пользователей: 30398
предметов: 12406
вопросов: 234839
Конспект-online
РЕГИСТРАЦИЯ ЭКСКУРСИЯ

статьи для чтения:
» читать
Книги:
» "Политология" Сазонов Н.И.
» апгрейд обезьяны (для чтения)
8 семестр (госы):
» Теория политики
» Сравнительная политология
8 семестр (экзамены):
» Национальная безопасность
» Полит. менеджмент
» Охрана труда
» Государственное управление
» удали
» Європа міграція
8 семестр (зачёты):
» Теория партий и партийных систем
» Постмодерная политика
» Политическое лидерство
7 семестр:
» Кратология
» Терроризм и политика

Ницше, воля к власти

"ВОЛЯ К ВЛАСТИ" (der Wille zur Macht) - центральное понятие философии жизни Ницше, оказавшее и до сих пор оказывающее значимое влияние на философскую мысль 20 ст. Подверглось беспрецедентной вульгаризации, фальсификации и идеологизации. Ницше принципиально отказался от систематического изложения своей философии. В "Сумерках идолов" он писал: "Я не доверяю всем систематикам и сторонюсь их. Воля к системе есть недостаток честности". Ницше считал, что есть более высокое единство мысли и понимания, чем то, что полагается разумом в тотальности системы: это единство озарения и жеста в "танце мысли", разворачивающемся на сцене афористического письма. Лишь в этом единстве жеста могут быть схвачены и поняты все основные движения мысли философа: "В. к В.", жизнь, становление, переоценка всех ценностей, телесность, "вечное возвращение" того же самого. Последнее сочинение Ницше "Воля к власти" изначально асистемно, поскольку собрано и составлено из афоризмов уже после того, как в 1889 Ницше не смог (или не захотел, как его Заратустра?) спуститься с высот своего духовного восхождения и в кромешном одиночестве своего безумия стал недоступен нашему пониманию. Всякое начинание начинается с критики. Воспитанный на почве западной метафизической, а потому критической по существу традиции, Ницше заявляет свой критицизм как требование "переоценки всех ценностей". Ницше ставит под Вопрос не только "ложные" ценности "больного", декаденст-вующего мира, но и само бытийное основание этого мира "последних людей", "ложно" понятое, или, скорее, преднамеренно "перевернутое" из "духа мщения" по отношению к жизни, как ratio, трансцендентное, сверх-естественное. Так. обр. он расчищает место для того, чтобы выдвинуть собственное, действительное основание того, что есть. Таковым для Ницше как раз и выступает "В. к В." как "живое", т.е. иррациональное, имманентное, естественное начало всего того, что есть в мире. Саму жизнь Ницше постигает в образе "жизненного потока" благодаря понятию становления, которое выступает как основная черта всего сущего. Становление жизни есть непрерывное и постоянное вставание и выстаивание. Чтобы быть, необходимо еще всякий раз стать. Становление требует всегда усилия. Потому все, что хочет жить, должно иметь еще некое стремление, усилие, энергию для того, чтобы подняться, встать и выстоять. Это усилие есть рывок из потенции в актуальность. Это усилие Ницше понимает как неразрывное единство "сохранения и возрастания" жизни. . Все, что живет, хочет сохранить себя, но это возможно лишь благодаря неустанному возрастанию. Именно тяга к росту является условием сохранения жизни, т.е. постоянного стояния сущего во времени, но не наоборот. Жизнь в философии Ницше не есть живая предпосылка, (как скажем, для биолога, или дарвиниста), но и не результат; она суть становление. Именно единство "сохранения - возрастания" как усилие становления задает вектор жизненного потока и составляет основную тягу, основную черту жизни. Вот это усилие становления, "жажду жизни" всего того, что тянется жить, Ницше схватывает в понятии "В. к В.". И если Ницше отмечает, что В. к В. - это "самая внутренняя сущность бытия" ("Воля к власти", афоризм 693), то это значит, что он понимает ее не психологически, биологически или только социально-политически, но прежде всего - онтологически. (Ибо со времен Аристотеля сущностью называют собственную суть бытия вещи). Итак, В. к В. - это глубочайшая, основополагающая суть сущего в целом, всего того, что действительно есть, т.е. тянется к жизни. Выдвигая волю как основоположение мира сущего, Ницше, не смотря на весь свой критический пафос, движется в поле метафизической традиции: уже у Иоана Дунса Скота мы встречаем тезис: "Voluntas superior est intellectu" (Воля превыше разума), который восходит к мысли Августина о том, что любовь к Богу важнее, чем познание Бога. В метафизике Нового времени Лейбниц первым почувствовал односторонность картезианского рационализма. В работе "Начала природы и благодати, основанные на разуме" он пишет, что монады, как простые субстанции, т.е. первоначальные единства в мире, могут отличаться лишь внутренними качествами и действиями, а именно "...восприятиями, или перцепциями (perceptions) (т.е. представлениями (representations) в простом сложного или внешнего), и стремлениями (appetitions) (т.