Психофизическая проблема в широком смысле – это вопрос о месте психического в природе; в узком — проблема соотношения психических и физиологических (нервных) процессов. Во втором случае психофизическую проблему правильнее называть психофизиологической.
Особую остроту психофизическая проблема приобрела в XVII в., когда сложилась механистическая картина мира, исходя из которой Рене Декарт предпринял попытку объяснить поведение живых существ по образцу механического взаимодействия. Необъяснимые в рамках данной концепции акты сознания были отнесены к бестелесной непространственной субстанции — душе. Вопрос об отношении этой субстанции к работе «машины тела» привел Декарта к концепции психофизического взаимодействия: хотя тело только движется, а душа только мыслит, они могут влиять друг на друга, соприкасаясь в определенной части мозга.
Выступившие против взгляда на психику как на особую субстанцию Томас Гоббс и Бенедикт Спинозаутверждали, что она полностью выводима из взаимодействия природных тел, но убедительно разрешить психофизическую проблему они не смогли. При этом Гоббс предложил рассматривать ощущение как побочный предмет материальных процессов, а Спиноза трактовал мышление и материю как нераздельные и вместе с тем не связанные между собой причинными отношениями атрибуты бесконечной субстанции — природы.
Г. Лейбниц, совмещая механистическую картину мира с представлением о психике как уникальной сущности, выдвинул идею психофизического параллелизма, согласно которой душа и тело совершают свои операции независимо друг от друга, но с величайшей точностью, создающей впечатление их согласованности между собой. Они подобны паре часов, которые всегда показывают одно и то же время, хотя и движутся независимо.
Современный логический позитивизм рассматривает психофизическую проблему как псевдопроблему и полагает, что связанные с ней трудности разрешимы путем применения различных языков к описанию сознания, поведения и нейрофизиологических процессов.
В противоположность различным идеалистическим концепциям, диалектический материализм трактует психофизическую проблему исходя из понимания психики как особого свойства высокоорганизованной материи, которое возникает в процессе взаимодействия живых существ с внешним миром и, отображая его, способно активно влиять на характер этого взаимодействия.
Различные ученые по-разному отвечали на вопрос о соотношении психического и физиологического, а точнее — является ли теория о теле (о физиологических процессах) достаточным основанием для понимания души (психических процессов). И. П. Павлов полагал, что одной физиологии достаточно для понимания всех закономерностей психики и никакой другой теории для этого не нужно. Другой выдающийся невролог — В.М.Бехтерев считал, что физиология и психология должны взаимно дополнять друг друга, и для того, чтобы понимать работу человеческого сознания, необходимо использовать обе науки. Существовал и третий взгляд на данную проблему, который высказывал известный советский физиолог П. К. Анохин. Он считал, что психология и физиология — два взаимно несовместимых предмета, имеющих собственную проблематику и собственный категориальный аппарат. Четвертый подход характерен дляэкзистенциализма и религиозного идеализма. Он заключается в том, что научное познание психики невозможно и ни физиология, ни психология не могут претендовать на исследование человеческого сознания. Понятно, что последний подход к психофизической проблеме заводит в тупик, так как не дает возможности ее разрешения.
Рациональное непротиворечивое решение психофизиологической проблемы хорошо сформулировано Ю. Б. Гиппенрейтер: «Имеется единый материальный процесс, и то, что называется физиологическим и психическим, — это просто две различные стороны единого процесса. (…) Дело обстоит не так, что существует мозговой физиологический процесс и в качестве его отсвета, или эпифеномена, психический процесс. И мозговые и психические „процессы“ (процессы в кавычках, ибо они не имеют самостоятельного существования) — это лишь две разные стороны из многих сторон, выделяемых нами, обобщенно говоря, в процессе жизнедеятельности. (…) видимые случаи взаимодействия души и тела могут быть объяснены совершенно иначе — просто как два разных проявления одной общей причины.». Далее Гиппенрейтер отмечает, что, вообще говоря, при такой переформулировке психофизиологическая проблема скорее снимается, чем решается: «…по крайней мере в той части, которая относится к вопросу о соотношении физиологических и психических процессов.»
