Осип Эмильевич Мандельштам (1891 - 1938) — создатель уникальной поэтической системы в русской литературе первой половины XX века. Отличительные черты личности Мандельштама, драматизм его взаимоотношения с эпохой, трагический конец жизненного пути.
Осип Эмильевич Мандельштам родился 3 января (15 января по новому стилю) 1891 года в Варшаве в еврейской семье.
В 1897 году семья Мандельштамов переехала в Петербург. Осип получил образование в Тенишевском училище (с 1900 по 1907 годы), российской кузнице «культурных кадров» начала ХХ века.
В 1908—1910 годы Мандельштам учится в Сорбонне и в Гейдельбергском университете. Знакомится с Николаем Гумилёвым, увлечён французской поэзией: старофранцузским эпосом, Франсуа Вийоном, Бодлером и Верленом.
В промежутках между зарубежными поездками бывает в Петербурге, где посещает лекции по стихосложению на «башне» у Вячеслава Иванова.
К 1911 году семья начала разоряться и обучение в Европе сделалось невозможным.
10 сентября того же 1911 года он зачислен на романо-германское отделение историко-филологического факультета Петербургского университета.
Дружбу с акмеистами (Анной Ахматовой и Николаем Гумилёвым) считал одной из главных удач своей жизни. Цех поэтов.
Поэтические поиски этого периода отразила дебютная книга стихов «Камень» (три издания: 1913, 1916 и 1922, содержание менялось).
В 1916 году в жизнь О. Э. Мандельштама входит Марина Цветаева.
Стихи времени Первой мировой войны и революции (1916—1920) составили вторую книгу «Tristia» («Скорбные элегии», заглавие восходит к Овидию), вышедшую в 1922 году в Берлине.
С мая 1925 по октябрь 1930 годов наступает пауза в поэтическом творчестве. В это время пишется проза.
На жизнь зарабатывает стихотворными переводами.
В 1930 году после путешествия в Армению Осип Мандельштам возвращается к написанию стихов. Но почти нигде не печатается.
В ноябре 1933 года Осип Мандельштам пишет антисталинскую эпиграмму «Мы живём, под собою не чуя страны…», которую читает полутора десяткам человек.
Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны.
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлевского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются усища,
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей,
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет.
Как подкову, куёт за указом указ —
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него, то малина
И широкая грудь осетина.
В ночь с 13 на 14 мая 1934 года Мандельштама арестовывают и отправляют в ссылку в Чердынь (Пермский край). Осипа Мандельштама сопровождает жена, Надежда Яковлевна.
В Чердыни О. Э. Мандельштам совершает попытку самоубийства (выбрасывается из окна). Отправляют на поселение в Воронеж.
Воронежский цикл стихотворений Мандельштама (т. н. «Воронежские тетради») считается вершиной его поэтического творчества.
В мае 1937 года заканчивается срок ссылки и поэт неожиданно получает разрешение выехать из Воронежа. Они с женой возвращаются ненадолго в Москву.
В ночь с 1 на 2 мая 1938 года Осип Эмильевич был арестован вторично. После чего был по этапу отправлен в лагерь на Дальний Восток.
Осип Мандельштам скончался 27 декабря 1938 года от тифа в пересыльном лагере Владперпункт (Владивосток). Реабилитирован посмертно: по делу 1938 года — в 1956, по делу 1934 года — в 1987. Местонахождение могилы поэта до сих пор неизвестно.
Философско-эстетическое кредо Мандельштама — восприятие мира и истории “через культуру”: устойчивое чувство “беды” частного человеческого существования и утверждение культуры как вечной ценности и жизнестроительной силы. Жизнеутверждающий пафос.
Л. Гинзбург (в книге «О лирике») предложила различать три периода творчества поэта. Эту точку зрения разделяет большинство мандельштамоведов (в частности, М. Л. Гаспаров).
Период «Камня» (1913, 1916): сочетание «суровости Тютчева» с «ребячеством Верлена». «Суровость Тютчева» — это серьёзность и глубина поэтических тем; «ребячество Верлена» — это лёгкость и непосредственность их подачи. Слово — это камень. Поэт — архитектор, строитель.
Метод "знакомства слов" - соединение казалось бы несоединяемых слов.
Я ненавижу свет
Однообразных звезд.
Здравствуй, мой давний бред,-
Башни стрельчатый рост!
Кружевом, камень, будь
И паутиной стань,
Неба пустую грудь
Тонкой иглою рань!
Будет и мой черед -
Чую размах крыла.
Так - но куда уйдет
Мысли живой стрела?
Или свой путь и срок
Я, исчерпав, вернусь:
Там - я любить не мог,
Здесь - я любить боюсь...
1912
Период «Тристий» ("печаль"), до конца 1920-х годов: поэтика ассоциаций, чувства. Слово — это плоть, душа, оно свободно выбирает свое предметное значение. Другой лик этой поэтики — фрагментарность и парадоксальность. Иногда по ходу написания стихотворения поэт радикально менял исходную концепцию, иногда попросту отбрасывал начальные строфы, служащие ключом к содержанию, так что окончательный текст оказывался сложной для восприятия конструкцией.
Обострение чувства исторического слома в связи с событиями войны и революции. Мифологические и исторические варианты темы “умирания” эпохи.
В Петрополе прозрачном мы умрем,
Где властвует над нами Прозерпина.
Мы в каждом вздохе смертный воздух пьем,
И каждый час нам смертная година.
Богиня моря, грозная Афина,
Сними могучий каменный шелом.
В Петрополе прозрачном мы умрем,-
Здесь царствуешь не ты, а Прозерпина.
1916
Период тридцатых годов XX века: тема "века-зверя", культ творческого порыва и культ метафорического шифра. Два направления: “свободное размышление” и “гражданский ужас”. Открытая автобиографическая основа, обретение “больным сыном века” черт “сильной” личности”,
Век мой, зверь мой - кто сумеет
Заглянуть в твои зрачки
И своею кровью склеит
Двух столетий позвонки?
Кровь - строительница - хлещет
Горлом из земных вещей,
Захребетник лишь трепещет
На пороге новых дней.
Тварь, покуда жизнь хватает,
Донести хребет должна,
И невидимым играет
Позвоночником волна.
Словно нежный хрящ ребенка,
Век младенческий земли
Снова в жертву, как ягненка,
Темя жизни принесли.
Чтобы вырвать век из плена,
Чтобы новый мир начать,
Узловатых дней колена
Нужно флейтою связать.
Словно нежный хрящ ребенка,
Век младенческий земли
Снова в жертву, как ягненка,
Темя жизни принесли.
И еще набухнут почки.
Брызнет зелени побег,
Но разбит твой позвоночник,
Мой прекрасный жалкий век.
И с бессмысленной улыбкой
Вспять глядишь жесток и слаб,
Словно зверь, когда-то гибкой,
На следы своих же лап.