е. влечениями от одного представления к другому), составляющими принципы изменений". Вот этот "аппетитус" и есть простейший конституирующий момент воли уже для Лейбница, когда он говорит о монадах более высокого порядка: энтелехиях, душах, духах, жизнях. У Ницше более радикальный взгляд на вещи: в его языке и восприятия, и апперцепции выступят как ценности, положенные "В. к В.", а потому единственно "аппетит воли" является основополагающим моментом, составляющим принцип изменений, т.е. становления жизни. У Канта эта интенция выступает как приоритет практического разума над теоретическим. Но уже Шеллинг в работе "Философия исследования о сущности человеческой свободы и связанных с ней предметах" прямо заявляет: "В последней высшей инстанции нет иного бытия, кроме воления (Wollen). Воление есть пра-бытие, и только к волению приложимы все предикаты этого бытия: безоснов-ность, вечность, независимость от времени, самоутверждение". Итог такому мировидению, основанному, к примеру, у Фихте на свободном волеполагании "Я", или у Шеллинга - на "эстетическом созерцании", т.е. опять же творческом, спонтанном, свободном акте Я-художника, подводит Шопенгауэр, озаглавив свой основной труд: "Мир как Воля и представление". Ницше называл Шопенгауэра среди немногих своих учителей, но в то же время критиковал последнего за "пессимизм" его "мировой воли". Ницше полагал, что Шопенгауэр, как и многие другие, лишь перенял и усилил предрассудок обыденного мышления, состоящий в том, во-первых, что словом "воля" обозначают нечто простое, самопонятное, некую "непосредственную достоверность" "я хочу" по аналогии с "я мыслю", а во-вторых, в том, что хотящий полагает, будто воли достаточно для действия, по аналогии с причиной и следствием, по грамматической привычке подставляя под акт воли еще и "Я" субъекта действия; т.е. как говорит Ницше, "вопиющее самопротиворечие - causa sui". В работе "По ту сторону добра и зла" (аф. 19) Ницше показывал, что воля, каждое хотение состоит по крайней мере из семи важнейших моментов: 1) "чувство состояния, от которого мы стремимся избавится и... которого мы стремимся достигнуть..."; и сопутствующее "мускульное чувство"; 2) "в каждом волевом акте есть командующая (ведущая) мысль; однако нечего и думать, что можно отделить эту мысль от "хотения" и что "будто тогда останется еще воля!"; 3) Воля есть "аффект команды"; 4) в воле есть "собранность в кулак", "тот прямой взгляд, фиксирующий исключительно одно, та безусловная оценка положения "теперь нужно это и ничто другое"; 5) "человек, который хочет, - приказывает чему-то в себе, что повинуется или о чем он думает, что оно повинуется"; 6) "поскольку мы являемся одновременно приказывающими и повинующимися, то... при помощи синтетического понятия Я... хотящий полагает, что Воля и действие каким-то образом составляют одно"; 7) "хотящий" приписывает самой воле еще и успех, исполнение хотения и наслаждается при этом приростом того чувства мощи, которое несет с собою всяческий успех. "Свобода воли" - вот слово для этого многообразного состояния удовольствия хотящего... ". . Итак, во всяком волении присутствует неразрывное единство "повелевания и повиновения", ибо "ведь наше тело есть только общественный строй многих душ", т.е. как поясняет Ницше, "служебных "no-воль" или "no-душ". Как оркестр (вспомним, хотя бы, Феллини) есть единство дирижера и музыкантов: ведь дирижер без исполнителей немощен и смешон, но и оркестр без его палочки свое-волен и какафони-чен, разрушителен и дис-гармоничен. Воля никоим образом не может быть сведена к простому, спонтанному, "амебному" хотению, к инстинкту желания. Понятно, что за всякой волей, за всяким желанием лежит воление, ибо всякий глагол изначальнее субстантива. Потому, критикуя прежнее нигилистическое мышление, Ницше вскрывает предпосылки субстантивированных форм метафизической мысли, вершиной и "опорной точкой" которой вступает Ego, т.е. "яйность Я", как сказал бы Хайдеггер. Ницше пишет в "Воле к власти" (аф. 675): "Вообще водить - то же самое, что хотеть стать сильнее, хотеть расти - а для всего этого еще и хотеть средств". Итак, единство воли в качестве основной черты всего живого выступает как единство трех модусов: я хочу, я могу, я должен. Это единство задается как раз тем, что Ницше называет властью, поэтому сутью бытия вещей является именно "В. к В.". При этом, Власть здесь никоим образом не может быть понята как Акциденция воли; напротив, как раз Власть является сущностью воли. И если Ницше пишет "В. к В.", то это значит, что Власть как целевая причина "оформляет" (в Аристотелевском смысле) волю, "замыкает" ее на саму себя и, тем самым, "делает" субстанциально-сущей. Так. обр., Ницше, полагающий в качестве сущности воли ее устремленность к власти, а В. к В. понимающий как основополагающую тягу жизни всего сущего, похоже возвращается в своей мысли к истоку метафизики и мыслит тоже самое, что еще Аристотель называл энтелехией, которая как некая сила (energia) придает завершенность и, тем самым, определенное совершенство вещи, состоящее в возможности быть собой; ведь еще Лейбниц указывал на перевод Аристотелевской "энтелехии" у Ермолая Варвара