо заучивает 10 слов, но гораздо лучше вспоминает слова в пиктограмме, это свидетельствует об органической слабости памяти. Усвоение нового затруднено, но возможность содержательно опосредовать, логически связать ма­териал помогает больному, поэтому с пиктограммой он справляется лучше.

Если же больной легко усваивает 10 слов, но не может при­помнить слова в пиктограмме, это свидетельствует о том, что опосредованные связи только мешают ему припоминать. Такое соотношение наблюдается у больных шизофренией с расстройством мышления и сохранностью формальных способностей усвоения нового. Некоторые выводы о памяти больного можно делать и по тому, насколько точно он воспроизводит заданные слова — иногда больные воспроизводят лишь приблизительное содержание за­данных слов.

Пиктограмму следует оценивать в целом, т. е. по общему характеру выбираемых больным образов, а не по отдельным ас­социациям. Так, например, абстрактные знаки и символы встре­чаются часто в пиктограммах совершенно здоровых людей.