11. политика ивана калиты, дмитрия донского

Основной целью как внешней, так и внутренней политики князя Ивана Калиты было
объединение как можно большего числа русских земель под его властью.
Правление Ивана Калиты пришлось на время монголо-татарского ига. Политика князя в отношении
Золотой Орды строилась на послушании и дарах. Она была настолько удачной, что Иван Калита
заслуженно считался любимцем Узбек-хана, правившего тогда в Орде.
Его отношения со многими другими русскими князьями строились как на военной силе, так и
на хитрости и интригах. Так в 1327 году тверской князь Александр Михайлович стал участником
восстания, в котором был сожжен заживо посол Золотой Орды Чол-хан и вся его свита. И именно
Иван Калита предпринял карательную экспедицию в Тверь во главе 50 тысяч воинов, данных ему
Узбек-ханом. За это он получил ярлык на великое княжение. Впрочем, это была воля самого
золотоордынского владыки и мало кто тогда на Руси мог ей перечить. Впоследствии монгольский
правитель простил Александра Михайловича, но через два года по доносу Ивана Калиты казнил его.
Претворяя в жизнь политику расширения своих владений, Иван Калита пользовался не только
военными методами или связями в Золотой Орде. Он активно скупал земли, например, Углич, 
Белоозеро, Галич Мерский.
Московский князь обладал большими богатствами, однако чтобы накопить их он устанавливал
высокие поборы, а недовольство народа, вызванное этим, жестоко пресекал.
Немалое место в политике Ивана Калиты занимала церковь. Так он перенес в Москву из
Владимира резиденцию митрополита Петра, с помощью митрополита Феогноста заключил мир с
Новгородом и тайный мир с литовским князем Гедимином. Сына же Гедимина по имени Наримунт
Иван выкупил из ордынского плена и обратил в православие. При нем было выстроено множество
христианских храмов, в том числе Успенский и Архангельский Соборы.
Как внешнюю, так и внутреннюю политику Ивана Калиты нельзя назвать чистой, но она
вообще редко когда таковой бывает, а в те времена – тем более. Но его усилия внесли большой
вклад в объединение русских земель. Правление Дмитрия Донского
Политическая деятельность Дмитрия Ивановича началась рано. Уже в 1363 г. он
столкнулся с попыткой суздальского князя Дмитрия Константиновича захватить
великое княжение. Тринадцатилетний Дмитрий Иванович стал во главе московского
войска, опустошил окрестности Суздаля и заставил претендента отказаться от
своих намерений. В походе участвовал и малолетний двоюродный брат великого
князя Владимир Андреевич, которому было всего 8 лет. Конечно, князья
номинально руководили военными действиями. За их спиной стояли опытные
воеводы, но походы, битвы и опасности рано стали знакомы осиротевшим
московским князьям. 
В 1365 г. умерла мать Дмитрия Ивановича, великая княгиня Александра 79), а
в следующем году молодой великий князь женился на Евдокии, дочери
суздальского князя Дмитрия Константиновича. Свадьба праздновалась 18 января
1366 г. в Коломне. Может быть, обряд венчания производился одним из
коломенских попов, Михаилом, который произвел на великого князя большое
впечатление своей импозантной внешностью и манерой служить в церкви. Это
явилось началом необычайной карьеры Михаила. Судя по всему, супруги жили
согласно, и современники трогательно описывали горе Евдокии на похоронах ее
рано умершего мужа. 
Первый самостоятельный военный поход Дмитрий Иванович совершил в 1370 
г. Он ходил «ратью сам к Твери», взял тверские города Зубцов и Микулин и нанес
Тверскому княжеству страшные опустошения 80). С этого времени начинается
непрерывная полководческая деятельность Дмитрия Ивановича. Зимой того же
года он отстаивал Москву от войск Ольгерда, а в 1371 г. разгромил под
Скорнищевом рязанскую рать. В следующем (1372) году великий князь стоял со
своим войском на Оке близ Любутска, ожидая прихода Ольгерда. Московская и
литовская рати находились по обе стороны оврага, и тот овраг «бяшеть им... в
спасение», помешав кровопролитию. Ольгерд и Дмитрий заключили мир 81). 