как perfectihabea. И когда Хайдеггер называет Ницше "последним метафизиком", то он совершенно прав не только в том смысле, что Ницше зависим и завершает собой давнишнюю традицию западной метафизики как "метафизики воли", но и в том смысле он "последний", что выдает тайну такого истолкования бытия сущего, разрабатывая фактически "метафизику власти". Ибо именно власть, или "В. к В." выступают как простейшие, первичные единства в мире, как своего рода "монады" жизненного потока, замыкающиеся как тела. Отсюда уже один шаг до понятия "центров власти", а так же процессов рассеивания и концентрации власти, как это представлено в "метафизике власти" Фуко; и еще один шаг до "машин желания" в "Анти-Эдипе" Делеза и Гватта-ри; но эти шаги, пожалуй, все в том же, возделанном Ницше, поле "метафизики власти". Власть, именно она, как некий "зуд", захватывает многих; и как раз по поводу "властвования воли" возникало больше всего шума, обвинений и недоразумений вокруг имени Ницше. Удивительным образом не попадает в цель как то поверхностное, вульгарное, "узколобое" истолкование В. к В., которое понимает ее чуть ли не как "культ силы", распущенность насилия, подставляя Ницше под мифологемы "белокурой бестии" либо массо-идного "жвачного супер-менства", так и то "кликушество сирых и убогих", кто заранее опустив руки, повторяет: "у сильного всегда бессильный виноват". Те и другие забывают, что грубая, внешняя сила всегда растрачивается, "умирает" в том, на что она направлена, если она не возвращается к себе самой, если нет принципа "сохранения и возрастания". Внешняя сила - лишь следствие власти, но не предшествует ей. Таким образом, В. к В. не может быть понята и сведена лишь к внешнему господству. Потому Ницше выдвигает императив: "Прежде,' чем господствовать над другими, научись властвовать над собой". Это не значит, что невозможно или отсутствует социально-политическое измерение и прочтение В. к В., но это значит, что у Ницше тайна "политической воли" и власти как господства заключена во власти как са-мо-властвовании; потому, кстати, "метафизика В. к В." предшествует как социальной онтологии, так и всяческой политологии. Ведь Ницше не говорит "Wille zur Herrschaft", но именно "Wille zur Macht". В немецком языке Власть как господство, правление, царство обозначается словом "Herrschaft". "Macht" также имеет значение власти, в том числе и в политическом смысле, но исконное значение этого слова - прежде всего сила, мощь могущество. "Macht" производно от глагола "machen" - делать, производить, изготавливать, поступать. "Macht" - это сила про-из-водящего, это могущество делающего, это мощь поступка, это Власть дела. "Macht" - это способность нечто сделать, произвести, поступить; как потенция, она предшествует акту. Говоря о "Wille zur Macht" Ницше дает нам понять, что в единстве трех модусов воли: хочу, могу и должен, основополагающим является как раз "я могу". Могущество власти, сила воли заключается не в хаосе произвола, но растет из потаенной возможности "могу". Потому-то Воля не может быть сведена просто к "слепому желанию" или только к "тупому должест-вованию". Ибо ведь мы можем не хотеть, укрощать желания (принцип аскезы, нирваны); мы можем также не подчиниться повелению, отказаться от всякого "должен", безвольно не исполнить долг (принцип анархии, "праздник непослушания"). Но мы не можем хотеть не мочь; мы не можем и не должны желать немощи, бессилия, слабости. Иначе, мы не исполним долг жизни, мы предадим собственную "волю к жизни" и не отдадим долга. В этом смысле Власть как простейший конституирующий момент жизненного потока, выступает для Ницше синонимом жизни; поэтому он зачастую вместо "В. к В." пишет "воля к жизни". Смысл слова "власть" у Ницше проясляется из синонимического ряда, написанного через запятую: "Сама жизнь ценится мною, как инстинкт роста, устойчивости, накопления сил, власти: где недостает воли к власти, там упадок. . Я утверждаю, что всем высшим ценностям человечества недостает этой воли, что под самыми святыми именами господствуют ценности упадка, нигилистические ценности". Лишь онтологическое прочтение принципов автаркии и автономии воли позволяет понять, почему для Ницше В. к В. выступает также и принципом полага-ния ценностей. Сама истина (как и ложь, и все другие "выешие идеалы") оказывается у Ницше такой ценностью, т.е. условием возрастания или ослабления В. к В., положенным вовне. В "Сумерках идолов" он запускает такую стрелу-изречение (аф. 18) в "плоть" рационализма: "Кто не умеет влагать в вещи своей воли, тот, по крайней мере, все же влагает в них смысл: т.е. он полагает, что в них уже есть Воля (Принцип "веры")". Такой "принцип веры" есть предпосылка не только "религиозного сознания", но и всего новоевропейского естественно-научного познания, основанного на картезианском рационализме. И Ницше ехидно замечает в работе "По ту сторону добра и зла": "Быть может, в пяти-шести головах и брезжит нынче мысль, что физика тоже есть лишь толкование и упорядочение мира (по нашей мерке! - с позволения сказать), а не объяснение мира...". Обратим внимание: не "Книга природы", не Текст, но ис-толкование. Результат познания будет всегда зависеть от того, из чего исходит ис-толкование, т.