Через все романы Голдинга проходит настойчиво проводим им эксперимент. Он помещает своих героев в чрезвычайные и неординарные условия, заставляет их суть проявляться должным образом, а потом или возвращает в исходную позицию, или оставляет перед рядом альтернативных вариантов. Исследуется человеческая природа, изучается досконально, научным методами, объективно и бесстрастно, делаются выводы о природе заложенного в нем зла. Через все творчество Голдинга в различных вариациях, то отступая на задний план, то обретая роль ведущего, проходит мотив "тьмы", тяготеющей над человеком: тьма окружает человека извне и гнездится глубоко в его душе. О "темноте сердца человеческого" размышляет Ральф, герой "Повелителя мух"; безымянную, непостижимую, незримую тьму ощущает в самой сердцевине своего существа герой-повествователь "Свободного падения". Символический образ нависшей над миром тьмы возникает в "Наследниках" и вновь, хотя и в ином значении, - в романе "Зримая тьма", заглавием которому послужили слова из описания преисподней в "Потерянном Рае" Мильтона. Мир романов Голдинга - малонаселенный и, как правило, замкнутый мир; количество его обитателей ограничено; ограничено в большинстве случаев и пространство, в котором они действуют (это - остров в "Повелителе мух", небольшой участок первобытного леса в "Наследниках", одинокая скала посреди океана в "Хапуге Мартине" и т. п.). Пространственная замкнутость произведения дает автору ряд серьезных преимуществ: во-первых, открывается простор для моделирования разного рода экстремальных (пограничных - в экзистенциалистской терминологии) ситуаций; во-вторых, устраняются внешние "помехи" и обеспечивается относительная чистота опыта. Значительную часть романов-притч Голдинга объединяет, по мнению критиков, чрезвычайно ответственная функция пространства, враждебно противостоящего герою. Это, в целом верное, наблюдение нуждается, однако, в существенном дополнении: в художественном мире Голдинга пространство враждебно человеку не изначально, не в силу каких-то от природы присущих ему качеств, а по вине самого человека. Коралловый остров, на котором оказываются в результате авиационной катастрофы герои "Повелителя мух", напоминает Эдем и ничем не угрожает "новым робинзонам"; именно их усилиями этот райский уголок превращается в сущий ад. Как явствует из контекста, усилиями все того же homo sapiens в ад превращено все земное пространство: охваченный ядерной войной мир живет по тем же звериным законам, что и мальчики на острове. "Единственный враг человека, - убежден Голдинг, - таится в нем самом".
В «Повелителе мух» Голдинг описал события на острове в форме игры. В мире идет война. происходящее ассоциируется с историей человеческой цивилизации. В одичании детей передан процесс отчуждения. Место действия романа – остров, микромир цивилизации. Голдинг таким образом обращается к одной из традиций английской литературы, в которой созданы романы его предшественников и современников (Дефо «Робинзон Крузо», Баллайтан «Коралловый остров», Стивенсон «Остров сокровищ», Голсуорси «Остров фарисеев»). Роман «Коралловый остров», героями которого являются английские мальчики, оказавшиеся после кораблекрушения на острове, рисует идиллическую робинзонаду, которой Голдинг противопоставил свою трагическую робинзонаду. «Коралловый остров» Баллантайна, как вспоминает Голдинг, вызвал у него раздражение своим бодрячеством и заданностью, когда он, уже после войны, читал ее детям. Реальные ребята едва ли стали бы так неуклонно следовать кодексу «Коралловый остров», а в результате возникает самостоятельное художественное творение со всей философской и исторической проблематикой. Пародия сама по себе уже полемика, но Голдингу этого мало. Он гротескно выворачивает наизнанку все сюжетные входы Баллантайна. Ральф и Джек становятся у него не друзьями, а хуже врагов - преследуемым и преследователем. Костер не объединяет, а постоянно служит яблоком раздора. Экзотические фрукты не столько услаждают, сколько вызывают понос. Охота на дикую свинью выливается в охоту на человека. Полемика организует сюжет романа. Персонажи Голдинга не только не укрепляются в джентльменстве и цивилизованности, но вырождаются в дикое племя, стоящее на низкой ступени развития и возглавляемое Вождем - Джеком. История цивилизации прокручивается писателем в обратном направлении, от современности к далеким истокам. Первоначальная гармония и красота острова нарушаются присутствием чего-то темного и жуткого, что нельзя увидеть, но можно почувствовать; того, что дети окрестили «зверем». Зверь - это не некое чудовищное существо, а зло в людских душах. Пустив его в свое сердце, души персонажей пали.
Вскоре после выхода романа «Повелитель мух» Голдинг выпускает статью «Притча», в которой, говоря о произведениях Свифта, Дефо, Беньяна и о своем романе, Голдинг писал: «Сочинитель притч – это моралист. В любом его рассказе заключен урок человечности… Искусство создателя притч – в поучении, в уроке нравственности». Притча должна давать ясную картину предмета изображения… Точные параллели между притчей и изображаемой действительностью не могут быть абсолютно во всем. Однако это не значит, что маломасштабная модель не может быть точной в каждой своей детали». Используя форму притчи и обращаясь к приему аллегории Голдинг создает свою модель мира. Его аллегория, представляя собой иносказательно-обобщенное воплощение существенных свойств действительности, приобретает философский характер. А роман «Повелитель мух» приобретает характер «трагического урока».
Голдинг в романе «Повелитель мух» (1954) обозначил проблему, ставшую одной из ведущих во второй половине XX столетия: почему человек, объявляющий себя носителем культурного наследия цивилизации, в пограничных ситуациях мгновенно превращается в зверя, безжалостного и немилосердного.
Название повести символично: Повелитель мух - так расшифровывается имя одного из сторонников Сатаны - Вельзевула - в дохристианской мифологии. В Новом Завете это, как известно, одно из имен главы демонов.
Сложная метафорическая основа прозы Голдинга допускает возможность различного ее истолкования. Его произведения, как правило, не предлагают готовых решений, не дают окончательных ответов на поставленные вопросы. У кого-то они могут вызвать сомнения, у кого-то прямые возражения, но никого, думается, они не оставят равнодушными. Каждая из произведений несет свой мощный интеллектуальный и нравственный заряд, будит воображение, заставляет еще и еще раз задуматься над вечными вопросами бытия, над наболевшими вопросами совести и самопознания. И установка на аллегорическую универсальность не мешает прозе английского писателя оставаться поразительно современной, она не навязывает жестких схем, а опирается на опыт, на анализ реальности культуры и истории всего человечества и современности.