На другой год Дмитрий Иванович снова был с войском на Оке, на этот раз
защищая московские пределы от возможного набега татар, разорявших Рязанскую
землю 82). В 1375 г. Дмитрий Иванович осаждал Тверь и принудил тверского князя, 
тщетно ждавшего помощи от литовцев и татар, к мирному договору. Не проходило
ни одного года, чтобы великий князь не выходил куда-нибудь с войском. В 1376 г. он
снова на Оке, «...стерегася рати татарские от Мамая». Направление его политики
все более и более принимало противолитовский и противотатарский характер. В
том же году Дмитрий Иванович «послал» Владимира Андреевича на Ржев. 
Владимир стоял под ним три дня, сжег посад, но города не взял. Почти
одновременно соединенная суздальская и московская рать спустилась по Волге и
осадила Великие Болгары. Напрасно татары стреляли из луков и самострелов и
старались устрашить русское войско («...из града гром пущаху, страшаще нашу
рать»), выезжали на верблюдах, «кони наши полошающе». Русские не испугались, 
и болгарские князья вынуждены были дать большой откуп и посадить у себя в
городе «даригу и таможника» Дмитрия Ивановича, таким образом фактически
признав свою зависимость от московского князя 83). 
Уже в эти годы, предшествовавшие Куликовской битве, ярко проявились
способности Дмитрия Ивановича. Молодой великий князь не только успешно
воевал сам, но и окружил себя талантливыми полководцами. Среди них особенно
выделялись двое: князь Владимир Андреевич Серпуховский и воевода Дмитрий
Михайлович Боброк-Волынский, водивший московскую рать в болгарский поход. 
Узы тесной дружбы связывали великого князя с его двоюродным братом
Владимиром Андреевичем, храбрым князем, не знавшим в своей жизни поражений. Владимир был на четыре года моложе Дмитрия и родился в необычной обстановке
- на сороковой день после смерти своего отца. К нему применяли старую народную
примету о круглых сиротах: дитя, родившееся после смерти отца, бывает
счастливым в жизни, как бы в вознаграждение за свое исконное сиротство. 
Необыкновенно подвижный и энергичный, Дмитрий Иванович точно не знал
отдыха и проводил свою жизнь в непрерывных походах против врагов Русской
земли; по выражению его биографа, он «...стражу земли Русскые мужеством своим
держаше» 84). Во время страшной Куликовской битвы он показал себя храбрым и
бескорыстным человеком, заботившимся не о личной славе, а об общем благе. Во
всех его распоряжениях заметно стремление выдвинуть на первый план боевые
задачи. Так, Дмитрий Иванович ставит в засаду лучших воинов во главе с
Владимиром Андреевичем и Боброком-Волынским. В случае победы вся слава
достанется засадному полку, все опасности - основному войску. И тем не менее
Дмитрий Иванович не остается с засадным полком, а становится в передовые ряды
своего войска. Заранее обдуманная предосторожность спасает русское войско от
поражения. Под знаменем Дмитрия Ивановича в его доспехах на Куликовом поле
стоит любимый княжеский боярин Михаил Бренк. Сюда и устремляется неодолимый
напор татар. Бренк гибнет, но войско знает, что это не решает исхода битвы. Ведь
под княжеским стягом погиб не великий князь, а боярин. 