е. от предпосылок. В случае с "позитивно" настроенной наукой это - "Ego cogito" Декарта. Возражая Декарту, Ницше пишет: "... мысль приходит, когда "она" хочет, а не когда "я" хочу; так что будет искажением сущности дела говорить: субъект "я" есть условие предиката "мыслю". Мыслится (Es denkt): но что это "ся" есть как раз старое знаменитое Я, это, выражаясь мягко, только предположение...". Отнюдь не мышление, тем более понятое как ratio, определяет, т.е. . полагает границы жизни; напротив, по Ницше, само cogito как представление положено волей к жизни. В. к В. фундаментальнее, чем Воля к истине. Сам разум, по Ницше, есть лишь "модус", одна из форм проявления В. к В. Но когда истины разума как "высшие ценности, идеалы, нормы" служат не возрастанию В. к В., но "отравлению" и упадку жизни, тогда они должны быть сметены; и не потому что они ложны, а потому что они - ценности, положенные слабеющей, немощной, мстительной волей. Отсюда становится ясно, почему Ницше, как никто другой, столь яростно обрушивается на картезианский рационализм. В противовес основоположению системы Декарта: "Ego cogito, ergo sum", - он мог бы сказать: "Ego volo, ergo sum", но этот тезис уже до него был выдвинут Мен де Бираном. Поскольку у Ницше Воля изначальнее разума, то его мысль движется так: "Ego volo, ergo cogito, ergo sum", только для него Ego - уже не трансцендентальная субъективность Декарта, по волящий субъект, т.е. трансцендентальная телесность. Недостаточно сказать, что Ницше реабилитирует тело. Он просто смотрит глубже, как бы "сквозь" разум: за бесплотным трансцендентальным Ego он видит "страдающее тело"; за осмотрительным рассудком он видит трусливую, немощную волю; за решимостью разума он видит "танец" утверждения жизни. Поскольку сущностью воли к жизни является власть, основополагающий тезис Ницше мог бы звучать так: "Ego impero, ergo sum". Иными словами, "диктатуре разума" Ницше противополагает "империю воли"; вернее, тотальность разума, как она представлена у Декарта или у Гегеля, он вписывает в границы "империи воли". Отсюда понятно, почему Хайдеггер в "Европейском нигилизме" парадоксальным образом сближает позиции Декарта и Ницше в рамках одной метафизической установки. Весь радикализм Ницше выливается в то, что вместо одной человеческой определенности - "я мыслю", он полагает другую определенность - "я волю", в качестве основания бытия сущего, т.е. как subjectum. Проблемы как для Декарта, так и для Ницше начинаются там, где встает Вопрос о границах как разума, так и воли. . Но если Декарт начинает, то Ницше завершает. Он ведь еще до Хайдеггера заговорил о "преодолении метафизики". Ницше выходит на границы "империи воли", когда касается тайны метафизики, вводя символ круга. В работе "Так говорил Заратустра" карлик, воплощающий "дух тяжести" прежней метафизической мысли, говорит: "Все прямое лжет... Всякая истина крива, само время есть круг". Тайна В. к В. таится в проблеме "круга воли" и Ницше почувствовал проблему границы, а тем самым и преодоления метафизики, когда от "В. к В." с необходимостью подошел к своей идее "вечного возвращения того же самого". Вот как Ницше "философствует молотом" в конце работы "Сумерки идолов": "Подтверждение жизни даже в самых непостижимых и суровых ее проблемах; Воля к жизни, ликующая в жертве своими высшими типами собственной неисчерпаемости, - вот что назвал я дионисическим... . Не для того, чтобы освободиться от ужаса и сострадания..., а для того, чтобы, наперекор ужасу и состраданию, быть самому вечной радостью становления, - той радостью, которая заключает в себе также и радость уничтожения... тут я снова возвращаюсь на ту почву, из которой растет мое хотение, моя мощь, - я, последний ученик философа Диониса, - я, учитель вечного возвращения...". Но и сегодня, спустя сто лет после сумасшествия Ницше и почти век со дня его кончины, когда безумие рационализированного и технократического мира давно захлестнуло безумство мысли "последнего ученика Диониса"; когда извращения жизни стали чуть-ли не "перверсивной нормой" не только массовой культуры, но также искусства и мысли; когда в потоке деконструктивизма и симулякров сама жизнь становится симуляцией; когда появилось слишком много "сверх-чело-вечков", которые "облизнулись" по поводу В. к В. (как раз в том смысле, о котором предупреждал Достоевский: "Если Бога нет, то все дозволено"); сегодня мы вновь возвращаемся к Ницше, который вседозволенности, распущенности, "плебейству" разума противопоставил решимость, мужественность, "аристократизм" мысли. И ныне мы должны, хотим и можем спрашивать: Что есть сущее по способу "В. к В."; что значит, что оно есть; и каковы границы такого понимания бытия сущего? Ведь Ницше учил нас: "Хочешь ты сопутствовать? или предшествовать? или идти сам по себе?... Надо знать, чего хочешь и хочешь ли. Четвертый Вопрос совести".





