Считается, что Эко удалось создать самый популярный и «эталонный» постмодернистский роман «Имя розы». Первый, наиболее доступный пласт смыслов, который может быть считан с текстовой поверхности романа, – это детективный. Но на самом деле события развиваются совсем не по канонам детективного жанра, и бывший инквизитор, францисканец Вильгельм Баскервильский оказывается очень странным Шерлоком Холмсом. Надежды, которые на него возлагает настоятель монастыря и читатели, самым решительным образом не сбываются. И вся «детективная» линия заслоняется другими сюжетами. Писатель открывает перед читателем две двери, на одной написано – «детектив», а на другой – «исторический роман». Как и в случае с детективом, где даны ясные параллели с «Собакой Баскервиллей», так и в случае с историческим романом указан первоисточник – «Обрученные» Мандзони. Наряду с вымышленными персонажами в романе действуют реальные исторические лица. Но и во втором случае возникает лишь иллюзия исторического романа. Здесь нет развернутой любовной интриги, все действия происходит в рамках одного и того же замкнутого пространства монастыря. А значительная часть романа – умозаключения и размышления. Это противоречит структуре исторического романа.
Перед нами модель лабиринта. Не случайно образ лабиринта и является центральным в романе. Для потсмодернизма будет характерно понятие ризомы, как прообраза символического лабиринта, без четко выраженного центрального направления. Постмодернистская ризома - это лабиринт без центра, периферии и выхода. Потенциально такая структура безгранична. Пространство догадки – это пространство ризомы.
Главным понятием этого романа будет текст, который также вырастает из языковых границ и становится всеобъемлющим. Положение теоретиков постмодернизма, что история и общество являются тем, что может быть прочитано как текст, привело к восприятию человеческой культуры как единого «интертекста», который служит подтекстом любого вновь появляющегося текста. Поэтому так много в романе Эко различных реминисценций, взятых не только из классического детектива и исторического романа, но и из средневековой и античной философии, современной семиотики и пр. Через призму интертекста мир предстает как огромный текст, в котором уже все когда-то было сказано, а новое возможно только по принципу калейдоскопа: смешение определенных элементов дает новые комбинации.
В романе «Имя розы» очень много говорят о смехе. Скорее всего, это не столько смех, сколько ирония, которая в постмодернизме называется пастишем, воплощающим собой так называемый негативный пафос. Иронично и название вступления «Разумеется, рукопись».
Один и тот же текст может быть зашифрован многими кодами, и, соответственно, по-разному расшифрован. Первая попытка дешифровки событий была предпринята Вильгельмом при помощи кода, заимствованного из откровения апостола Иоанна Богослова. догадка оказалась ложной. Нои в этом случае слово навязало свои правила реальности: последнее убийство подстроено Хорхе в соответствии с евангельским текстом.
По мнению Лотмана, подлинным героем романа является именно Слово: «Люди создают слова, но слова управляют людьми. И наука, которая изучает место слова в культуре, отношение слова и человека, называется семиотика. Роман «Имя розы» - роман о слове и человеке – это семиотический роман».
Название
«Роза как символическая фигура до того насыщена смыслами, что смысла у ней почти нет» (Эко). Расхождение «розы» и её «имени» подтверждает постструктуралистскую теорию знака: объект, будучи означен, исчезает – от него остается только знак, «имя». Заглавие таким образом становится пустой формой, которую читатель может заполнить любым содержанием. Это идеальный постмодернистских читатель – «сообщник», готовый играть в игру, предложенную автором, читатель, который станет добычей текста.
Нарратив
В «Имени розы» использована композиционная структура романа в романе, которую Эко считает наиболее адекватной современному состоянию культуры. В романе несколько нарративных инстанций, несколько рассказчиков – аббат Валле, Мабийон, Адсон. В свою очередь Адсон одновременно и юный послушник, и восьмидесятилетний старец, вспоминающий о своей молодости. Свою сложную структуру романа Эко объясняет грузом литературных традиций. «Постмодернизм – это ответ модернизму: раз уж прошлое нельзя уничтожить, ибо его уничтожение ведет к немоте, его нужно переосмыслить, иронично, без ненависти».
Таким образом, автор текста малоинтересен «получателю текста». Ситуация «отправителя текста» описывается Эко как классический пример «смерти автора»: «Автору следовало бы умереть, закончив книгу, чтобы не становится на пути смысла».
Текст обрастает смыслами и становится интертекстом, отражающим всю библиотеку мировой литературы. Некоторые из дальних «контекстов» своего романа Эко комментирует с некоторым оттенком назидательности, хотя они явно ироничны: «Все меня спрашивают, почему мой Хорхе и по виду и по имени вылитый Борхес и почему Борхес у меня такой плохой. А я сам не знаю. Мне нужен был слепец для охраны библиотеки. Я считал это выигрышной романной ситуацией. Но библиотека плюс слепец, как ни крути, равняется Борхес»