Подобная предосторожность резко выделяет Дмитрия Ивановича из числа тех
полководцев средневековья, которые, вроде французского короля Иоанна Доброго, 
много думали о своей рыцарской славе и мало о судьбе страны 85). А между тем
Дмитрий Иванович был, несомненно, лично храбрым человеком. Во время общей
свалки на Куликовом поле он один сражался с четырьмя татарами. Один воин
видел его «...едва идуща, язвен бо бысть вельми зело». После битвы Дмитрия
Ивановича нашли едва живого, лежащего в соседней дубраве под деревом, его
доспехи были избиты и иссечены, но на теле не оказалось смертельных ран. «А
прежде всех стал на бой, на первом с ступе, и в лице с татары много бился» 86),- 
добавляет автор одного из ранних сказаний о Мамаевом побоище. Дмитрия
Ивановича отличало бережное отношение к воинской силе. Объезжая Куликово
поле, заваленное трупами, он оплакивал своих сподвижников: «...и проплака о всех
князь великий горьким плачем с великими слезами» 87). Сказания о Мамаевом
побоище с поразительной настойчивостью передают нам речи Дмитрия Ивановича, 
с которыми он обратился к воинам перед началом сражения. И эта настойчивость
говорит нам о распространенности таких речей в русской боевой практике. Конечно, 
подлинные слова всячески изменялись под пером позднейших переписчиков и
составителей сказаний о Мамаевом побоище, но общая мысль речей Дмитрия
передается почти одинаково - это мысль о необходимости пострадать за Русскую
землю. На слова приближенных: «...аще ли спасемся, а тебя единаго не будет, чей
успех будет?» - Дмитрий отвечал такой речью: «Сами разумеете, коль красно есть з
добрыми людьми умрети, а прияти себе смерть мученическая». В другом случае
Дмитрию Ивановичу приписываются не менее замечательные слова: «Аз приях от
бога на земли власть болши всех, чести и дарове, зла ли не могу терпети, или с
вами пити чашю общую, вы вожделеете пити чаши смертныя, и како могу терпети, и
како вас могу терпети и видети побежаемых» 88). 
Кипучая натура Дмитрия Ивановича сказывалась и в других областях его
политической деятельности. Великий князь явно стремился к созданию своей, 
независимой русской церкви. После смерти митрополита Алексея он хотел
поставить на митрополию своего духовника Михаила, прозванного врагами Митяем. 
Предполагалось поставить Михаила в митрополиты собором русских епископов, без
обращения к константинопольскому патриарху. «И возхоте тако быти» великий
князь и его бояре 89). Попытку создать русскую независимую иерархию сорвалонесогласие среди русских епископов. Намерение Дмитрия Ивановича
осуществилось только в середине XV в. 
Четкое понимание задач, стоявших перед Московским княжеством, выразилось
в особых заботах Дмитрия Ивановича об укреплении Москвы каменными стенами. 
Он хотел сделать ее достойной столицей Северо-Восточной Руси и обезопасить от
внезапного нападения врагов («...град же свой Москву стенами каменными чюдне
огради») 90). Во внутренней политике Дмитрий Иванович проводил жестокую линию
по отношению к непокорным боярам, уничтожил традиционную должность
тысяцкого и предал сына последнего тысяцкого публичной смертной казни. 
Централизация власти в самой Москве, где в средневековые времена мы находим
несколько князей-совладельцев, началась с княжения Дмитрия Ивановича. 
Добавим сюда факты несомненного культурного роста Москвы и Московского
княжества в конце XIV в., появление собственной, и притом уже в достаточной мере
богатой, литературы, живописи и архитектуры, чтобы мы получили право говорить о
княжении Дмитрия Ивановича как о замечательном времени в истории Москвы и
всей России. 
Постоянные походы и опасности рано изнурили великого князя. В наших
источниках сохранилось описание наружности Дмитрия Ивановича в самую
цветущую пору его жизни, когда ему едва насчитывалось 30 лет. Он был очень
сильным и мужественным, телом велик и широк, плечист, чреват (т. е. толст), очень
тяжел, имел черные волосы и черную бороду 91). В этом описании бросается в
глаза указание на раннюю полноту Дмитрия Ивановича, что объясняет нам его
раннюю смерть. В кратких сообщениях о смертельной болезни Дмитрия можно как
будто заметить указание на то, что он умер от болезни сердца. Автор его жития
говорит: «Потом же разболелся и тяжко ему велми бе, и потом легчае бысть ему, и
возрадовавшеся вси людие о сем. И пакы в большую болезнь впаде и стенание
прииде ко сердцу его, яко и внутренним его торгатися и уже приближался бе конец
жития его» 92). Биограф Дмитрия Ивановича отмечает еще одну деталь - 
недостаточное образование князя: «...аще бо и книгам не научен сый добре» 93). 
Впрочем, это типично для средневековья и не составляет исключительной
особенности московских и вообще русских великих князей.