мнение А.Боймлер:

Часть 1. Воля к власти

Никто так не мешает пониманию философии Ницше, как заглавие его основного философского труда. Многие полагают, что они знают, что есть воля и что есть власть, и соответствующим образом толкуют заглавие. В действительности нет ничего труднее понять и описать, как то, что Ницше подразумевал под словами «Воля к власти». Понимание появляется в тот момент, когда перестают связывать понятия «воля» и «цель». Воля к власти это не воля, которая имеет власть своей целью, которая стремится к власти. Эта воля не направлена на что-то – все эти представления искажают действительность воления. Если там и присутствуют цели, они устанавливаются волей, они находятся у нее на службе и не могут быть ничем внешним по отношению к ней, к чему бы она стремилась. Она сама не стремится к какой-либо цели, она сама является вечным становлением, которое не знает цели. Это становление есть борьба. А что есть соответственно воление? Ницше объясняет: «Воление вообще равнозначно желанию стать сильнее, желанию роста – и желанию иметь для этого средство». Сила не является целью воли, так как она сама и есть воля. Воля желает только себя: попытка дать этому объяснение ничего не дает. Но рост можно было бы трактовать как пассивный процесс – и тогда картина мира Ницше была бы соответственно неправильно понята. Рост это не процесс: напротив, под ростом Ницше подразумевает образ действий – он есть ничто иное, как следствие побед. Ницше отвергает каузализм, так как он понимает мир как борьбу, на этом же основании он выступает против телеологии: мнимая целесообразность происходящего является только следствием воли к власти: каждая победа устанавливает новый порядок, «обретение еще большей силы приносит порядок с собою, который напоминает набросок целесообразности».

У воления нет цели, которая бы лежала вне его – оно вообще ничто само по себе: воля есть только выражение данного общего состояния существующего. В человеке это выглядит так: воление это повеление, а повеление это аффект, и этот аффект является внезапным всплеском энергии. Путь воли отмечен всплесками энергии. То, что мы подразумеваем под волей в более узком смысле, осознанная воля, является только сопутствующим явлением сущности, которая представляет собой истечение энергии. «Воля только сопутствует». Осознанная воля сопутствует подлинной воле, которая всегда имеет перед собой бесконечность и поэтому свободна. И так она свободна, не потому, что ставит сама себе цели, но напротив, потому что у нее нет целей, так как она, будучи доступной для сознания, постоянно уходит в мрак. Это значит не стремиться к цели, это значит : «производить опыт, чтобы узнать, что мы можем; об этом нас может поставить в известность успех или неудача». Во всех случаях «хотеть» в реальности означает «мочь». Это есть испытание энергии. Поэтому традиционное учение о воле отвергается, и Ницше может сказать: «Нет никакой воли, ни свободной, ни несвободной. В определенных условиях за мыслью следует действие: одновременно с мыслью возникает воодушевление отдающего повеления – к нему принадлежит ощущение свободы, которое обычно путают с волей (в то время как оно является только сопутствующим явлением воли). Так называемое воление является предрассудком: реально только то, что нечто является через нас. Систематичность этого происходящего ведет нас к убеждению: то, что мы регулярно делаем, то мы хотим, поэтому мы свободны. «Реальность такова: в таком-то и таком случае я имею обыкновение делать это. Видимость такова: такой-то и такой случай произошел, и я хочу сейчас делать это». Если кого-то приводят в удивление его собственные поступки, как в случае, когда его охватывают страсти, тогда он начинает сомневаться в своей свободе, и, возможно, тогда говорят о демонических влияниях. В таких случаях терпит крах наше поверхностное психологическое объяснение феномена воли. Вопрос заключается в том, из чего это происходит? Вопросы: «К чему? Куда?» являются нечто второстепенным. Это может происходить из желания, то есть из переливающегося через край ощущения энергии или из отсутствия желания, то есть из торможения ощущения энергии. В любом случае речь не ведется о том, чтобы предотвратить это из-за отсутствия желания или ради счастья, или ради пользы: «возможно, расходуется определенное количество энергии и достигается нечто, ради чего оно тратится. То, что называют целью, в действительности является средством для этого непроизвольного процесса выброса».

Из этого происходит твердое антигедонистическое понимание сущности действительного воления. Желание и отсутствие желания являются чем-то вторичным: они древнейшие проявления переоценки всех ценностей, но не ее причины. Прежде всего, желание возникает не из удовлетворения воления. Так как у воли нет цели, нет и конечного состояния, в котором она могла бы достичь удовлетворенности. Для пребывающего в напряжении нордического духа Ницше не было ничего более ненавистного, чем восточное представление о наполненном блаженством покое, идея «субботы суббот» Августина. Его учение о воле является наиболее совершенным выражением его германской сути. «Счастье как цель деяния это только средство увеличения напряжения: это напряжение не может быть снято с обретением счастья, заключающего в самом деянии. Окончательное переживание счастья является нечто весьма определенным, счастье, заключенное в действии, можно описать через сотню таких определенных образцов счастья». «Чтобы» это иллюзия: совершающий деяния обманывается счастьем, что он хочет достигнуть и забывает из этого о силе, которая движет им. Установленная цель служит только тому, чтобы довести до максимума страстное желание снятия напряжения. «Переполняющее захватывающее ощущение энергии таково: воображаемая цель действия порождает предвосхищение отдыха и еще более благодаря этому побуждает к разрядке: следующее действие дает настоящий отдых».

Мы говорим, что мы хотим нечто, в действительности нечто хочет в нас. Это «нечто» морочит нас картиной, целью, которая выступает в качестве мотива – в действительности всегда действует только энергия. Все наши дела, все наши мысли появляются без всякой связи друг с другом, из такой же глубины нашего «Я». Сознание только наблюдает. «Все, что появляется в сознании, является последним звеном цепи, завершением. То, что мысль выступает в качестве непосредственной причины другой мысли, это только иллюзия. Непосредственно события разыгрываются внутри нашего сознания: сменяющие друг друга чувства и мысли являются показателями непосредственно происходящих событий! За каждой мыслью скрывается аффект. Каждая мысль, каждое чувство, каждое усилие воли, не появляется из определенного инстинкта, но является состоянием целого, всей поверхностью всего сознания и результатом мгновенного установления власти всех порождающих нас инстинктов – господствующего инстинкта, также как подчиненных ему или противостоящих. Следующая мысль является признаком того, насколько сдвинулось общее положение власти».

Каждое деяние берет начало от блеклого образа в сознании, которое мы имеем во время его совершения, нечто отличное. Цели являются признаками, не более. «В то время как обычно копия следует за образцом, один вид копии предшествует образцу. В действительности мы никогда совершенно не знае, что мы делаем, например, когда мы хотим совершить шаг или хотим издать звук. Возможно, это воление является бледной тенью того, что присутствует реально уже в становлении, отражение нашего «Мочь» и «Делать»: порой, очень превратное, там где мы оказываемся не в состоянии сделать то, что мы хотим».

Идея цели и воления отправляет нам всю реальность вплоть до повседневных представлений. Всюду мы находим целесообразность в природе – но то, что мы хотим, и то, что мы делаем, это нечто разное. И никакой мост нельзя перебросить от того к этому(…) Имеется только терминологическое, а не фактическое противоречие, когда Ницше иногда совершенно отрицает существование воли, а затем все же говорит о воле к власти. То, что он отрицает, это осознанная, целеполагающая воля, которая принадлежит к вымышленным сущностям внутреннего мира. Поэтому принцип этого учения гласит: «Здесь достаточно чувств и мышления. Воление как нечто третье это лишь воображение». Воля к власти это не воление (Wollen), но способность (Konnen), это реально работающее единство, на чьем месте идеализм позволяет действовать сознанию. Ошибка прежних философов заключалась в том, что они приписывали единство сознания тому, что в действительности образует единство энергии, которую Ницше называл волей к власти. В идеи воли к власти современное антикортезианство достигает своей кульминации. Потому и основной труд Ницше и несет эту идею в качестве заглавия.

Чудовищные ошибки идеализма можно систематически обобщить следующим образом. Главной ошибкой является бессмысленная переоценка сознания, из которой выводят единство, сущность, которая чувствует, мыслит и желает. Эту сущность называют духом. Всюду, где появляются целесообразность, система, координация, этот дух полагается в качестве причины. Сознание выступает как высочайший уровень бытия – как Бог. Всюду, где оно производит действие, там видят деятельность воли. Подлинный мир выступает в качестве духовного мира и, следовательно, он доступен только через факты сознания. Познание понимается как деятельность сознания. Исходя из этих принципиальных предположений, делаются выводы различной важности. Эти выводы следующие. Всякий прогресс происходит в направлении становления сознания, становление отсутствия сознания это регресс; к реальности приближаются через логику, а отдаляются от него через чувство; приближение к сознанию это приближение к Богу, все благо должно происходить из духовности, должно являться фактом сознания; поступательное движение по направлению к лучшему может быть только прогрессом в становлении сознания.

Как уже Людвиг Фейербах до него, Ницше видит в философии духа от Декарта до Гегеля дочь христианской теологии. Его критика сознания и воли идет в дополнение к критике христианского взгляда на мир. Идеалистическое мировоззрение является только философско-моралистической теодицеей. Оно берет начало из высочайших ценностей и целей, которым служит жизнь, но при этом средство (дух) неверно интерпретируется в качестве цели, жизнь же, напротив, низводится до уровня средства. Обо всем судят с позиции духа. Но все же осознанный мир не может считаться исходным пунктом для выбора ценностей. Дух не может образовать исходный пункт для всех наших оценок, все же дух выступает в качестве деятеля (в нашем мышлении). Все наши мысли происходят из глубины единства целого, которым мы являемся. То, что является в сознании, это всегда уже нечто вводящее в заблуждение. Действительность распространяется в неизмеримых глубинах под миром поверхности сознания. Это не хаос, а благоустроенное царство воли к власти. «В отношении огромного размера и многообразия сотрудничества и междуусобной борьбы, которые представляет собой жизнь любого целого организма, его осознанный мир, состоящий из ощущений, намерений и оценок ценностей, представляет собой лишь небольшой фрагмент. Для того, чтобы поставить эту часть сознания в качестве цели, как «Почему?» для того феномена целостности жизни, нам всем не хватает права: очевидно, что становление сознания является только средством для развертывания и распространения жизненной энергии. Поэтому возможно установить простодушие, желание или духовность или нравственность или какую-либо деталь сферы сознания в качестве высочайших ценностей: и возможно оправдывать мир на этой основе».

С теологическим, моралистическим и гедонистическим рассмотрением и оправданием жизни Ницше обходится точно таким же образом: по его мнению, эта сумасбродная интерпретация, которая смешивает жизнь с факторами сознания (желание и отвращение, добро и зло). Вместо того, чтобы понимать сознание как орудие и деталь в жизни целокупности, все ставят с ног на голову и духовный мир устанавливается в качестве мерила жизни. Все реальные, из глубины бытия исходящие деяния являются при таком взгляде в искаженной, скрытой форме: вместо пребывающих в борьбе жизненных целостностей полагают, что видят воображаемый мир прямолинейно двигающихся, определяемых духовными ценностями целостностей сознания. Это есть ошибочная точка зрения части на целое, из которой проистекает тенденция идеалогистической философии воображать сознание целого, дух или Бога. Благодаря этому жизнь лишается смысла, а бытие превращается в монстра, который заслуживает осуждения. «Только что мы удалили сознание целого, устанавливающее цели и средства: и это великое облегчение для нас. Еще больший наш упрек бытию это существование Бога».

С этой позиции следует обозреть всю философскую систему Ницше целиком. Собственно, основная идея его теоретической, как и практической философии здесь очевидна. Борьбе против сознания, субъекта воли, духа в теоретической сфере соответствует борьба против разделения на добро и зло, против чувства вины, нечистой совести и нравственной ответственности в практической. Ницше вынужден бороться с христианским представлением о Боге, так как им упраздняется природа бытия, какой он ее признает: «Как только мы начинаем воображать кого-то, кто ответственен за то, что мы являемся такими и такими-то (Бога и природу), приписывая ему наше существование, наше счастье и горе в качестве намерения, мы оскверняем невинность становления. Мы имеем теперь кого-то, кто хочет достичь нечто благодаря нам и с нами».

Тайна борьбы, которую Ницше ведет против идеи Бога, выражена этим. Беглая заметка из его наследия гласит: «Опровержение Бога: собственно говоря, существование морального Бога опровергнуто». Итак, есть только поповская идея Бога, против которой направлена борьба – Бог попов мертв. В нашем сердце может жить только Бог, который передает свою невинность бытию, вечному становлению. Словно на граните выбивает Ницше слова, в которых описывается его религия судьбы: «Никто не несет ответственности за то, что он вообще есть, что он создан таким и таким-то, что он находится в этих обстоятельствах, в этом окружении. Фатальность этого существования нельзя отделять от фатальности всего того, что было и что будет. Это не следствие собственного намерения, воли, цели, с которым не делается попытка достичь идеал человека или идеал счастья, или идеал нравственности – это абсурдно, желать свести свое бытие к какой-либо цели». Нет критики бытия, так как это бы дало основание предполагать, что мы занимаем твердую позицию за пределами бытия, с которой мы можем его оценивать. Но в каждой оценке присутствует и само это бытие – говорим ли мы «Да» или «Нет» бытию, мы делаем всегда только то, чем мы являемся. Все оценки ценностей являются только следствиями и точками зрения на службе у воли к власти. Воля к власти является только другим словом для обозначения невинности становления.

Исходя из этого центрального положения, Ницше объясняет свою собственную волю к философии и пути этой воли – сама оно интерпретируется при помощи основной идеи его учения: «Как долго в самом себе стараюсь я доказать полную невинность становления! И, при этом, какие странные пути я исходил. Однажды мне показалось, что я нашел правильное решение: я издаю указ, что бытие, представляя собой нечто из рода произведений искусства, находится полностью вне сферы юрисдикции морали; напротив, мораль сама принадлежит к царству явлений. В другой раз я сказал: все понятия о вине, с объективной точки зрения, совершенно лишены ценности, с субъективной же - вся жизнь неизбежно несправедлива и нелогична. В третий раз я достиг отрицания всех целей и почувствовал непознаваемость причинно-следственных связей. И к чему все это? Разве не для того, чтобы привить себе чувство полной свободы от ответственности, поставить себя вне всяких похвал и порицаний, сделать себя независимым от всех Прежде и Сегодня, чтобы своим путем бежать вслед за своими целями?»

Когда Ницше только начинал обдумывать работу, которая должна была стать его главным философским трудом, к которому «Заратустра» служил только пролегоменами, он среди прочих хотел избрать заглавием: «Невинность становления». Руководство по спасению морали». Это заглавие было заменено на звучащее более агрессивно и многозначительно. То, о котором идет речь, в его философском значении следует понимать как вовсе не более подходящее, чем тот первый недвусмысленный вариант заглавия. Это заглавие хочет сказать: как только мы начинаем ставить бытие независимо и над становлением, реальность лишается своего смысла. Она обращается в иллюзорный мир наряду с действительным – она становится излишней. Гипотеза наличия подлинного бытия стоит вследствие этого на службе у клеветы на мир. В действительности становление «равным образом каждый миг может быть выражено иначе: у него совсем нет ценности, так как ему не достает нечто, чем бы его можно было измерить


хиты: 410
рейтинг:0
Общественные науки
политология
управление общественными организациями
для добавления комментариев необходимо авторизироваться.
  Copyright © 2013-2024. All Rights Reserved. помощь